Варяги без приглашения - Александр Бушков

Квазигенерал браво загородил подступы, но я веско сказал:

- Я - Песков.

Судя по его реакции, неизвестные, заказавшие мне столик, дали ему на лапу весьма и весьма... Был вызван метр, каковой быстро провел нас к столику, очень удачно выбранном теми же неизвестными - на виду и вместе с тем не в самой гуще и достаточно далеко от эстрады. Предупредительный официант возник, как чертик из коробочки.

Я взглянул на шефа, тщетно пытавшегося сохранять светскую невозмутимость, и стал развлекаться, небрежно зачитывая официанту названия самых дорогих и престижных яств и питий. На всю компанию. Шефу я объяснил, что сегодня у меня большой праздник, событие едва ли не эпохального значения, и потому они с супругой - мои гости. По закону гор, так сказать. Ошеломленный шеф не сопротивлялся.

Я попытался взглянуть на все его глазами.

У него есть сотрудник - молодой специалист, щеголяющий обычно в джинсах индийского производства, или костюмчиках из магазина "Елочка", а наша "Елочка", несмотря на схожесть ботанического названия, отнюдь не московская "Березка". На работу сей молодой человек ездит демократично - на автобусе, хотя, как поговаривают, собирается покупать мопед. Живет в государственной однокомнатной квартире, обставленно продукцией местных мебельщиков. Дяди-министра или тети-завмага нет. Ярлык на меня давно наклеен.

И вдруг этот самый сотрудник, коему давно найдено место в строгой иерархии шефа, сидит в модном ресторане, куда его пропустили без звука, едва услышав его фамилию, делает заказ на сумму, превосходящую его месячную зарплату, и не поморщится, одет как дипломат великой державы на приеме у королевы, и на пальце у него массивный золотой перстень, а на руке последний визг - суперплоские часы толщиной с двухкопеечную монету, мэйд ин, естественно, Джапан, и пьет он самое дорогое, что нашлось в этом заведении, и небрежно докуривает до половины "Кэмел" - не лицензионный финский, а настоящий штатовский, а рядом с ним его обворожительная супруга, вся из себя в бриллиантах, да, про "Волгу" на улице мы забыли... Бедный шеф - мещанин новейшей формации...

Прежний мещанин, тот, что бесхитростно гонял чаи под абажуром, умиленно слушал канарейку, висящую в клетке над горшком с геранью и дремуче мычал, когда его спрашивали, как он относится к последним исканиям Антониони, давно канул в прошлое. В атавистически чистом виде он существует лишь на самой глухой периферии, подобно снежному человеку, да и там, усиленно вымирает.

Появился другой. Он неглуп, даже интеллигентен, довольно часто ценный работник и хороший специалист в своей области. Его книжные полки поразят вас, и часто эти книги не пылятся престижно-мертвой деталью интерьера. Он не покажет себя профаном в споре об экзистенциализме и его наиболее ярких апологетах, да и само это слово произнесет без запинки. Не ударит в грязь лицом в разговоре о музыке, современной и классической, Кафке, Бермудском треугольнике, философском смысле "Мастера и Маргариты" и последних происках США в Африке в свете глобальной стратегии Пентагона и "Семи Сестер". Остроумен, начитан, следит за мировой политикой, новинками культурной жизни и науки, может быть душой компании, не спутает Мане с Моне, одним словом, настолько разносторонен и интересен, что невольно хочется думать - может быть, мещанином был только тот, классический, с геранью и чвикающей канарейкой, и раз он, дремуче-абажурный, вымер, то и само мещанство упокоилось вместе с нам? И не являются ли попытки доказать его существование в нашем сегодняшнем обществе сродни усилиям создать вечный двигатель?

Увы. Хорошенько присмотритесь к нему и обнаружите любопытный штришок.

Пока речь идет о Сартре или НЛО, разговор остается нормальным разговором, он даже может изменить точку зрения на твою, признать, что прав был ты, а он заблуждался. Но если ты попытаешься втолковать ему, что тебе в тысячу раз приятнее валяться на диване с новой книгой или мотаться по горам и лесам в компании себе подобных, нежели пробиваться к Ивану Иванычу, который через Петра Петровича может, если его об этом попросит Сидор Сидорович, достать такое, что в Союзе имеют только два маршала, один засекреченный физик и один первый секретарь, если ты попытаешься ему это втолковать, ты погиб. Он не скажет тебе этого открыто, в глаза, отделается многозначительными кивками и обтекаемыми фразами, но будет уверен, что ты все врешь, что тебе просто стыдно признаться в отсутствии денег, нужных знакомств или деловых способностей, и оттого ты изворачиваешься, как можешь, придумывая какие-то смехотворные объяснения. И это самое страшное - он верит, что высшая добродетель в том, чтобы жить так, как живет он. Снова мы вернулись к коронному тезису мещанина - чтобы все были как все...

Вот это и есть мой шеф - великолепный представитель своего племени, экземпляр, путем сложных, непроясненных наукой мутаций образовавшийся из прежнего геранщика.

К нам подошли два очень приличных молодых человека и пригласили на танец наших дам. Подозреваю, что первый пригласил супругу шефа только потому, что второму показалось неудобным приглашать одну Жанну. Не перевелись еще у нас тактичные люди...

- Прошу, - сказал я, наполняя бокал шефа.

- Нет, это какая-то мистика, - пожаловался он. - Вы, Борис Петрович, и вдруг... Простите, никогда не ожидал...

- Ах, дорогой Игорь Сергеевич... - сказал я, небрежно гася докуренную, конечно же, до половины сигарету. - Двойная улыбка Фортуны, если можно так сказать. Во-первых, умер мой дед, генерал Песков. Слышали, надеюсь, о таком? Во-вторых, Жанна Федоровна дочь... - я очень многозначительно помолчал. - В общем, вы понимаете...

Все. Я его раздавил. Повизгивая от удовольствия и зависти, он поставил меня над собой. В глазах его полыхал один из кличей его племени: "Умеют же люди устраиваться!"

Вернулись наши дамы, и шеф сказал своей:

- Лена, а ты знаешь - Борис Петрович, оказывается, внук генерала Пескова?

- Неужели того самого? - почти без промедления изумилась Лена.

Я скромно потупил глаза. Может быть, и правда был такой генерал Песков?

Официант поставил передо мной бутылку шампанского, которого я не заказывал.

- Ваши друзья просили передать, - сказал он, автоматически обернувшись в сторону того столика.

Я посмотрел туда. За столиком сидели двое мужчин, и один из них, перехватив мой взгляд, приподнял бокал и поклонился. Он был высокий, спортивного склада, лет сорока, с жестким интеллигентным лицом, в очень модных очках. Второму было лет шестьдесят. Полная противоположность первому - кругленький, даже расплывшийся, румяный такой пикничок, излучавший любовь ко всему, что попадалось на глаза. Что касается одежды, то нас явно обшивал один и тот же портной.