Гавань измены - Патрик О'Брайан

Тем не менее, хотя доктор Мэтьюрин и интересовался летучими мышами и натурфилософией в целом, из всех забот, что тяготили его сознание, эта сейчас была не самой насущной. Целительная сигара сняла часть хандры и раздражения, но он по-прежнему оставался глубоко обеспокоен.

Как и заметил Лесюер, он был как разведчиком, так и флотским хирургом, и по возвращению на Мальту с Ионического моря обнаружил, что и без того непростая ситуация осложнилась еще больше.

Не только самым отчаянным образом утекала конфиденциальная информация, да так, что даже знакомый сицилийский виноторговец мог сказать ему совершенно точно, что 73-й полк на следующей неделе покинет Гибралтар и направится на Китиру и Лефкаду, но Тулону и Парижу стали известны и гораздо более важные планы, по меньшей мере частично.

Налицо и крайне неудачный образчик смены власти. В Валлетте популярного губернатора из флотских, человека, который боролся вместе с мальтийцами против французов, любил этих людей, хорошо знал их лидеров и говорил на их языке, вопреки здравому смыслу заменили солдафоном, глупым высокомерным солдафоном того типа, что публично называют мальтийцев «стаей папских туземцев, которым следует понять, кто теперь их хозяин».

Французам это подходило как нельзя лучше: у них и так на острове была раскинута шпионская сеть, а теперь, усилив ее деньгами и людьми, они вербовали сторонников просто в невероятных количествах.

Но еще губительней сказался период между смертью адмирала сэра Джона Торнтона и назначением нового командующего.

Сэр Джон был хорошим начальником разведки и выдающимся дипломатом, стратегом и моряком, но большая часть созданной им структуры была неофициальной, основанной на личных контактах, и она распалась на кусочки в неумелых руках его заместителя и временного преемника, контр-адмирала Харта. Состоятельные люди, зачастую важные чиновники в правительствах по всему Средиземноморью, могли довериться сэру Джону или его секретарю, но никак не злобному, несдержанному и невежественному временщику.

Сам Мэтьюрин, чьи услуги в этом отношении были абсолютно добровольными, побуждаемыми только крайней ненавистью к тирании Наполеона, не собирался выступать в иной ипостаси, кроме как хирурга, пока Харт находится у власти.

Этот период подходил к концу: сэр Фрэнсис Айвз, новый и пользующийся уважением командующий, теперь находился с основными силами флота, блокируя Тулон, где французы, располагая двадцатью одним линейным кораблем и семью фрегатами, выказывали признаки большой активности, в то время как командующий сплетал сложные нити своего командования: тактические, стратегические и политические, с необходимым дополнением разведывательной активности.

Одновременно Адмиралтейство отправило на Мальту официального представителя, чтобы справиться со сложившейся ситуацией — аж целого исполняющего обязанности второго секретаря, мистера Эндрю Рэя, у которого сложилась репутация человека сообразительного, и, конечно, он хорошо справлялся с обязанностями в Казначействе под руководством своего кузена, лорда Пелэма: никто не сомневался в том, что Рэй человек исключительно способный.

И Мэтьюрин не сомневался, что помимо борьбы с французами ему придется приложить все способности, чтобы преодолеть неприязнь армейских, а также ревность и препоны других британских разведывательных организаций, которые проложили свои коварные тропки на острове.

Эти таинственные господа из различных ведомств, тайный совет, мешающий друг другу и приводящий к путанице. Единственным утешением Стивену в раздумьях служило то, что у французов дела, вероятно, обстоят еще хуже.

Деспотичное правительство обычно порождает шпионов и доносчиков, и на Мальте имелись следы по меньшей мере трех различных парижских министерств, каждое не ведало о работе остальных, а человек из четвертого наблюдал за всеми тремя.

Официальной целью визита мистера Рэя была борьба с коррупцией на верфи, и Мэтьюрину казалось, что он скорее преуспеет именно в этом, чем в контрразведке. Разведка — дело тонкое, а насколько Стивен знал, это первый случай прямой работы Рэя с департаментом разведки.

Коррупция же — явление нехитрое, понятное всем, а поскольку Рэй еще в молодости содержал экипаж и впечатляющий дом при официальном жаловании в пару сотен фунтов в год и отсутствии личного состояния, то, скорее всего, с этим предметом был знаком не понаслышке.

Мэтьюрин впервые встретил Рэя пару лет назад, когда Джек Обри торчал на берегу, купаясь в призовых деньгах и лаврах за миссию на Маврикий: встреча — обмен поклонами и дежурными «как поживаете» — произошла в игорном клубе в Портсмуте, где Джек играл со своими знакомыми.

Знакомство Мэтьюрину ничем не запомнилось, и он никогда бы не вспомнил Рэя, если бы не тот факт, что пару дней спустя, когда Мэтьюрин находился в Лондоне, Джек обвинил Рэя или его партнеров, в выражениях едва ли приличных, в шулерстве при игре в карты, а Рэй не попросил обычного в таких случаях варварского удовлетворения.

Вполне возможно, что слова Джека относились к другому игроку — Стивен при этом не присутствовал и знал о случившемся из вторых рук, но в последнее время со стороны Адмиралтейства чувствовалась враждебность: отказы в назначении на корабли, хорошие назначения уходили к капитанам с гораздо менее впечатляющим послужным списком, подчиненные Джека не получали продвижения, и одно время Стивен подозревал, что Рэй мог подобным образом отомстить.

Но, с другой стороны, это могло быть следствием иных причин. Например, результатом нелюбви министров к генералу Обри, отцу Джека, вечному члену Парламента от радикалов и печальному приговору всем им — в пользу этого объяснения говорил тот факт, что репутация Рэя не пострадала.

Обычно человек, который при подобных обстоятельствах молча сносил оскорбление и избегал дуэли, отторгался обществом, но когда Обри и Мэтьюрин, которым пришлось отплыть вскоре после этих неприятностей, вернулись из Индий и прочих земель, Стивен обнаружил, что считается, будто Рэй либо участвовал в дуэли, либо получил какие-то объяснения, и его принимают в обществе: Стивен видел его пару раз в Лондоне.

И раз в части репутации Рэй не пострадал, то его мстительность не должна была продлиться слишком уж долго. В любом случае, с той поры его образ жизни полностью изменился: по всеобщему мнению, он сделал очень выгодную партию, и хотя брак с Фанни Харт не принес ему ни особой красоты, ни любви (она изначально была против этого брака и влюблена во флотского офицера Уильяма Баббингтона), её приданое позволило Рэю вести тот роскошный образ жизни, который был ему по душе, не прибегая к каким-либо трюкам, и он с нетерпением ожидал еще большего богатства после смерти тестя контр-адмирала, поскольку Харт унаследовал просто невероятное состояние от дальнего родственника, ростовщика с Ломбард-стрит, а Фанни была единственным ребенком.