Наш Современник, 2005 № 07 - Журнал «Наш современник»

В связи с этим нам хочется напомнить читателям, что сделал журнал, в последнее время сотрудничая с «народным художником СССР, профессором, действительным членом Академии художеств» (так подписана телефонограмма).

В течение почти всего девяносто шестого года «Наш современник» в девяти номерах печатал книгу «Россия распятая», хотя многие исторические и политические размышления автора, мягко говоря, противоречили позиции журнала. Глазунов как литератор состоялся, без всякого преувеличения, на страницах «Нашего современника».

В 2000 году мы опубликовали к 70-летию мастера фундаментальную статью искусствоведа В. Новикова о его жизни и творчестве.

В 2002 году в третьем номере журнала появились размышления его талантливого ученика, художника М. Шанькова, о педагогическом даре своего наставника и его деятельности в Академии, им созданной.

Более того, нами заказана статья А. Проханову о «феномене Глазунова», которую мы обязательно опубликуем, как бы ни складывались дальнейшие отношения столь ревнивого к своей славе художника с журналом.

Но мы не теряем надежды на то, что, вспомнив о нашем плодотворном сотрудничестве, вспомнив о своих читателях, Илья Сергеевич все-таки изменит своё решение…

«Изменит решение!..». Куда там! Великий художник закусил удила, и вскоре в «Литературной газете» под зловещей рубрикой «К барьеру!» появилось письмо.

НАШ СОВРЕМЕННИК ЖДЁТ ДРУГОГО

Дорогие мои зрители и читатели! Я заканчиваю первую часть моей книги «Россия распятая», переработанную в сравнении с уже вышедшим изданием в «Роман-газете». В ней рассказывается не только о моей реальной, никому не известной во многом жизни художника, но и выражается моё мировоззрение и понимание искусства, русской и мировой истории, что показано в моих работах. Я счастлив, что миллионы зрителей у нас и за рубежом посетили мои выставки. Редакция журнала «Наш современник», возглавляемая Станиславом Юрьевичем Куняевым, обратилась ко мне с просьбой напечатать мою главу «Киев», в которой я рассказываю о восстановлении мной могилы Столыпина, закатанной под асфальт уже в хрущевские времена. Глава моей книги должна была быть опубликована в восьмом номере сего года. Однако, прочтя отрывок из мемуаристики С. Куняева о В. В. Кожинове, будучи возмущен ложью, отказался печататься.

Я, как и многие, был знаком с «широко известным в узком кругу» литературоведом В. Кожиновым, ныне покойным, который был во многом идеологическим цензором-комиссаром органа Союза писателей. О Кожинове мнение было разное. Я был удивлён ложным утверждением Куняева, что мне для «полного счастья» не хватало признания Кожинова, которого я якобы приглашал на свои выставки, мечтая услышать его восторженное мнение. Должен сказать, что у меня даже не было никогда его телефона, и я не стремился к общению с ним, не считая его для себя авторитетом в литературоведении и тем паче в живописи, а также в истории, которой он начал заниматься последние годы своей жизни, став яростным норманистом. Для объективности добавлю, что подаренное мне одним приятелем сочинение Кожинова о «Черной сотне» нахожу достаточно скрупулезным исследованием. В свою очередь, Кожинов не раз обращался ко мне, а в начале 90-х, несмотря на наше шапочное знакомство, попросил быть его представителем на предстоящих выборах в какие-то городские или районные депутаты. Несмотря на удивление моих знакомых, я согласился, чтобы ещё и ещё раз утвердить взаимную поддержку русской интеллигенции, а не смертельную зависть и рознь. Мне безразлично и абсолютно неинтересно мнение покойного литературного критика В. Кожинова о моих работах, но меня поразило хамство посредственного поэта, автора скучнейшей книги о Есенине С. Куняева, которого я знаю очень давно. Я понимаю, что, унижая меня и других этим, он думает возвысить своего друга и учителя Кожинова. Очень недостойный и низкий приём, свидетельствующий о мелкости души редактора «Нашего современника».

Судя по обложке журнала, его символами являются Минин и Пожарский, спасители России в страшное лихолетье Смутного времени.

Этот образ, как и само название журнала, обязывает вас, Станислав Юрьевич, не скатываться в болото склок на кухне вашей коммунальной квартиры. И когда же закончится мышиная возня самолюбий и амбиций в так называемом русском патриотическом стане? Наш современник ждет от вас другого!

Илья ГЛАЗУНОВ, народный художник СССР, профессор, действительный член Российской академии художеств, академик, лауреат Государственной премии Российской Федерации, почётный член Королевских Академий художеств Мадрида и Барселоны, кавалер награды ЮНЕСКО за вклад в мировую культуру «Золотой медали Пикассо», лауреат премии Дж. Неру

Забавнее всего было то, что Глазунов ни в грош не ставил Пикассо, считая его авантюристом, атеистом и неисправимым модернистом, о чём я слышал из его уст много раз. В своей только что вышедшей книге «Россия распятая» он с восторгом вспоминает, как президент Академии художеств Александр Герасимов на встрече с молодыми художниками получил записку: «А что Вы думаете о Пикассо?» — и ответил так: «А что о нём думать? Единственно, что могу сказать хорошего, что он наш человек — коммунист. А все его работы могу сделать за один вечер. Это безобразие! Шарлатан он, хоть и коммунист. Еврейские штучки!». Но поскольку испанец (или еврей, по утверждению Герасимова?) убедил весь мир в своей гениальности, как не козырнуть, что ты «кавалер награды ЮНЕСКО за вклад в мировую культуру „Золотой медали Пикассо“»!

Десятилетиями Глазунов страдал из-за того, что его долго не принимали в Академию художеств, но недавно, помирившись с Зурабом Церетели, стал академиком и с удовольствием подписался этим званием, и «народным художником СССР» подписался, забыв на время о всей своей сегодняшней ненависти к советской эпохе и всем её официальным титулам.

Прочитал я письмо и почесал свою седую голову: опять невольно ввязался в рукопашную — да с кем? С единомышленниками! Ну почему мы такие, что слово правды, если она против шерсти, не скажи! Пришлось садиться за стол и сочинять письмо «униженным и оскорблённым» для «Литгазеты».

ПОЛНОГО СЧАСТЬЯ НЕ БЫВАЕТ…

«К барьеру!» Да упаси Господи! Ноги подгибаются и руки дрожат, как подумаю, что придётся сражаться с художником — почётным членом Королевских Академий художеств Мадрида и Барселоны, с кавалером «Золотой медали Пикассо».

Нет, я заранее стреляю в воздух!

Да и не вызывал я Вас, Илья Сергеевич, на дуэль. Моей задачей в воспоминаниях было воссоздать объёмный облик Вадима Кожинова, а Вы (впрочем, как и я сам) стали просто персонажами этой главы, каковых в ней немало. Меньше всего я думал о Вас.

Вы же, Илья Сергеевич, лукавите, когда пишете, что «мне безразлично и абсолютно неинтересно мнение покойного литературного критика В. Кожинова о моих работах». С чего бы тогда Вам столько лет держать в памяти его слова из какой-то польской газетёнки о том, что иные Ваши работы исполнены в жанре «китча»? Да и ничего обидного в этом нет. Вадим Валерианович неглупые мысли не раз высказывал о Вашем творчестве. Ну, например, помните: «Картины Ильи по-своему хороши, и вот если бы их размножить и вывесить, как плакаты на железнодорожных станциях, эффект был бы великолепен!».

Зря Вы пишете, что «у меня даже не было никогда его телефона и я не стремился к общению с ним, не считая его для себя авторитетом в литературоведении и тем паче в живописи, а также в истории». Да были у Вас всегда все наши телефоны: и мои, и Кожинова. Не такой Вы человек, чтобы не иметь их. А если «не считали авторитетом», зачем тогда (позвонив по телефону) приглашали его читать лекции в Суриковском институте? Зачем, когда технари из города Королева уговорили Вадима в 1989 году баллотироваться в народные депутаты СССР (а не «в какие-то городские или районные», как язвительно пишете Вы), подписали предвыборную листовку, гласящую о том, что Кожинов «выдающийся деятель нашей культуры», «честный человек», борец за «свободу церкви» и «свободу совести» и т. д. Вот кем был он для Вас в те времена, а теперь стал «цензором-комиссаром» и «яростным норманистом»…

Что же касается Вас, Илья Сергеевич, то не гневите судьбу, говоря, что я «унижаю» Вас. В течение всего девяносто шестого года «Наш современник» в девяти номерах печатал книгу «Россия распятая». Вы как литератор состоялись, без всякого преувеличения, на страницах «Нашего современника».

Этой весной по настоятельной Вашей просьбе я пошёл на то, чтобы мой заместитель Г. М. Гусев на три месяца оставил работу в журнале и поступил в полное Ваше распоряжение для редакторской работы над очередным томом «России распятой». (Так что и Вы в нас нуждались.) Ну разве все это не есть свидетельство того, что и журнал, и его главный редактор ценили Ваше многогранное творчество?