Дело «Вагон №22051» - Светослав Славчев

Сомнительный отпечаток обрабатывается и вводится в электронно-вычислительную машину. Ответ поступает с невероятной быстротой: „В наличной коллекции нет похожего отпечатка" или „Этот отпечаток похож на отпечаток лица №, участвовавшего в таком-то году…" Далее следуют все известные данные об этом человеке.

Если же необходимо зарегистрировать и сравнить данные, возможности компьютера намного превосходят возможности отдельного человека. Компьютер может классифицировать преступления по самым различным признакам, по какому-либо сходству или наоборот, отличию. Выудить из своей памяти такие, например, сведения, как сколько ограблений совершено в дождливую погоду или в определенный час ночи, каким характерным орудием действовал преступник. Сравнительный анализ позволит ориентировать следствие на определенных людей, потому что у каждого преступника свой почерк, свои навыки, опыт, свои страхи и он волей-неволей повторяется в некоторых деталях. Из десятков случаев ограбления компьютер выбирает похожее, классифицирует и выдает следователю готовые данные.

Электронно-вычислительные машины „помнят" все виды оружия со всеми их характеристиками – от антикварных „кольтов" до современных и сверхсовременных пистолетов. Они могут сразу и безошибочно сравнить типы оружия и указать год их выпуска. И даже предложить их изображение!

Каково же будущее компьютеров в криминалистике? Они уже наделены даром слова, могут беседовать со следователем, высказывать свои соображения, подчеркивать детали, которые человек не заметит, будь он даже Мэгрэ или Пуаро. Кто знает, может когда-нибудь они заменят собой Мэгрэ и Пуаро?

В ближайшем будущем – нет. Электронно-вычислительным машинам и сейчас не хватает творческого воображения и интуиции – того самого, что отличает отличного следователя от посредственного, что дает ему возможность за обычными фактами узреть необыкновенное, поставить себя на место преступника, раскрыть его прошлые и будущие замыслы. И даже понять его как человек человека.

Так пока что человек остается главной фигурой в криминалистике. А что касается далекого будущего, едва ли кто-нибудь осмелится делать прогнозы.

– Думаю, что это то, что надо! – сказал Минковский.

С экрана на него смотрело лицо, которое он пару секунд видел при свете фонарика. Может, очертания подбородка не совсем те, что надо, но взгляд тот же, то же широкое лицо, смуглая кожа, те же черные, как смоль, волосы. Здесь он не мог ошибиться.

Нейков поднялся и включил свет.

– Хорошо. Чем еще могу быть полезен?

– Можно проверить по картотеке? Какое-нибудь подобное лицо?

– Конечно, можно. Подождите.

– Если не найдете, размножьте, пожалуйста портрет. Экземпляров двадцать, а дальше я сам обо всем позабочусь.

– Будем надеяться, что техника нас не подведет! – сказал Нейков. – Я вам позвоню минут через десять.

В этот день они больше не виделись. Минковский пошел в регистратуру, потом зашел к Драгиеву. Поговорили о следах на пломбе. Драгиев был категоричен: шило. Очень прочное, вероятно, стальное шило с закаленным острием. Притом преступник действовал очень умело – пломба была вскрыта так, чтобы потом можно было закрыть ее снова. В общем, вор явно старался, чтобы как можно дольше никто не заметил, что вагон вскрывался.

Когда Минковский вернулся к себе в кабинет, следователь, работавший за соседним столом, подал ему конверт с портретами и запиской: подобного лица в картотеке нет.

Начался поиск. Станционные службы вокруг Шумена получат копии портрета, многие люди будут их рассматривать. Кто этот человек?

А лучше всего, чтобы сам Минковский объездил все станции в районе Шумена… Личная беседа вернее.

Но сначала предстоял разговор с Томовым, и не из приятных.

Впрочем, нельзя сказать, что он и в самом деле получился очень неприятным. Полковник выслушал доклад, посмотрел портрет и немного язвительно сказал:

– Ну как, не получился из тебя суперсыщик? – и после недолгого молчания добавил: – Хорошо еще, что и ты следом не выскочил на полной скорости, а то…

Потом, конечно, последовал разбор ошибок, допущенных Минковским.

– Да, не подумал я, что ограбление может быть совершено на ходу, а должен был предусмотреть и разработать такой вариант. Это уже не ваш, а мой промах. Но такого случая у нас еще не было. Все были мелкие кражи, а теперь нашлись хитрецы!

Полковник снова помолчал, а потом заключил:

– Ладно. Езжайте. И возвращайтесь с этим акробатом!

Сначала поиск шел гладко, даже слишком гладко, а это не сулило ничего хорошего. По словесному портрету были заподозрены четыре человека. Однако двоих из них Минковский тут же исключил – машинист и кондуктор, которые в ночь на 11 января были в пути. Двое других не особенно походили на портрет, да и выяснилось, что эти люди не могли иметь ничего общего с ограблением.

Надо было обратиться к кому-нибудь из старых работников шуменской станции, которые за свою долгую службу, возможно, встречались с этим человеком. Неплохо бы найти какого-нибудь пенсионера-железнодорожника.

В отделе кадров станции ему порекомендовали Велко Данева, бывшего начальника склада.

– Только бай Велко поможет! – сказал Минковскому начальник отдела кадров в ответ на его невнятное объяснение, для чего ему нужен какой-нибудь пенсионер. – Он знает каждую станционную мышь!

Найти Велко Данева оказалось делом несложным. Он сидел в теплой кухне своей небольшой квартирки в одном из новых домов, что тянулись рядком напротив железнодорожной станции. Минковский представился и протянул старику портрет.

– Мы разыскиваем этого человека!

Бай Велко положил портрет на колени, поправил очки и стал разглядывать изображенного на нем человека. Потом провел рукой по глянцевой поверхности снимка:

– На Ангелчо похож. Но я не больно уверен. Что же он натворил, непутевый?

– Кто он, этот Ангелчо?

– Был у нас один на складе. Только давно это было, лет пять-шесть назад, а то и больше.

– Как его полное имя, фамилия? Где живет?

– Ангел… кажись, Ангел Петков. А где живет, не могу сказать, не знаю, право.

– А что еще можете о нем сказать? Ведь он у вас работал?

– У нас… но… в общем-то парень он неплохой, никогда дурного слова не скажет, только вот одна беда – пьет. Но вообще-то крепкий парень и ловкий, как кошка! Только вот это пьянство…

„Ловкий, как кошка!" Бывший складской рабочий. Сведения бай Велко оказались небогатыми, но и их было достаточно, чтобы разыскать Ангела Петкова, ныне работающего курьером в одном кооперативе.

Еще издали увидев его, Минковский вздрогнул. Да, это был он. Нужно было действовать быстро и в то же время осторожно, чтобы Ангел Петков не понял, что заподозрен. Преждевременный допрос нанесет только вред.

Дополнительное расследование дало еще кое-какие сведения. Двоюродный брат Петкова работал в гостинице, да и сам Петков по роду службы мог встречаться со многими людьми. Может, среди них были и продавцы краденого?

Минковский запросил ордер на обыск. Он был на все сто процентов уверен, что именно этого человека видел тогда в вагоне. Если немного повезет – на что Минковский и надеялся! – можно будет найти у него дома что-нибудь из краденого.

Медлить и в самом деле было нельзя. После безуспешной попытки ограбления вагона группа, вероятно, встревожена и пытается замести следы. Краденое, из того, что еще оставалось от предыдущих налетов, наверное, уже распродано или по крайней мере разошлось по неведомым каналам подпольной торговли. Каждый день мог иметь значение, с каждым днем улик становилось все меньше. Потому Ангел Петков был арестован во время обыска у него в доме.

При обыске не нашлось ничего особенного. Правда, в одном ящике с инструментами Минковский обнаружил три шила. Совсем обыкновенные старые шилья. Петков не отрицал, что они принадлежат ему. Отрицать не было никакого смысла.

В тот же день найденные шилья поступили на исследование в лабораторию к Драгиеву.

В светлом поле объектива кончик шила выглядел необыкновенно большим. Таким большим, что почти заполнял собой все поле. Однако нужно было еще более сильное увеличение.

Драгиев оторвался от объектива, потянулся и сменил окуляры. Теперь уже поля не было, виднелись тонкие темные бороздки на острие – следы работы с шилом. Следы, которые невооруженному человеческому глазу вообще не видны.

Кое-где бороздки раздваивались и расклонялись. Драгиев внимательно всматривался в них, так как обычно именно там задерживались микроскопические частички материала, через который проходил инструмент. Но на этом шиле таких частичек почти не было. Не было и на втором. Только в одном месте Драгиев обнаружил малюсенькую пылинку с неровными контурами. Это была частичка картона, но она интереса не представляла.

Драгиев поместил под микроскоп третье шило. С первого взгляда было видно, что это более новый инструмент – бороздок было значительно меньше, но зато они были четче. К тому же большинство из них были значительно глубже – шилом пробивали довольно твердую поверхность.