С запахом лаванды и пепла - Светлана Панина

Первое, что понимаю, когда выхожу из душа – в доме негромко играет музыка, “Words”, тот самый альбом F.R. David, что я хотела послушать. Второе – к дедуле кто-то пришел. Гостя пока не вижу, лишь слышу голоса. От неожиданности замираю и прислушиваюсь.

– …немного усовершенствовали формулу, – голос мужской, низковатый на мой вкус, но приятный, звучит сдержанно, даже отстраненно, эмоции где-то есть, глубоко, но воли им не дают. Так говорят с тем, кто сильно тебя обидел и не заметил этого. А еще так врачи иногда общаются с пациентами. – Но гарантий никаких, не знаю, насколько хватит эффекта.

– Главное, чтобы хватило до зимы, – тихо говорит дедуля.

До зимы? Я вдруг понимаю, о чем они. Холодок бежит по спине и уши на мгновение закладывает. Они про дедулину болезнь? Это значит, столько времени ему осталось? До зимы какая-то пара месяцев!

Дедуля произносит что-то тихо и неразборчиво. Мне слышится “мантикора” – бред какой-то. Гость вздыхает.

– Да, но что делать. Гера использовал последний резерв. Если это не поможет… На крайний случай у вас есть средство…

– Нет. Пусть останется для Яны. Да и не поможет оно, ты же понимаешь.

Что для меня останется? О чем он? Внутри все ледяное, ноги и руки едва слушаются, но заставляю себя сделать шаг, потом другой. Иду, на ходу подсушивая полотенцем мокрые волосы и изо всех сил стараясь выглядеть беззаботно, – разговор ведь не предназначался для моих ушей. Так и выхожу в гостиную.

– Гектор, спасибо, – говорит дедуля. – Пусть мы делаем одно дело, но все же… Знаю, чего тебе это стоило. Я это ценю…

– Да, мы делаем одно дело… – сухо соглашается гость и вдруг смотрит на меня в упор. Странно смотрит… В его взгляде столько всего: и смущение, и жалость, и недоверие, даже злость. Эмоции меняются, как узоры в калейдоскопе.

Обдумать не успеваю. Ловлю его взгляд, замираю, как кролик перед удавом, и понимаю третью вещь – я попала. Просто влипла! Чувствую, как щеки становятся пунцовыми. Парень… нет, это слово ему не подходит, на вид дедулиному гостю около тридцати. Мужчина. Высокий, мускулистый – не качок, совсем нет, но видно, что сильный и тренированный. Его лицо почему-то кажется знакомым. Аккуратная стрижка, простая, мужская, не эти модные кандибоберы из барбершопов, которые нужно два часа укладывать. И одет просто: отглаженные брюки, однотонная футболка, кроссы. Он весь такой: простой, без выпендрежа, но взрослый и мужественный. Всегда западала на таких мужиков.

Дедуля замечает его взгляд, оборачивается, смотрит на меня, брови удивленно взлетают. И я понимаю, что пялюсь на незнакомца, как полная дура, чуть ли не слюни пускаю. Встряхиваю сама себя, бурчу что-то в качестве приветствия и юркаю в кухню. Чувствую на спине пристальный взгляд, оценивающий, изучающий и… неприятный. Но почему?

Плюхаюсь за стол и выдыхаю. Дедуля успел подготовиться: накрыто на двоих, заварник с чаем томится под полотенцем, рядом джем, мед, масло. Беру щедро посыпанную сахаром плюшку – она теплая, разогретая. Жую, не замечая вкуса.

Лекарство, значит? Причем не простое, а такое, из-за которого нужно рисковать – что еще может означать это “я знаю, чего тебе стоило”? Ну не про деньги же речь! Судя по тому, что я успела увидеть, с финансами у дедули проблем нет, да и вряд ли за него платят другие. Так что это за лекарство? Наркотик? Морфий или что дают от болей тяжелым больным? Получается, все еще хуже, чем я думала? Начинаю заводиться. Мне обидно! Я приехала помогать, в сложный для всех период, какого черта меня держат в полном неведении! Чтобы я не знала чего ждать и к чему готовиться? И как это поможет дедуле? А мне?

Слышу, как закрывается входная дверь, и стараюсь напустить на себя беспечный вид. Когда дедуля появляется на кухне, я старательно жую булочку и лениво распутываю пальцами волосы, будто ничего меня не тревожит.

– Там в ванной фен, – его губы трогает слабая улыбка, то ли виноватая, то ли смущенная.

– Я видела, дедуль, спасибо большое! – замечаю в его руках бархатный мешочек. – Фен шикарный, но не стоило так тратиться.

– Мне сказали, это самая модная штука, все девчонки о таком мечтают.

– Это точно.

О Дайсоне я мечтала, что скрывать, но сейчас мне совсем не до супер-фена. Делаю вид, что озабочена волосами, а сама слежу за каждым движением дедули. Как он проходит к кухонным шкафчикам, как кладет на столешницу мешочек (тот негромко звякает стеклянным – внутри ампулы?), как присаживается на корточки и возится с кодовым замком (и зачем такой на обычном кухонном шкафе, что дедуля там хранит?)…

– Это лекарства? – не выдерживаю я. – Это врач приходил?

Голос звучит нетерпеливее и требовательнее, чем я хотела.

Дедуля отвечает не сразу, сперва убирает мешочек, закрывает шкафчик, выпрямляется.

– Да и нет, – отвечает с мягкой улыбкой. Будто я малыш, который задал вопрос не по возрасту.

– В смысле?

– Ты задала два вопроса. Ответ на первый – да. Это лекарства. На второй – нет. Это был не врач.

– А кто?

Мне не хочется быть злой, настырной и лезть не в свое дело. Но это как раз мое дело! Я не напрашивалась.

– Наш сосед, – дедуля берет с плиты чайник, идет к столу.

Потрясающе информативно! Ну так и я не сдамся. Принимаю правила игры, снимаю с полотенце с пузатого чайничка, разливаю заварку. Чашки небольшие, но очень красивые, старинные, костяного фарфора с кобальтово-синими и золотыми полосками.

– И кто он? Почему принес лекарства?

– Он ресторатор, лягушонок, – дедуля доливает в чашки кипяток, кидает лимон. – Живет в соседнем доме.

– Это в лавандовом? – вспоминаю шикарный особняк за забором. Внезапно мне становится интересно.

– Да, – кивает дедуля, усаживаясь напротив. – Гектор… хороший человек. Мой постоянный заказчик, я делаю торты для его заведений. У него в центре чудесная кофейня, у гостиницы Севастополь, очень популярная, ты зайди как-нибудь.

– Угу. Зайду. Всенепременно, – разрезаю булочку, щедро мажу джемом, одну половинку протягиваю дедуле, улыбаюсь. Возможно, шире, чем это уместно. – Хотя твой торт я могу и дома попробовать, ты же сделаешь, правда?

Конечно дедуля с готовностью кивает.

– А лекарства тут при чем? – внезапно продолжаю я.

На мгновение он так и замирает с протянутой к булочке рукой. Потом чуть кривит рот и пожимает плечами:

– У него хорошие связи.

Ну да, надо думать. Поди, у него не только рестораны и кафе, но и какой-нибудь ночной клуб. А где ночной клуб, там ночной и не совсем законный бизнес.

С минуту жуем, глядя друг