Значение наблюдательности - Гарри Гаррисон

Тут дорога уходила в сторону от направления на указатель, спускалась вниз, делала петлю и вновь возвращалась к тому месту, где я находился, только уровнем выше. Два отрезка дороги разделял довольно крутой склон, на нем я разглядел утоптанную тропу, по которой пешеходы, козы и собаки срезали путь, чтобы не бить носи по длинной петле дороги. Где прошли четыре ноги, четыре колеса тоже пройдут. Я резко вывернул баранку направо, перевалился через канаву и выехал на землю.

По правде говоря, почва здесь оказалась куда ровнее, чем на дороге, и ехать было лучше; разве что уклон крутоват. Двигатель взревел, шины пробуксовали было, зацепились за грунт, и мы рванули прямо вверх. Я заорал «ура!» и покрепче вцепился в баранку.

Когда я вскарабкался к следующему изгибу дороги, «Татра» уже миновала поворот и, сверкая всеми тремя глазами, ползла в мою сторону. В этот момент «Тойота» запнулась на крутом выступе, передние шины проскользнули по гладким камням, но все обошлось: задние колеса нашли упор и вытолкнули нас на вершину.

Поскольку «Татра» намеревалась проскочить мимо меня, я сделал единственную возможную вещь: на всем ходу врезался в нее.

Мне удалось ударить в капот, так что «Татру» развернуло. Звук нашего столкновения напоминал взрыв на фабрике мусорных бачков, а затем «Татра» впилилась носом прямо в оказавшуюся в нужном месте груду камней. Я затормозил и выключил двигатель, уже выскакивая из машины, но Свирский оказался быстрее. Он открыл заднюю дверь еще до столкновения и выскочил наружу, словно газель-тяжеловес. Водитель, что-то бормоча, неуклюже выбирался со своего места, одновременно пытаясь вытащить точно такой длинноствольный пистолет, как тот, что лежал у меня в кармане. Я отобрал у него оружие и как следует стукнул его сзади и сбоку по шее: это должно было погрузить его в сон на некоторое время и избавить от куда больших неприятностей. А затем я отправился вслед за Свирским.

Он бежал, пригнув голову, и топотал по дороге, словно беглая паровая машина. Но оказалось, что я бегаю побыстрее. Добежав до указателя на вершине, он свернул с дороги, а я уже нагонял его. Я тоже поравнялся с указателем, пробежал мимо и тут же метнулся назад. Пуля со звонким пением отрикошетила от камня, возле которого я только что находился. Наверно, именно Свирский был тем самым стрелком с заднего сиденья, который продырявил мою шину, и глаз у него был все так же хорош. Рядом с моей головой была надпись на немецком — что-то насчет того, что эта дорога посвящается нашему благородному императору Францу-Иосифу. Я верил этой надписи. И готов держать пари, что к вывеске никто не прикасался с тех самых пор, как на глазах императора работяги закатили на место последний валун.

Низко пригибаясь, я обежал постамент надписи с другой стороны и увидел, как спина Свирского скрылась в сосновой роще. Грандиозно! На дороге он мог бы держать меня на расстоянии, угрожая своим пугачом. А в лесу мы были на равных.

Это был знакомый с детства широколиственный лес, очень похожий на альпийский. Мы поднялись уже достаточно высоко, чтобы оставить позади прожаренное субтропическое побережье, и теперь находились в приятном зеленом сумраке. Ладно, пусть я буду Кожаный Чулок,[6] а он будет американский лось. Или, скажем, медведь. Я собирался устроить ему небольшую, но хитрую ловушку. Мне было хорошо слышно, как моя добыча ломится вперед через подлесок, сам же я свернул в сторону, чтобы обойти его с фланга, и бежал, низко пригнувшись, тихо и быстро.

Мой друг Свирский не был ни индейским разведчиком на тропе войны, ни даже бойскаутом. Он проламывался своими четыреста двенадцатью фунтами через лес, словно танк, и я все время сохранял с ним звуковой контакт. Когда треск прекратился, я продолжал двигаться дальше, пока не миновал то место, откуда он послышался в последний раз, а затем беззвучно вернулся назад.

Вот это да! Он спрятался за деревом и вглядывался в ту сторону, откуда только что прибежал; пистолет в руке, готов стрелять. Я прикинул, как мне поступить, решил, что лучше всего будет разоружить его, и бесшумно подкрался к нему сзади.

— Можно я это подержу, товарищ? — сказал я и, нагнувшись, хорошим рывком выхватил оружие из его рук.

Несмотря на весь его вес, этот парень имел хорошие рефлексы. Он развернулся, и мне пришлось отскочить в сторону, чтобы не получить удар.

— Руки вверх, hande hoch, ну и так далее! Свирский проигнорировал и меня, и оружие. С угрюмым выражением на роже он шел на меня в борцовской стойке: пригнувшись и вытянув руки вперед. Я попятился.

— Если мы будем так продолжать, — сказал я ему, — то кто-нибудь может поцарапаться, и, пожалуй, на это больше шансов у тебя.

И опять ни слова, а лишь упорное, машиноподобное движение вперед.

— Не говори потом, что я тебя не предупреждал. Стой, стой, стой… Даже три раза.

Он не обратил никакого внимания на мои слова, так что я выстрелил ему в ногу. Пуля отскочила рикошетом и пропела вдали, а он продолжал наступать. Я отчетливо видел дыру в штанине и точно знал, что не промахнулся.

— Ну ладно, Железный человек, — сказал я, тщательно прицеливаясь, — давай посмотрим, насколько крепкие у тебя суставы.

На сей раз я целился ему в коленную чашечку — с тем же самым результатом. Ничего. Моя спина уперлась в дерево. Я выстрелил еще раз, точно в то же самое место. На этот раз получилось — нога подвернулась. Но он уже навис надо мной и падал на меня, как скала. Отскочить вовремя не удалось, и он ударил меня. Но я успел отбросить оружие как можно дальше, прежде чем он обхватил меня ручищами.

Что касается силы, то мышцы у этого весельчака были по-настоящему стальными. Я извивался, выворачивался и дергался, но не пытался бить его, потому что знал, что у него не было нервов, вообще никаких нервов. Я только выворачивался и все же сумел вырваться из этой механической медвежьей хватки, почти выскользнув из собственной рубашки.

Теперь пришла моя очередь. Я просто забрался ему на спину, обхватил его ногами вокруг талии и принялся сворачивать ему шею. Он продолжал молчать сомневаюсь, умел ли он вообще говорить — и лишь размахивал ручищами, стараясь скинуть меня. Но дотянуться до меня ему никак не удавалось. А я поворачивал и поворачивал его голову, пока его глаза не уставились на меня через правое плечо. Тогда я нажал еще немного. Его лицо оказалось теперь повернуто прямо ко мне, и он щелкал зубами мне в лицо. А я продолжал нажимать. Послышался резкий скрежет, его глаза закрылись, и весь его боевой дух иссяк. Ну а я еще немного довернул, и голова оторвалась.

Конечно, там оказалось множество проводов, трубок и тому подобного, но я выдернул все это и положил лишенную туловища голову на землю. Некоторые из проводов заискрили, прикоснувшись к земле.