Степан Разин - Михаил Васильевич Шелест

Но я, пару раз поэкспериментировав, понял, что непривыкшие к таким нагрузкам мышцы, после такого «рывка» долго болели. Особенно связки. Вот и стал я нагружать Стёпку осторожно, заставляя его руки брать лишь чуть более тяжёлые вещи и предметы, чем он брал ранее. Например, тот же швартовый канат выбрать. Он мокрый был очень тяжёлый для паренька его субтильности. Да и перемещался Стёпка теперь чуть быстрее обычного.

К вечеру второго дня струги товарищества пристали к левому берегу, чуть ниже устья какой-то широкой и полноводной реки. Лошади переправились на левый берег чуть ранее и сейчас, найдя брод и на притоке, ждали нас. Имелось на крутом повороте реки мелководье. А на следующий день струги двинулись по Дону дальше почти строго на юг, сильно удивив меня. Про древнюю переволоку я знал из исторических источников, а Стёпка по прошлогоднему походу на Волгу.

— Каналом пойдём, — сказал Тимофей, когда Стёпка спросил его об этом. — Позатем годом возвращались с Астрахани им, помнишь?

— Не помню.

— Мал ещё был, — потрепал волосы отец. — Всё за мамкину юбку держался. Сейчас вона каким вымахал. Молодцом!

Я удивился ещё больше.

— Это, каким они каналом плыть собрались? — подумал я. — Волго-Донским, что ли?

Потом плыли ещё трое суток, и завернули в левый приток и проплыли против течения и против ветра на вёслах ещё сутки. И это точно была не река, а канал. Вернее, — спрямлённое русло какой-то не очень полноводной реки. И русло, спрямлённое очень давно, так как укреплённые брёвнами берега канала уже кое-где обрушились и заросли довольно старым ивняком. Однако, было заметно, что канал совсем недавно чистили от стволов и веток упавших в него деревьев.

Мне, казалось бы, какое дело до того, каким путём движутся казаки к Волге, однако я понимал, что находясь в этом теле, полностью завишу от него. А он, то есть Стёпка, зависел от того, встретятся на нашем пути враги или нет. Почему-то мне думалось, что на лёгком пути и разбойничков встретить можно легче. А шкурка у нас со Стёпкой одна на двоих. Хорошо хоть мне можно было легко перехватить управление телом. Как так получилось, мне не понятно, но моя воля подавляла волю Стёпки. Может быть потому, что была изощрённее? Опытнее? Но раньше ведь не могла…

А ещё, может быть и потому, что Стёпка перед чужой волей робел, считая её даром свыше.

— Покажи мне твой танец, — как-то утром попросил он. — И песня какая-то чудная… Кто такая Ойса?

— Ойся? Это те, кто кричат: «Асса!». Никогда не видел таких?

— Черкесы? Видел, конечно.

— Ну, вот. Там ещё много разных народов, что считают себя сыновьями «асов». Был такой древний народ. У твоего отца имя от этого древнего народа. Русин. И значит — Разин. Первый значит.

— Кто первый? Он — первый?

— Считать можешь?

Стёпка засмущался.

— Немного.

— Цифру «раз» знаешь?

— Знаю, — обрадовался Стёпка. — И веди и глаголь знаю, и добро…

— Постой-постой… Какое «добро»? Раз, два, три, четыре? Эти знаешь?

— Не-е-е… Таких не знаю. Аз знаю.

Стёпка показал один палец.

— Веди, — показал два пальца.

— Глаголь — три пальца.

— Понятно, понятно, — остановил его я. — А скажи мне, Стёпка, сколько будет если сложить «веди» и «веди».

Стёпка посмотрел на свои пальцы, пошевелил ими.

— Добро, получается.

— Добро-о-о… — задумался я. — А веди, веди, веди?

Стёпка снова зашевелил пальцами.

— Зело?

— Зело.

Мне с трудом вспомнился кириллический алфавит до буквы «хер» с лишними буквами: «фита», что между «и» и «ий», «кси», что между «н» и «о», и «черв», что между «п» и «р».

— Да, херня получается, — сказал я Стёпке. — Буду тебя другой цифири учить. Не азбучной.

— Какой цифири? Я ещё персидские знаю.

— Это, какие? — заинтересовался я.

— Йек, до, сы, чахар, пандж, шеш, хафт, хаш, нох, дах.

— А-а-а… Шеш беш? — вспомнил я игру в нарды, распространённую в корабельных и судовых кубриках и кают-компаниях.

— Что такое «шеш-беш»?

— Игра такая. Потом покажу. И как они пишутся, эти персидские цифры, знаешь?

— Знаю, — гордо сказал Стёпка. — Их персы на тюках с товаром пишут краской.

Он взял прутик и написал вертикальную палку, рядом палку с хвостом, потом палку с двумя хвостами, перевёрнутую на правый бок «з»…

— Понятно. Сложи эту и эту, показал я на «двойку» и «тройку».

— Пандж будет, — тут же ответил Стёпка и показал пять пальцев. — А «беш», что ты сказал, это так «пандж» по-татарски будет. Беш они говорят.

— Понятно, — сказал я, удивляясь Степкиным познаниям в арифметике. — А такие цифры, как: один, два, три, четыре, пять, знаешь?

— Не. Не знаю. Один знаю, а… другие похожи на персидские. До, чахар, пандж, шеш. На тех же местах стоят.

— Да. Они схожи. Это индийская цифирь, а Индия — это страна за Персией. Вот они и похожи. Индийскими цифрами в Англии считают. Знаешь англичан?

— Англичан? Кто же их не знает? Били тем летом их купчиков на Волге. Добрый хабар взяли. Но, как тот хабар считать надо, они не сказали. Потопил их тятька. Хе-хе-хе… Ты лучше песню напой, да танцевать научи. Цифирь я и так знаю.

— Точно! Знаешь! Молодец.

Я хлопнул «себя» по голому пузу, и стал выбивать ладонями ритм, напоминающий ритмичный и зажигательный танец «лезгинку». Под этот ритм и запел:

На горе стаял Казак. Господу молился,

За свободу, за народ, Низко поклонился.

Ойся, ты ойся, Ты меня не бойся,

Я тебя не трону, Ты не беспокойся.

Ойся, ты ойся, Ты меня не бойся,

Я тебя не трону, Ты не беспокойся.

А еще просил казак правды для народа

будет правда на земле будет и свобода

Ойся, ты ойся, Ты меня не бойся,

Я тебя не трону, Ты не беспокойся.

Ойся, ты ойся, Ты меня не бойся,

Я тебя не трону, Ты не беспокойся.

За людей просил казак чтоб их на чужбине

стороною обошли алчность и гордыня.

Чтобы жены дождались, и отцы и дети

Тех, кто ищет Правду-Мать да по белу свету

Ойся, ты ойся,Ты меня не бойся,

Я тебя не трону, Ты не беспокойся.

Ойся, ты ойся, Ты меня не бойся,

Я тебя