Доза - Алиса Истомина

Первые несколько секунд ты постоянно выдыхаешь воздух из лёгких с всевозможной силой, при этом громко вздыхаешь, не знаю почему, но это доставляет какое-то особое удовольствие. Потом ты, как полный дурак расплываешься в улыбке и идёшь исследовать окружающие тебя вещи. Всё ведь изменилось, и ты, в этом новом мире, всё открываешь снова.

Концентрируешься на чём-то, и в глазах появляются такие яркие вспышки, они постоянно с тобой, просто не всегда их замечаешь. Но когда сконцентрировался, это похоже на взмах крыльев мотылька, который попал в плафон на кухне и никак не может выбраться. Мотылёк сейчас в твоих глазах, так приятно. В ушах постоянный то ли гул, то ли звон, я пытаюсь его уловить, так стараюсь, что начинаю чувствовать, что я очень холодный. Я холодный, хотя мне жарко, даже душно. Я встал с дивана, мне было как-то нехарактерно грустно. Экстази — такая штука, нельзя заострять внимание на негативе, иначе весь вечер проведёшь в отвратительном состоянии. Экстази в замороченной голове действует просто ужасно. И вот я направился к Ренату, хотел его обнять. Мы обнимались, подошла Лика, обняла меня, а потом подбежал Фил и с невероятной нежностью вцепился в ногу Лики, он обнимал её и гладил. Шалу ходила по комнате и смеялась, она произносила какие-то слова без остановки, было непонятно, что она говорит.

Кай сидел на диване с Лией, они обнимались, даже сказать точнее, он её обнимал или просто прижимал. Голова Лии была на его плече. Как будто никого не было рядом, и была сплошная тишина. На какое-то мгновение мне самому показалось, что музыка не звучит, что все молчат, никто не болтает без умолка. Кто этот Кай для неё? Как так быстро он заполучил всё… Я ведь видел, как блестят глаза Лии, когда он рядом. Но ничего, кроме того, что он милый подросток, я не мог о нём сказать. Может, его и не было вовсе, может быть, Лия придумала его себе, а мы все ей поверили, да, точно. Мы поверили в эту иллюзию под именем Кай. Интроверт, чёртов интроверт! Откуда сейчас эта злоба во мне? Почему в моей голове эти слова?

Не знаю, в какой момент эйфории, я встретился глазами с Каем, они были полны ужаса и безысходности. Когда он увидел, что я тоже на него смотрю, он достаточно тихо сказал:

— Ребят, с Лией что-то не так, — Кай был в растерянности.

Первой подбежала Шалу. Я подбежал следом. В момент, когда я увидел бледно-зелёное лицо Лии, действие экстази сразу же прекратилось, я испугался. Мы попытались стащить её с дивана и поставить на ноги. Лия обмякла. Она стала похожа не на Лию, а на кого-то другого, и в этот момент все стали кем-то другим, и я тоже. Все что-то кричали, хотели что-то сделать, но ничего не получалось. Её волосы упали на лицо, в уголках рта уже скопилась какая-то белая густая жижа. Лия лежала на полу, Дёма бил её по щекам, пока Фил нёс стакан воды — выплеснуть на лицо Лии. Ничего не происходило.

— Надо вызывать врача! — Разъярённо крикнул Дёма.

— Ты с ума сошёл, — Ренат был спокоен.

Откуда столько спокойствия? О боже, что происходит? Что это, конец? Вот что должно произойти, чтобы все бросили дурь.

— Сделай что-нибудь, Ренат! — Шалу держала Лию за руку, а другой гладила её по щеке.

Самое страшное, что Лия была в сознании, она просто не принадлежала самой себе, душа летала где-то, а тело оставалось ещё в этом мире. И я не позволю со мной спорить! Душе нравилось, я уверен, просто нельзя отпускать её из тела надолго! Душе плевать, больно тебе или прекрасно, ей главное чувствовать. Ох уж эта душа! Так вот сейчас нам нужно было вернуть душу Лии обратно, в ёё тело, а это не так-то просто, знаете ли. И здесь ни один врач не поможет. Душу нельзя вылечить. Когда тебе больно, душе нравится, валерианка бессильна. Когда тебе хорошо, даже сигарета не прервёт это состояние. Так, мы вынесли Лию во двор, положили на траву, где они с Каем не так давно лежали. Кай посадил её, причём так, что верхняя часть её тела была у него в руках, а ноги просто вытянуты. Он держал её, а по щекам катились слёзы. У мужчин часто бывает так. Это нельзя назвать — «плачет», просто некое нервное расстройство вызывает «слёзную» реакцию, причём, происходит это непроизвольно. Какая-то оправданная истерия. А мы стояли и смотрели, молча.

Сколько мыслей в этот момент пронеслось в наших головах. Никто не думал о том, что происходит сейчас, все знали, что произойдёт потом. Экстази уже в прошлом, мираж, только челюсть никак не успокоится. Экстази не настраивает на будущее, она редактирует настоящее. Весь негатив уходит, хоть ты и понимаешь, что он вернётся наутро в удвоенном эквиваленте, тем не менее, расскажите кому-нибудь о злейшем враге под экстази! Вы его оправдаете, потому что всё хорошо, таблетка в вас. А тут вы теряете человека под экстази, теряете эту таблетку навсегда, вы будете её ненавидеть и винить до конца своих дней. И никогда не оправдаете.

У Лии начались судороги или что-то похожее, её всю трясло, Кай держал её, как только мог. Шалу в этот момент закричала. К Лии и Каю подбежал Ренат, он перевернул Лию лицом вниз и стал хлопать по спине. Лию тошнило очень долго. При этом она ни разу не подняла глаз. Прошло минут пятнадцать, из неё уже текла только желчь. Было видно, что она надрывается, а все так и продолжали стоять. Смотреть. И я побежал за водой. Я принёс стакан и просто поставил его перед лицом Лии, которое практически лежало в траве, заблёванной траве. И Лия протянула руку. И все тут же разошлись, остались только Шалу и Кай.

Ренат сразу же достал трубку с гашишем и затянулся дымом. Все снова что-то делали, только стало тише, разговоры не были бурными. Дёма сидел на подоконнике и смотрел куда-то, может даже на Лию, которую обнимали Кай и Шалу. Я вышел к ним, Лия попросила у меня сигарету. Она подкурила её так, как будто сейчас всё это происходило не с ней, как будто внутри неё кто-то уже давно умер, просто неожиданно это состояние вернулось именно в эту минуту. Лия смотрела вглубь себя и знала, что делать — нужно искать силы идти дальше.

Она всё делала спокойно. Только одно, что я заметил — левая рука её крепко-крепко сжимала предплечье Кая, просто стискивала его. Я видел, что Лии больно, но так до сих пор и не понял, почему.

Потом все куда-то разошлись, по комнатам, по углам, кто куда. Я сидел перед экраном и смотрел новости, разбился какой-то самолёт. Лия подошла к подоконнику, на котором уже дремал Дёма. Я не прислушивался, просто звук в телевизоре был выключен. Она произнесла:

— Спасибо тебе, мне понравилось.

Помню, как читал книгу о замечательной группе Секс Пистолз. Книга-дневник. Читал её под партой на уроках, на переменах, дома, оторваться просто не мог. А потом думал, как классно было бы родиться в то время, тусоваться с этими панками, разгильдяйничать. Быть в тех замечательных годах, когда вся культура только начиналась. Культура, та, которую мы продолжаем с 60–х. Только я всегда считал, что мы продолжатели — посмешища, что такими же клёвыми, как «диссиденты» тех лет, мы не будем.

И вдруг в один момент я осознаю — мы сейчас, в наше время, ведь тоже очень особенные, просто названия ещё никто не предложил. И я стал перебирать разные слова, которые, вероятно, могли дать точную характеристику нам всем. Так вот — мы — поколение отчуждённых. Через какое-то время у нас также будут и продолжатели, и противники, и что-то новое ещё появится. Мы к тому моменту разберёмся со своими проблемами, а кто-то останется отчуждённым навсегда. Хотя вечного ничего и не бывает, или?.. Даже когда у кого-то будет семья, кто-то будет продолжать курить дурь, реже — что потяжелее, все будут радоваться общению, смеяться, петь, влюбляться и т. п. Списки могут быть самыми разными. Но объединяет их именно отчуждение. Специфика времени, места, власти, века и нас самих.

Поколение кока-кольщиков, так можно нас прозвать, и так уже кто-то был прозван. Мы — помойные котята, мы поджали хвосты. Вот, кто мы на самом деле, каждый со своей судьбой, мыслями, мечтами, привычками. Отчуждённые, не ищем выход…

Мне хочется вернуться в то время, когда я не знал, что такое наркотики. Сейчас всё было бы по-другому. Ведь если наркотик попадает в твой организм хоть один раз, твоё сознание и мировосприятие меняется навсегда, даже если ты больше не употребляешь. Ты никогда не станешь таким, каким был. А так хочется, так хочется не знать этого дерьма, жить с широко закрытыми глазами, верить, что всё в мире хорошо. Не было бы проблем, не было бы стремлений к этой проклятой дозе, которая в итоге также перестаёт тебя спасать. Ты получаешь от наркотиков спасение один раз, и отдаёшься им потом навсегда, ты больше не существуешь, ты живёшь для одного этого момента. И он проходит. Есть только пустота. Как не употреблять наркотики? — Я не помню себя в тот момент жизни, когда я ещё мог ответить на этот вопрос. Страшно ли мне? — Вряд ли. Это моя жизнь, и мне не страшно.

Я всегда хотел, чтобы мне в мозг вшили чип, в котором запрограммирована вся моя любимая музыка. И выдали сенсорное меню чипа, или пусть оно будет повсюду, тогда я в любой момент смогу включить мелодию. Не в ушах. В голове, в сердце, в пальцах. Вот это состояние звучащей музыки. Без придуманных приспособлений. Когда яд пропитывает меня, музыка начинает звучать. И я не понимаю, как не употреблять наркотики.