Ян Жижка - Григорий Ревзин

Осенью, в ранний утренний час, Жижка подъехал к Праге. С Витковой горы перед ним развернулась залитая солнцем живописная картина. Среди крутых холмов, увенчанных виноградниками и тенистыми рощами, привольно раскинулась столица королевства. По краям ее, над голубыми водами Влтавы, стояли два королевских укрепления, подобные грозным стражам. Слева — серые стены и бастионы Вышеградского замка. А справа, на Градчанском холме, — обширный и затейливый Пражский замок, место пребывания королевской семьи. Со всех сторон его окружали церкви и дворцы чешской знати.

У подножья Градчан, на берегу Влтавы, среди густой зелени садов розовел, похожий на резную шкатулку, дворец архиепископа. А неподалеку от него чудесное создание чешского зодчества, — словно выточенный из слоновой кости каменный Карлов мост, переброшенный через широкую реку. Мост вел на правый берег, к сердцу Старой Праги. В путанице кривых ее улочек Жижка различал тесные площади, увенчанное шпилем здание ратуши, множество взнесенных к небу прозрачных колоколен.

Коричневый и бурый Старый город сжимала каменная стена, иссеченная воротами, уставленная упорными башнями. Вплотную к Старому городу прижался пространный Новый город, бело-серый, совсем не похожий на старого собрата, с ровными улицами, с широкими площадями. Его охватывала полукругом вторая, как бы внешняя, стена с бесчисленными башнями и воротами.

Смутные, противоречивые чувства теснились в груди нищего рыцаря, пристально глядевшего на неповторимую по красоте своей картину. Ибо вместе с восхищением и гордостью было в сердце Жижки и неистребимое чувство отчуждения от всего городского.

В городах Чехии верховодили богатые немцы.

Еще в юности, когда Жижке случалось бывать в Будейовицах, он наталкивался там на каждом шагу на спесивых, ненавидевших все чешское немецких купцов.

Глядя на чешскую столицу, Жижка хмурился от невеселых дум. Что, если здесь, в Праге, придется каждый день с утра и до вечера проводить бок о бок с такими вот наезжими — купцами, студентами?.. Он слыхал, что и при дворе сейчас половина вельмож немцы. Примут его в королевское войско, а его начальником окажется какой-нибудь граф или барон, не говорящий ни слова по-чешски, или — что и того обидней — чешский вельможа, не желающий знать языка предков…

Назавтра Жижка ожидал в стенах Пражского кремля, на Градчанах, выхода королевского вербовщика — важного придворного сановника. Здесь было несколько дворян, также добивавшихся службы под знаменами короля Вацлава.

Вербовщик нескольких принял, других отверг. Подошел к троцновскому рыцарю, спросил, кивнув на повязку:

— Где получена рана?

— Под Грюнвальдом.

— А на чьей стороне?

Вопрос не удивил Жижку. Он знал, что Вацлав, как и брат его, венгерский король Сигизмунд, был на стороне Тевтонского ордена. Помнил он и о том, что масса чешского рыцарства поддерживала поляков, считая это делом народного интереса и чести.

Высоко подняв раненую голову, Жижка отчеканил:

— На стороне Польши, ваша милость, против тевтонов!

Пан вербовщик смерил рыцаря взглядом от шлема и до шпор.

— Вот как! Вопреки ясной воле его величества?

Жижка ответил сдержанно:

— Воли короля не знал ни я, ни пан Сокол, воевода нашей хоругви.

То была правда. Приказы Вацлава, угрожавшие свирепыми карами всем, кто шел к Ягайле, появились, когда отряд пана Сокола был уже за пределами Чехии.

Но королевский вербовщик не унимался:

— Значит, после разбоя с нехристями — жмудинами и татарами — пан желает вступить в христианское войско его величества? Пристойно ли?..

Жижка перебил сановника:

— Перед вашей милостью чешский рыцарь. Я с детства научен делам чести. Вот эта рука снесла не одну голову под Грюнвальдом…

— Есть чем похваляться! — закричал разъярённый вербовщик. — За такое надо взять на расправу…

— За такое каждый чех поклонится мне в ноги — повысил голос и Жижка.

— Это что же, бунт?! — завопил сановник.

Дело принимало плохой оборот. Но тут из-за угла показалась длинная торжественная процессия. Впереди шла королева Софья. Она возвращалась из собора по кремлевскому двору. За ней — свита челядинцев, панов и рыцарей.

— Почему здесь эти крики? И кто этот раненый рыцарь?

Болезненная, с выражением непроходящего испуга на некрасивом лице, королева Софья терпеть не могла шума и споров.

Вербовщик и Жижка отвесили низкие поклоны.

— Ваше величество! Рыцарь был у поляков под Грюнвальдом… Совершенно немыслимо принять… и кривой… в королевское войско… Нет, нет, немыслимо… — бормотал смешавшийся сановник. Он знал, что королева его не терпит, и старался как-нибудь замять историю.

— Ваше королевское величество, — еще раз низко поклонился Жижка, — осмелюсь сказать… у древнего Плутарха написано… великие полководцы древности Ганнибал и Серторий имели по одному глазу… И я, осмелюсь думать, обойдусь на службе его величества одним…

Королеве такая ученость понравилась. Она милостиво улыбнулась:

— Ваше имя, пан?

— Ян Жижка, из Троцнова.

— Ян Жижка?.. Ян Жижка?..

Софья нахмурила лоб, что-то припоминая. Затем тихо засмеялась:

— Рыцаря Яна Жижку с сегодняшнего дня беру на мою службу, — обернулась она в сторону своего бурграфа и, улыбнувшись снова кривому рыцарю, добавила: — То-то обрадуется пан Генрих Розенберг, увидав троцновокого драчуна среди моих людей!

III. ЧЕХИЯ И ЧЕХИ

Средневековое королевство Чехия было невелико. Ромбовидная площадь его — не больше территории Рязанской области. Большая диагональ ромбом равнялась всего 330 километрам, малая — 275.

Возвышения и горные цепи опоясывали со всех трон чешскую землю, прикрывая ее от внезапных вторжений.

Примерно в ста километрах от Праги, в северо-западном направлении, проходит длинная цепь Рудных гор. Это граница государства с немецким Мейссенским маркграфством.

Несколько далее от Праги, примерно в ста пятидесяти километрах, отстоит граница с юго-западной стороны. Здесь Чехию отделяет от Австрийского и Баварского герцогств покрытая буком высокая горная гряда, носящая славянское имя Шумава. В болотах и горных ключах Шумавы рождается полноводная Влтава, видевшая на своих бeperax первые чешские поселения[5].

На противоположной, северо-восточной границе, тоже примерно в сотне километров от Праги, тянутся длинной стеною Изерские горы, Крконоши, Орлицкие горы. За ними лежали некогда славянские княжества Лужицы и Шлензк, к XIV веку захваченные немцами и обратившиеся в герцогства Лаузиц и Шлезиен — немецкие бастионы, выдвинутые клином между Польшей и Чехией.