Пуля рассудит - Владимир Григорьевич Колычев

смотрела на мир через окошко в штурмовом щите спецназовца. И представилась она также по всей форме: «Младший лейтенант Сальникова, помощник оперуполномоченного…»

Не существовало в штате отдела такой должности, но иногда вакансия возникала, когда требовалось принять в работу стажера или еще какого-нибудь временного сотрудника. Возможно, этот кабинетный спецназ в юбке такое же мимолетное явление. Майор Прокофьев озадаченно смотрел на девушек. Может быть, Шимановский выбил две постоянные штатные единицы для отдела, если так, то, с одной стороны, это хорошо, но с другой — для сплоченного мужского коллектива женщины — это сладкий яд. Братья Луковы не женаты, холостяковал и старший оперуполномоченный майор Бордов. Капитан Ярыгин вроде бы счастлив в браке, но вдруг пойдет вразнос под чарами той же Феоктистовой, она как раз в его вкусе. Да и сам Прокофьев не святой, тем более что в семье у него далеко не все гладко. Впрочем, что ни делается, все к лучшему. Хотелось бы в это верить.

* * *

На улице собачий холод, а в кабинете тепло, и белесая дымка рисует узоры над гладью крепко заваренного чая. Лиза с удовольствием отхлебнула из стакана, но тут же с надеждой и выразительно глянула на Пашу. Чай хорошо, а с коньячком лучше. Крепости в напиток ей добавил Саша. Открутил пробку у своей фляжки, налил в стакан коньяку.

— А у вас тут неплохо, — сказала проститутка.

В управлении всего три камеры для задержанных, Лизе предоставили самую лучшую, Паша даже позаботился о теплом одеяле и чистом белье на ночь. Дальнобойщики о таких удобствах для проститутки вряд ли думают.

— Будет еще лучше. Чай допьешь, и на все четыре стороны. — Саша кивком указал на дверь.

Не располагал он правомочиями задерживать гражданку Дятлову, а она все-таки провела ночь за решеткой. Все, больше держать ее никак нельзя, а то вдруг жалобу прокурору настрочит, да еще и за упущенную выгоду истребует.

— А поговорить?

— Да? Ну тогда расскажи нам о своих недетских страхах, — усмехнулся Паша.

И так они вчера водили хороводы вокруг Дятловой, и эдак, а каравай так и не испекли. Болтовни было много, но ничего конкретного. Только намеки. Да, погибшие были проститутками, но кто их убил, за что, этого Лиза так и не сказала. Но стрелял, видимо, кто-то из сутенеров, из тех, кого она очень боялась.

— Нуда, боюсь… — кивнула проститутка. — Вы его отпустите, а он потом на мне отыграется.

— Кого отпустим? — Обнадеженные репликой девушки, братья переглянулись.

— Кого-кого… Сволочь редкостная, знали бы вы, сколько я от него натерпелась, — с видом невинной жертвы вздохнула Дятлова.

— Кто сволочь?

— Но Витя никого не убивал!

— Витя?! — оживился Саша.

— Когда фура идет, она ветер за собой несет. Этим ветром девчонок к нам и занесло, — уныло усмехнулась Лиза. — Я даже не знаю, откуда они. Знаю только, что их здесь высадили. Им бы на автобусе да обратно, а они сниматься стали, ну а наши девчонки этого не любят.

— Значит, конфликт был?

— Был. И нож был. Бабочку срезать…

— Был нож! — Саша глянул на Лизу как охотник на добычу.

— А она руку под нож подставила и давай орать, типа, вам всем здесь кранты, пацаны подъедут, всех завалят! Руку сильно порезала, кровь хлещет, а тут Витя… — Дятлова замолчала, не желая продолжать.

— Витя ее и положил?

— И одну, и вторую, — дополнил слова брата Паша.

— Я этого не говорила!

— Но было же!

— Ничего больше не скажу, хоть убейте!

— Значит, Витя?

— И про Витю ничего не говорила, — упрямо мотнула головой Лиза.

Открылась дверь, в кабинет вошел майор Прокофьев. Если он производил впечатление грозовой тучи, то девушек, которых он вел за собой, можно было сравнить с лучами солнца, выглянувшего вдруг из-за облаков. Темноволосые, со светлыми лицами, обе симпатичные, но глаза как будто в тумане. Важные, неприступные, себе на уме. Голубоглазая шатеночка глянула на Сашу снисходительно, интерес во взгляде далекий, рассеянный.

— Это у нас кто? — спросил Прокофьев, глядя на Дятлову.

Роста он чуть выше среднего, плечи далеко не самые широкие, но сам плотный. Не громила он по своей фактуре, но выглядел мощно, тяжеловесно. А сила в руках у него действительно недюжинная, подковы он не гнул, но, если сделает это, Саша не удивится.

— Проза жизни, — улыбнулся Паша, настороженно глядя на брюнетку.

Не нравилась ему ее бездушная дымка в черных глазах. Уж кто-кто, а Саша чувствовал настроение брата.

— Или просто лирика будней.

— Лирика может пока отдохнуть, а будни — за мной! — Прокофьев кивком показал на стеклянную перегородку, за которой находится его кабинет.

Саша кивнул, глядя на своего начальника. Прокофьев — мужчина брутальный, черты лица негрубые, правильные. Женщинам такие мужчины нравятся, но Прокофьеву с личной жизнью как-то не очень повезло. Саша видел его жену: неуклюжая, некрасивая, и если бы она хотя бы стремилась стать лучше, так нет, желание работать над собой умерло в ней вместе с замужеством. А ведь Марине Георгиевне лишь немногим больше тридцати. Но удивительно другое, Прокофьев не изменял своей жене. Во всяком случае, Саша ничего подобного про него не слышал. Никто не знал о его тайных романах, возможно, из-за отсутствия таковых.

Прокофьев знаком предложил девушкам сесть, но ни одна даже не глянула на стулья за приставным столом. Настаивать начальник не стал.

— Прошу любить и жаловать, младший лейтенант Лидия Феоктистова и младший лейтенант Раиса Сальникова. Переведены к нам из отряда полиции особого назначения.

— Старший лейтенант Луков-старший. — Саша нарочно взглянул туманными глазами, изображая из себя невероятно крутого оперативника, изнывающего под тяжестью боевых заслуг.

Он не воображал себя крутым, просто передразнивал девушек. В спецназе они служили или где-то в тылу снаряды считали, проще нужно быть. Везде люди служат, даже в паспортном столе.

— Старший лейтенант Луков-младший, — с тем же видом кивнул Паша.

Он действительно был младшим братом, не важно, что с разницей всего в пять минут.

— Близнецы? — снисходительно спросила Феоктистова.

— Дети дракона, — сострил Саша. — Отрубили голову — две выросли. Мы с Пашей на месте отрубленной головы выросли. Отрубят нас, будет четыре Лукова.

— Ну, тогда Лида и Раиса — реинкарнация ваших… вряд ли святых мучениц, — пошутил Прокофьев. — Немой укор вашей беспомощности.

— Ходячая совесть, — кивнул Паша.

— Совесть — это когда стыдно, — не согласился Саша. — А нам не стыдно. Дятлова…

Он глянул за перегородку, хотел указать на Лизу, но не увидел ее. Пусто в кабинете, Ярыгин на выезде, Бордов на больничном.

— А где Дятлова?

Саша выскочил из одного кабинета, прошел через другой, в коридоре Лизы не было,