Дар Менестреля - Эл Ибнейзер

А Дастин продложал нелепо стоять за углом, не в силах понять происходящее. Черные бестии! Неведомые убийцы проникают в Королевский Дворец и одного за другим лишают жизни невинных людей! Надо поскорее бежать отсюда, рассказать всем и непременно схватить этих ужасных незнакомцев. Hо ноги отказывались повиноваться, Дастин все продолжал стоять за углом, уставившись невидящим взором на распростертое тело старого камердинера. Ужас сковал все тело менестреля, липкий страх пронизывал мозг. Мысли Дастина понеслись бешеным чередом, отчего закружилась голова. И тут вновь странная воля оторвала юношу от стены, мысли прояснились, взгляд спокойных глаз стал холодным. Дастин хладнокровно переступил через труп Генриана и, крадучись, направился туда, куда, по всей видимости, скрылись убийцы.

Так он и шел впотьмах, придерживаясь стены и сжимая тяжелую рукоять меча, пока не добрался до двери в опочивальню принцессы. Какая неслыханная наглость — придворный менестрель в покоях наследницы престола! Hо Дастин совершенно не думал об этом — все его мысли были поглощены одним: найти убийц и предотвратить казавшуюся неизбежной смерть принцессы.

Когда же Дастин отворил незапертую тяжелую дверь, он понял, что опоздал.

Яркий свет заливал просторную светлицу. Hа широкой кровати среди многочисленных подушек, одеял и кружев лежало обнаженное тело принцессы. Разметавшиеся по подушке волосы были подобны золотой чаше. Меж маленьких твердых грудей Мельсаны торчали три кинжала с темными кривыми рукоятями, а подле кровати, безмолвно скрестив руки на груди, стояли три фигуры в черных балахонах. Широкие капюшоны полностью скрывали лица страшных убийц.

Дастин толчком распахнул дверь и, держа наготове меч, даже будто забыв о хромоте, несколькими огромными прыжками достиг троицы. Hо те словно не замечали дерзнувшего напасть на них. Менестрель остановился в нерешительности. Ярость сменилась недоумением, и снова пришел страх. Они незаметно убили стражника и теперь одно мимолетное движение — Смерть! Дастин опустил меч, уже смирившись с неминуемой участью, как послышался тихий скрипучий голос:

— Ты пришел. Мы ждали. — Невозможно было понять, кто из троих говорит. Казалось, звук шел отовсюду. — Пусть свершится то, что должно было. Прощай, Певец. Мы еще свидимся, но уже по другую сторону… — тут произнесли неизвестное слово, от которого у Дастина побежали почему-то мурашки по спине.

И троица медленно двинулась мимо менестреля, который продолжал стоять скованный, опустив свой нелепый меч.

Зловещие незнакомцы покинули покои принцессы, а Дастин продолжал стоять возле кровати, уставившись на чудесную россыпь золотых волн — даже в смертельной агонии Мельсана была прекрасна.

Спустя некоторое время сзади послышался шум и крики, дверь отворилась и полный ярости голос произнес за спиной:

— Схватить его! У него меч! Это он убил принцессу!

Дастин не успел оглянуться, как ему заломили руки заспину и грубо толкнули в спину. Менестрель со стоном опустился на колени — острая боль пронзила правую, хромую ногу. Мгновения спустя его руки были туго стянуты за спиной прочным ремнем. Затем юношу поставили на ноги, и тот увидел своих пленителей: в покоях принцессы стояло не менее двух десятков вооруженных солдат из дворцовой стражи. А прямо перед менестрелем с обнаженным мечом в руках стоял Ильмер. Ненависть исказила его лицо, в глазах герцога Дастин увидел ярость и еле сдерживаемое желание убить молодого певца.

— Я бы тебя задушил голыми руками сейчас, — сквозь плотно сжатые зубы процедил Ильмер. — Hо благодари судьбу и своего Короля. Тебя уведут в темницу и будут судить. Что же ты наделал, бард? За что? — Взгляд герцога вдруг стал печальным, и будто смертельная усталость навалилась на него.

Дастин хотел было ответить и уже раскрыл рот, как его взор наткнулся на лежащий подле него меч. Это был совсем не тот, с которым он ворвался в покои Мельсаны! Свет многочисленных факелов и свечей играл на остро отточенном лезвии, алый свет, ибо лезвие до рукояти было в крови. Менестрель резко обернулся и увидел, что в груди нетронутого еще никем тела принцессы ничего не торчит, а лишь зияет ужасная багряная рана.

«Ложь! Безумие» — хотелось кричать Дастину, но он опять был не в состоянии управлять собой. Из странного оцепенения его вывел негромкий приказ хорнкарского правителя:

— Увести его! Я сам доложу обо всем Его величеству…

Глава 2

По горной тропе ведущей из самого сердца Белых гор, от скалы с древним монастырем на запад, к зеленой горе Ярокшаки, к истокам могучей реки Бренн, пересекавшей весь Вильдар вплоть до Великого моря на западе, шагали два путника. Они были примерно одинакового роста, сложения, возраста, оба были одеты в плащи с капюшонами, и только цвет этих плащей позволял различать их на расстоянии. Бордовый плащ первого путника бросался в глаза как осенний кленовый лист среди своих желтых и зеленых собратьев. Плащ второго путника был серым, благодаря чему тот был бы почти незаметен, на фоне серых обветренных камней. Да, немало произошло за эти несколько дней… Мог ли Йонаш подумать, что через пару дней цвет его плаща сменится на благородный серый? Нет, только мечтать, а вот ведь, оказалось, что это самое малое, что с ним случилось за эти дни. А что он, на пару со своим недавним противником отправится выполнять такую миссию?

Йонаш вспомнил вечер за два дня до отправления. Он тогда доставил незнакомца в монастырь, и казалось, о нем забыли. Йонаш спокойно отправился в свою келью, а потом присоединился к обычной работе в монастыре. Работы как всегда хватало, к тому же попался сложный случай отравления у одного из окрестных крестьян. К счастью, Йонаш как раз незадолго до этого сам исследовал именно эту группу ядов, и знал от него противоядие. Поэтому его появление было как нельзя кстати, и больной очень быстро миновав кризис пошел на поправку. И когда Йонаша позвали к Его Святейшеству, он даже не догадался, что это связано с его недавним противником. Собственно, он решил, что его зовут как раз затем, зачем он и был вызван из удаленной области гор, где проводил время в тихом уединении, заодно отыскивая целебные травы, которые не росли возле обители.

Но когда он вошел в покои петрарха, начались неожиданности. Прежде всего не было обычной церемониальности, посторонних, его просто провели в кабинет, если можно было так назвать эту келью, немного расширенную и дополненную необходимой для ведения дел монастыря мебелью. Его Святейшество один сидел за столом и о чем-то глубоко задумавшись смотрел на пламя светильника. Увидев Йонаша он указал на узкую жесткую койку, служившую для сна первого человека монастыря и всего ордена, и стал рассматривать младшего монаха, как будто видел его впервые. Йонаш поклонился, послушно присел на край койки и стал ожидать, когда с ним заговорят. Белый плащ, признак верховного духовенства, висел на стене, и только по спокойным и уверенным глазам можно было догадаться положении этого человека в братстве, способном при желании за пару лет сколотить все земли Вильдара в могучую империю, но из высших соображений воздерживающегося от подобного вмешательства в политику и ограничивающего себя проповедью и помощью нуждающимся.