Секрет хранителя времени - Мел Хартман

class="p1">Палома с шумом втянула в себя воздух.

– Ещё сложнее?!

– Здесь, в этом доме, время движется очень медленно. А снаружи и вовсе стоит. Но так было не всегда.

– И почему мы умрём, если выйдем наружу? – спросил Килиан.

Палома подумала, что это очень умный вопрос.

Пе закатил глаза.

– Подумай сам. Люди изобрели время, и теперь оно с вами всегда. Вы больше не можете без него жить. Если нет времени, всё прекращается. В том числе само ваше существование. Всё живое попросту исчезает. Дейзи отправила в это место уже многих детей. Они все меня не послушались, вышли из дома и просто исчезли. Здесь, внутри, я хотя бы слежу, чтобы время не остановилось, хотя…

– Оно движется очень медленно, – подсказал Килиан.

Пе кивнул.

– Каждый раз, когда я посыпаю часы песком времени, время чуть-чуть продвигается вперёд. Но есть большая проблема.

Его голос вдруг сделался очень грустным. Палома и Килиан ждали, затаив дыхание. Уже было понятно, что Пе не скажет ничего хорошего.

Он открыл рот, но его перебил другой голос. Странный и механический, как у робота.

– Чтобы сберечь время, не трать его зря, если только ты не улитка на треть.

Палома испуганно оглянулась. Странный голос звучал прямо у неё за спиной.

8

Вот и не угадали! И не гном, и не садовник

Пе взмахнул рукой.

– Не бойся. Это всего лишь цифровые часы с календарём. Они у меня разговорчивые.

На маленьком столике, накрытом белой кружевной скатертью, и вправду стояла квадратная коробка с экраном, на котором светились цифры и буквы: время, дата и день недели.

– А как они говорят? – спросила Палома, чьё сердце всё ещё бешено колотилось в груди. – У них нет ни рта, ни динамика.

Пе пожал плечами.

– Мне было одиноко, и я научил все часы говорить. К сожалению, большинство из них говорят только о времени и в основном всякий вздор. Причём скучный вздор.

Палома вытаращила глаза.

– Так вы волшебник?!

– Пожалуй, да. По крайней мере, на ваш человеческий взгляд, – сказал Пе. – Впрочем, некоторые часы могут и кое-что поинтереснее. В мире людей, в мире, где время идёт нормально, мне никогда не было скучно. Потому что вы, люди, – забавные существа. Но теперь, когда меня заперли…

– Значит, вы не человек? – перебила его Палома.

Пе рассмеялся.

– Нет, конечно. Где ты видела человека, который живёт больше десяти тысяч лет? Я хранитель времени, такой же древний, как само время.

Палома выразительно посмотрела на брата, мол, что я тебе говорила? В ответ Килиан закатил глаза.

Паломе было очень интересно послушать, что ещё Пе расскажет о времени и о себе, но ей вдруг вспомнились другие его слова.

– Подождите. Вы сказали, вас держат здесь пленником. Но если вы родились в этом месте, как получилось, что вы теперь пленник? Почему вы не можете вернуться в наш мир?

Столько всего непонятного! У Паломы буквально кружилась голова.

Пе вскинул руки.

– Погоди, не всё сразу. Слишком много вопросов. Мы сейчас…

– Время – лучший советчик, втройне, – сказал механический голос.

Пе издал тихий смешок.

– В принципе верно, напольные часы. Но тут не тот случай.

– И вообще, очень невежливо перебивать, когда говорит кто-то другой! – Палома бросила сердитый взгляд на большие напольные часы и сразу почувствовала себя глупо, потому что она разговаривала с неодушевлённым предметом. Хотя погодите минутку… – А часы что, живые?

– Ты только и делаешь, что задаёшь вопросы, – вздохнул Пе.

– Да, моя сестра это умеет, – улыбнулся Килиан.

Палома ущипнула его за руку.

– Эй, мне же больно!

– Что ты как маленький? Я тебя ущипнула легонько.

Медведица протиснулась между ними и, предостерегающе взглянув на Палому, положила голову на колени Ки-лиана.

– Да ладно, Медведица. Он сам первый начал, – возмущённо проговорила Палома.

– Да, я здесь пленник, – сказал Пе, возобновив прерванный разговор. – И вы тоже пленники, вместе со мной. Мне очень жаль.

– Навсегда? – спросил Килиан, и его голос дрогнул.

Пе уныло кивнул.

– Я вам расскажу, как и почему Дейзи поймала меня в ловушку. И тогда вам будет проще понять остальное.

9

Как и почему Пе оказался в ловушке (предупреждение: это будет не самая приятная история)

Пе начал рассказ.

Моя работа, как вы уже знаете: следить и ухаживать за временем. Чистить его до блеска, чинить при поломках и беречь в целости и сохранности. Я слежу, чтобы время шло так, как нужно людям. Для этого я использую особые старинные часы, которым столько же лет, сколько и мне самому. Это не просто часы, а мой верный друг. Я зову его Часик. Да, не самое оригинальное имя, но кто придумает лучше? Не так-то просто найти подходящее имя для волшебных часов, и я потратил целую вечность, чтобы его придумать. Ладно, я, кажется, снова отвлёкся.

Итак. Что надо знать о моём Часике? Теперь он совсем не такой, каким был изначально, потому что он принимает ту форму, которая считается самой распространённой в ту или иную эпоху. Так сказать, в духе времени.

Сначала Часик был гномоном, солнечными часами, изобретёнными в Древнем Египте тысячи лет назад. Время определялось по движению тени от палки на круге. Солнце светило на палку, тень ложилась на землю под определённым углом. Но такие часы не работали по ночам или в пасмурный день.

Потом появилась клепсидра, водяные часы, изобретённые одновременно в Древнем Египте и Древнем Китае. Они уже не зависели от солнца, и Часик стал водяными часами. Но поскольку вода замерзает при минусовой температуре, чуть позже её заменили ртутью.

Затем появились свечные часы. По длине горящей свечи люди определяли, который час. Ещё чуть погодя появились песочные часы. Да, с тех пор я так себя и называю, потому что мне кажется, это звучит красиво.

Как меня звали прежде? Никак.

У меня не было имени.

Ладно, ребята, я не буду вас утомлять долгой историей часов. Упомяну лишь один важный факт. Первые механические часы были изобретены в одиннадцатом веке, а напольные часы с маятником – в семнадцатом. За это время Часик сменил много форм.

Какой он теперь? Даже не представляю. Потому что не знаю, как выглядят нынешние часы.

Где он теперь? Это самая грустная часть истории. Как вы, наверное, уже догадались, Часик очень многое для меня значит. Мы были вместе тысячи лет, и в печали, и в радости, делили слёзы и смех, видели, как