Вверх тормашками в наоборот-2 (СИ) - Ночь Ева

Я вдруг поняла, что ищу глазами Геллана. Интересно: он тоже?.. Но Геллан на Алесту не смотрел. Вот уж неожиданность: только что рыдать хотелось, а теперь сцепиться бы с кем-нибудь, чтоб только перья полетели, как с несчастной убиенной кровочмаком квоки…

– Пошли спаать, Дара, – тихонько вздохнула рядом Мила.

Я чувствовала: девчонка боится, что если не уложит меня, произойдёт вселенский бабах с кровью и кишками, развешанными  на соседних кустах как флаги. И ничего я не собиралась бабахать… ну, разве что самую чуточку…

Подавив в себе раздражение, громко зевнула и поднялась. Хватит. Первый день путешествия закончился, пусть и не в мою пользу. Ночь залечит мои печали крепким сном. Упасть, закрыть глаза и не думать больше о брошенном замке, мерцателях, меданах, коварном Лерране.

Уже плотно укутавшись в одеяло и прислушиваясь к тихому дыханию Милы, в голове прояснилось: я не хотела никуда ехать. Мне хотелось остаться в Верхолётной Долине, в замке. Там всё было понятно и привычно – насколько это возможно для такой неудачницы, как я, которую угораздило из мусорного бака попасть в чужой мир.

Зажмурившись, пыталась увидеть лица мамы и папы… Стыдно сказать, но я почти не скучала по ним. Как будто мой привычный мир сразу же отошёл далеко-далеко. А здесь, на Зеоссе, не чувствовала я себя такой уж чужой. Может, все небесные грузы избавлены от мучительной тоски?

Рассердилась сама на себя: вряд ли неживые предметы способны кручиниться. Но кто сказал, что мозги даны, чтобы думать логично? Мои вот, к примеру, вообще жили сами по себе. Может, поэтому я украдкой достала кинжал – чей-то другой небесный груз, доставшийся мне зачем-то.

Погладила ножны, не решаясь. Затем засунула голову под одеяло и аккуратно, медленно вынула лезвие. Кинжал светился перламутрово-розовым. Кровавыми жуками по металлу скользнули  руны: они двигались беспорядочно, как капли крови. Рисунок каждый раз менялся. Вгляделась и вздохнула: знать бы… зачем и почему?

Кровавые буквы выстроились в ряд и замерли, засветились ярче. В груди ёкнуло сердце. Что бы это значило? Но руны вспыхивали и слегка тускнели, не давая ответ. Я спрятала лезвие назад, в ножны, погладила пальцами тёплый металл и прижала к груди. Пусть так. Вроде спокойнее стало. Как уснула – не понять. Я всегда здесь спала, как убитая. Крепко и без сновидений.

На рассвете меня разбудила Росса. Знаете, она меня настораживала. Хоть убейте, не пойму почему. Не страх, нет, не раздражение мучили меня, когда я случайно натыкалась взглядом на высокую фигуру. Черные с глубокой синевой кудри до плеч, зелёные глаза, кожа белая с румянцем и зубы сверкают в улыбке.

Сложно сказать, сколько ей лет. На вид – дамочка за тридцать, но вон Иранне тоже больше не дашь, а Геллан говорит другое. Не поймёшь этих ведьм на вид. И Росса – другая. Нет в ней спокойствия муйбы, нет крикливой беспардонности медан, а что есть – пока не разобралась. Казалось лишь: увязалась она за нами неспроста.

– Поднимайся, Небесная, скоро в путь, – прошептала лендра, сверкая глазами. Азартно, как кошка перед охотой на мышь. Завидую людям, которые в такую рань могут быть бодрыми.

Встала безропотно. Спали Алеста и Мила – их никто будить и не подумал.

– Пойдём, тут ручей неподалёку, – жарко зашептала Росса.

Верите? Я напряглась. Такая чехарда в башку полезла – держите меня крепко. Про доверчивых дурочек, которых заманивают и расчленяют. Про бандитов в кустах – накинут мешок на голову и начнут выкуп требовать с Геллана. Или… грязно использовать способности небесного груза в непотребных целях. А может…

От кровавых картин, что рисовал не проснувшийся, но подозрительный мозг, оторвал меня смех. Росса умела смеяться. Сдерживалась, чтобы не перебудить весь лагерь, но хохотала приглушённо с наслаждением: щёки раскраснелись, плечи ходили ходуном, как при выходе цыганочки, слёзы блестели в уголках глаз. Лендра смахивала их изящно указательным пальчиком.

Вот же блин блинский… как бы научиться мысли скрывать? Вечно раз за разом – да на те же грабли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Не бойся. Я лишь то, что есть: лендра, гадалка, лекарь. А увязалась за вами… нет, не боялась и не боюсь властительного Панграва. У меня… был Зов, когда я прикоснулась к тебе там, на рынке, в первый раз. А противиться Зову – всё равно что пальцы отрезать. У каждого своя Обирайна, Дара. Моя сказала: следуй. И я пошла.

Больше она распинаться не стала и, повернувшись спиной, пошла к ручью. Я поплелась за нею вслед. Было чуточку стыдно, но вслух оправдываться не стала. Она и так поймёт, что уж…

Ледяная вода бодрила, я проснулась окончательно и повеселела даже. Назад шли, болтали ни о чём, смеялись. Несли в вёдрах воду. Геллан появился неожиданно, я чуть ведро не уронила.

– Больше так никогда не делай, – лёд в его голосе куда холоднее воды в ручье…

Но я наслаждалась: в этот раз досталось не мне, а самоуверенной Россе.

– Я смогла бы защитить, – посмела возразить лендра.

– Возможно. Но лучше, если рядом будет кто-то ещё. Мне так спокойнее.

Я поёжилась. Геллан смотрел на Россу не отрываясь. И… такой это был взгляд, что лучше б она с ним не спорила. Все наши стычки – тьфу, по сравнению с этим взглядом. Чужой. неуживчивый, холодный, как Северный Полюс.

– Ладно тебе, – заступилась я за Россу и взяла его за руку. Геллан слегка дрогнул, но взгляда от лендры не отвёл. Видать, что-то там телепатировал. Я в такие моменты чувствовала себя дура-дурой.

И тут затрещали кусты. Миг – и я уже намертво прижата спиной к груди ненормального стакера. Я пискнула, когда железная рука сдавила мои рёбра. А через секунду вырвалась из его защитных объятий, как дикая кошка, и кинулась, раскинув руки, к кустам:

– Ушааан, Ушанчик мой!

Наверное, мой вопль разбудил весь лагерь, но сдерживать себя я не собиралась: рядом с кустами стоял мой любимый ослик – грязный, измученный, с обрывком верёвки на шее, но такой родной и близкий… Я гладила длинные уши, целовала серого любимца в нос, бормотала какие-то нежности.

– Мы ведь его не выгоним? – обернулась и умоляюще посмотрела на Геллана.

Истукан стоял, распрямив плечи. По лицу ничего не прочесть.

– Почему меня не удивляет его появление? – безэмоционально сказал Геллан. – Удивительно, как он смог добраться. Особенно, когда неподалёку прячется голодный кровочмак.

– Да перестань, – лендра захохотала, игриво подтолкнув Геллана плечом. – Зачем так мрачно? Ты же знаешь: Айболит не тронул бы Дару у ручья, даже если бы она вздумала туда сама отправиться. И уж точно не сожрал бы осло.

Геллан не пошелохнулся и не изменился в лице. Вот же дубина железная…

– Интересно, почему? – я даже Ушана обнимать перестала.

– Что почему? – прикинулась дурочкой лендра, хотя по блеску глаз я видела: всё она понимает, шельмовка ведьминская.

– Почему Айболит не тронул бы ни меня, ни осло. И откуда вы всё знаете, а я опять ни сном ни духом? Что за очередные тайны?

Кажется, я начинала злиться. Геллан отмер, легко подхватил вёдра с водой и, ничего не объясняя, отправился в лагерь.

– Поговорили. – колко бросила ему в спину, но что ему мои возмущения? – Кто-то встал не с той ноги!

– Ему тяжело, – вздохнула Росса. – Он пока не знает, как контролировать всех, а тебя в особенности.

– Ничего. Это его вечная головная боль с тех пор, как я вывалилась из мусорки.

Лендра хохотнула.

– А говорят, ты упала с неба.

– Говорят, что кур доят. Для вас, может, и с неба, а на самом деле…

Я осеклась и уставилась на Россу:

– Хочешь сказать, что наша мусорка – это ваше небо?..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Дара, – лендра закатила глаза, – зачем воспринимать знаки буквально? Чушь какая. Всего лишь канал, проход, дверь.  Как ни назови.

– Подумалось просто… что мусорки других миров выплевывают на Зеосс что-то ненужное, а вы тут радуетесь, считая нас дарами.

Лендра хохотала красиво и заразительно. Даже Ушан повеселел: стоял, перетаптываясь и благосклонно косясь на Россу. Нет, только не это! Кажется, я тупо ревную… Не хватало, чтобы собственный осёл заглядывался на каких-то там лендр…