Притчи приемного покоя - Андрей Левонович Шляхов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для столь важного дела следовало выбрать благоприятный день. Евгений Кириллович не считал себя суеверным человеком. Он не шарахался от черных кошек, спокойно относился к тому, что живет в доме номер тринадцать, не боялся сглазов и вообще отрицал любую мистику. Но при этом он твердо знал, что дни бывают благоприятными, когда все складывается наилучшим образом и неблагоприятные, когда все идет через пень-колоду. Кто-то хочет с этим поспорить или все согласны? Распознавать хорошие дни научила бабушка Зоя Ивановна. В воскресенье, желательно вечером, нужно разложить старинный пасьянс «Семь окон». В какое окно ляжет твоя личная карта, тот день недели будет для тебя особо удачным. А окно, на котором пасьянс закончится, указывает на самый плохой день недели. И ведь работало! Евгений Кириллович впервые убедился в этом в седьмом классе и продолжал убеждаться по сей день.
Трефовый король, с которым отождествлял себя Евгений Кириллович, попал во второе слева окошко, а последняя карта (бубновая шестерка) легла в третье. То, что счастливым днем оказался вторник, сильно порадовало, потому что на этот день был запланирован высочайший визит – мэр или кто-то из его замов вместе с директором департамента здравоохранения должны были открыть поликлинику после комплексной реконструкции. Бодяга с торжественным открытием тянулась уже третий месяц, дата переносилась пять раз и Евгений Кириллович уже начал надеяться, что пронесло-обошлось, но вдруг позвонили из департамента и велели ждать гостей во вторник, стопудово. Оно и хорошо – в такой ответственный день никого не удивит ранний приход главного врача, обычно являвшегося на работу к девяти часам, а то и к половине десятого. Евгений Кириллович не придавал большого значения сплетням, но старался лишний раз не давать для них повода, так спокойнее, а то ведь люди умеют раздуть из мухи слона. Другое дело – если все сложится, тогда можно будет раскрыть карты.
Во вторник Евгений Кириллович подъехал к поликлинике одновременно с Машиным мужем. Подумал, что это хороший знак (в хороший день знаки другими быть не могли), а заодно посмотрел на своего конкурента. Ничего особенного – очередной хипстер-задохлик, косплеящий сурового лесоруба. Однако, молод, примерно Машин ровесник… Впрочем, возраст – не самое главное, а пятьдесят лет – это совсем не «возраст», а расцвет зрелости, золотое время, когда многое уже успел сделать, а итоги подводить пока рано. Что же касается физической формы, то в этом отношении Евгений Кириллович мог дать фору многим тридцатилетним. Секрет его был прост – меньше жрать и больше двигаться. Каждое утро, за исключением особо непогожих дней, он пробегал шесть километров, а по средам и субботам плавал в бассейне. Причем именно плавал – правильным кролем, на скорость, – а не просто сидел в воде. Раз в неделю Евгений Кириллович устраивал себе тест – поднимался пешком, в быстром темпе, на свой восьмой этаж и удовлетворенно констатировал отсутствие одышки.
Порадовало и то, как Маша простилась с мужем – без поцелуев и прочих нежностей. Просто вышла из машины, как только та остановилась, и пошла своей грациозной походкой ко входной двери. Евгений Кириллович просидел в салоне лишнюю минуту ради того, чтобы не столкнуться с Машей в вестибюле. Он собирался позвонить ей из своего кабинета и строгим холодным тоном пригласить к себе. Расчет делался на контраст и внезапность. Маша придет взволнованная – с чего бы это ее вызвали? – а он вместо замечаний или нотаций обрушит на нее водопад своих чувств. Если предварительно встретиться в вестибюле, то эффект будет уже не тот…
Евгений Кириллович был уверен в успехе своего стремительного натиска, потому что ради Маши он в самом деле был готов на все, и она не могла не оценить этой жертвенности. За исход дела он не волновался, волновало его другое – к какому типу женщин относится Маша. «Крикунья» она или «тихушница»? Лучше бы оказалась «тихушницей». Дверь кабинета Евгения Кирилловича была шумоизолирующей, поскольку он предпочитал работать в тишине, диван не скрипел, так что если не вопить, то никто из сотрудников ничего не услышит… Однако, Евгений Кириллович был готов и к громкому звуковому сопровождению. Против природы не попрешь, а по большому счету нет разницы в том, когда сотрудники узнают об их романе – сейчас или спустя некоторое время, когда он станет привозить Машу в поликлинику по утрам. Опять же, рабочий день начинается в восемь часов, а до этого момента каждый сотрудник волен заниматься личными делами. И, вообще, важна только любовь, все прочее малосущественно.
– Я вас люблю и делайте с этим что хотите! – выпалил Евгений Кириллович, едва Маша открыла дверь.
И тут же обругал себя пентюхом за то, что не догадался купить цветы.
Но и без цветов получилось хорошо. Маша ошеломленно застыла на пороге с широко раскрытыми глазами и в этих глазах было столько радости, что Евгений Кириллович сгреб ее в охапку, увлек внутрь и принялся лихорадочно целовать, куда придется – в губы, в лоб, в щеки…
– Дверь! – тихо простонала Маша.
Евгений Кириллович запомнил только щелчок дверного замка, а дальше его словно подхватила теплая морская волна, качнула туда-сюда и мягко уложила на диван. Маша оказалась сверху. Она любилась тихо, но очень энергично. Евгений Кириллович и не подозревал, что худенькие голубоглазые блондинки из категории девочек-ромашек могут быть настолько темпераментными.
Оба не сразу поняли, что именно хрустнуло. Резко открылась дверь? Боль пришла секундой позже и была она настолько сильной, что Евгений Кириллович рывком сбросил с себя Машу, которая, крепко приложилась затылком о пол и потеряла сознание. Превозмогая боль, Евгений Кириллович перешел из лежачего положения в сидячее и с полминуты рассматривал свое мужское достоинство, которое посинело и распухало на глазах. Перелом полового члена – довольно редкая травма. Во время учебы Евгений Кириллович ни разу не видел ее «вживую», только на картинках – и вот сподобился увидеть. В самый-самый-самый неподходящий момент.
Шок был суровым, но голова работала ясно. Евгений Кириллович умел сохранять самообладание и способность к рациональному мышлению в любых ситуациях, потому-то и сделал карьеру без чьей-либо
