Единственный - Мария Летова

ноет коленка. На ней чудовищный синяк и ссадина, на ладонях у меня тоже ссадины.

Ни один прожитый день за девятнадцать лет не выматывал меня так, как вчерашний.

Я словно выжатый лимон. Выжатый до корки.

Я не купила платье.

Вчера я все-таки вошла в отделение полиции и написала заявление.

С четвертого раза я осилила это чертово сочинение, но правда заключается в том, что, отдавая его дежурному, я терзалась сомнениями стоит это делать или нет.

Мои ладони потели и руки подрагивали, когда перечеркивала одну бумажку за другой, начиная сначала и думая о том, что, возможно, стоит прислушаться к совету брата…

На секунду, но все же я думала, что, возможно, в самом деле нужно оставить все как есть. Забыть. Перелистнуть эту страницу нашей жизни и идти дальше, но, когда я снова и снова переписывала то проклятое заявление, отмела сомнения. Я решила, что оставить все как есть будет неправильно.

Это мое решение! Мое, черт возьми!

Я оставила за кадром все, что не касалось моего брата и пропавшего телефона, а после отправилась в ближайший салон сотовой связи и купила ему новый. «Китайца» попроще, но все равно пришлось потратить солидную часть моих сбережений.

Никита взорвался, когда узнал, что я написала заявление в полицию.

— Зачем?! Ну кто тебя просил?! — психовал он, хватаясь за волосы. — Все же нормально было! Ты знаешь, кто у Чупы родители?! Ему все равно ничего не будет!

— Я забочусь о тебе! — пыталась я вбить ему в голову. — Я не хочу, чтобы ты думал, будто тебя можно шпынять безнаказанно! Ты несовершеннолетний! Я — твоя сестра, и у меня есть за тебя ответственность, Никита!

— Да ты сама, блин, кто?! Давно совершеннолетняя?!

Он поднял в моей душе настоящую бурю и, забираясь под горячий душ, я задыхалась от слез, которые весь день были близко.

На вопрос мамы о том, где меня целый день носило, я соврала, сказав, что занималась шопингом. Эта ложь тоже камнем висит на шее. Я не поставила маму в известность о своем решении, потому что с ног валилась. А еще боялась, что она не поддержит моей инициативы.

Я провела под горячим душем полчаса, чтобы смыть с себя этот день. Омерзительные прикосновения, которые фантомами преследовали даже ночью.

Меня никогда не касались так.

Парни никогда не позволяли себе трогать меня без разрешения, а если и трогали, это было в основном приятно, хоть и не всегда возбуждающе…

Майя возвращается к своему занятию: приведению в порядок нашей администраторской стойки. Поправляет визитки, буклеты.

Кусая губы, я забрасываю в сумку телефон.

Несмотря на то что тревога душит меня и сейчас, не сомневаюсь — я поступила правильно.

Мое такси уже ждет. Утром я тоже на такси приехала. Вчера я вернулась домой на своем скутере, молясь, чтобы в придачу ко всему меня не оштрафовали за езду без шлема, который остался в том геймерском клубе.

Дождь обрушивается на город прямо в тот момент, когда закрываю за собой дверь машины.

Обняв себя руками, прижимаюсь лбом к холодному стеклу, надеясь хоть немного остудить свою дымящуюся голову.

Глава 6

Ночной клуб, в котором Божена празднует день рождения, находится в центре. Цены в нем космические, и хоть в нашем городе они везде такие, в этом месте ценник особенно ненормальный.

Стоянка здесь запрещена, тем не менее желающих припарковаться с нарушением всегда хватает, поэтому таксист предлагает мне выйти на остановке, а от нее до клуба еще метров сто.

Я спорю, ведь дождь даже в половину тише не стал, а у меня ни черта нет, хотя бы куртки. Водитель снисходит до того, чтобы подобраться чуть ближе, и это лучше, чем первый вариант, но ненамного. Когда все же добираюсь до входа, в зеркалах холла я выгляжу так, словно меня специально намочили ради фотосессии: волосы промокли и рубашка прилипла к груди, просвечивая лифчик.

Я не похожа на мокрую курицу, я скорее уж секси, но приятного от этого мало — штаны липнут к заднице и мне холодно.

Руки не слушаются, когда открываю для охранников сумку, осматривая людей вокруг. Может, увижу кого-то из своих, но знакомых поблизости нет. Музыка грохочет, в этом клубе людей никогда не бывает битком, так что у барной стойки народа не так много. Большая компания — парни и девушки.

Быстро проходя мимо, я цепляюсь взглядом за смутно знакомый профиль высокого брюнета, и в тот момент, когда пронзает узнавание, в плечо врезается какой-то парень.

— Ай! — вскрикиваю, отворачиваясь.

— Пардон… — придерживает он меня ладонью.

Проскальзываю стороной, и пока встряхнувшиеся мозги встают на место, в животе возникает трехсекундный узел, ведь мне показалось, что я видела Артура Палача.

По субботам он в спортзал не ходит. И по воскресеньям тоже. Это просто класс, конечно, что я знаю о нем так много, а мы даже не знакомы!

Обернуться мешает радостный вопль перед моим носом:

— Волга!

Я вижу Киру, подругу. Она поступила в московский вуз, и в последние два года мы общаемся, только когда она приезжает домой на каникулы.

— Боже, что за секс! — хохочет, рассматривая мой мокрый лук.

— Привет! — улыбаюсь, обнимая ее за плечи.

— Уи-и-и… — визжит. — Я так соскучилась! Ты волосы отрастила!

Меня внутри отпускает. Легче становится. От всего. От ситуации с братом, от тревог. В последнее время я вся из них состою. Будто в канат закрученная. Может, это гормоны?!

Кира тащит меня через зал к столику, за которым вижу друзей, в том числе Божену в окружении надувных шаров.

Она блистает. В прямом смысле. На ней блестящее белое платье, а волосы уложены в шикарную прическу. Теперь я все же чувствую себя мокрой курицей, и настроение сдувается так же быстро, как подскочило. Почему? Зачем?!

В горло пробирается ком.

— Волга, салют! — тискает меня за плечи наш общий одноклассник. — Как тебе? — проводит ладонью по новой прическе: ирокезу.

— Харизматично, — улыбаюсь.

Он гогочет, а через секунду меня окутывает запахом знакомых духов. Это прибабах Божены — пользоваться одним и тем же парфюмом, она считает его своей визитной карточкой.

— Привет… — шепчет мне на ухо, обнимая. — Ты чего мокрая такая?!

— Привет…

Она заглядывает мне в лицо. В мои глаза, и, несмотря на то что ее прикосновения теплые, мне только холоднее становится. Потому что она всматривается. Пристально, но при этом пугливо. Будто хочет чертового мира между нами. Будто у нее в душе тоска, а я не могу! У меня барьер!