Незаконнорожденный. Посольство в преисподнюю - Владимир Микульский

– Он позволяет себе не обращать внимания на твой сан! – наперебой кричали жены, – почему ты это позволяешь? Царь ты или не царь? Почему кругом говорят, что это его стараниями возводится храм верховному божеству Амар-утуку по верху зиккурата, а не твоими? И почему город жрецы называют Вавилоном, «Вратами Бога», но даже имя бога меняют на Мардука? Ты разве отдавал такое распоряжение? В стране может быть только один повелитель, у ног которого, как черви, должны ползать подданные, в том числе и этот жрец! Покажи ему свою царскую силу!

Шаркалишарри, одновременно радуясь, что здесь сидят только три жены, а не вся крикливая сотня, а также и злясь, понимая справедливость того, что они говорят, приказал позвать верховного жреца.

Абиратташ уже направлялся к зиккурату, когда ему передали приказ царя. Поморщившись, он все же приказал рабам, несущим носилки, изменить маршрут, нести его к царскому дворцу и погрузился в размышления.

Верховный жрец уже представлял, о чем царь поведет речь.

Долго правивший царь Элама, имевший прекрасные личные отношения еще с отцом Шаркалишарри, много лет назад попросил его об одном одолжении.

У эламского царя был сын, которого звали Энпилухан. С самого детства он восхищался Аккадом и перенимал все, что связано было с этой страной, начиная от аккадских одежд, аккадского строения войска, заканчивая тем, что при его дворе на стол подавались только аккадские блюда. Его поддерживали вертящие им жрецы главной богини Элама – Пиненкир. Эти жрецы как огня боялись и возрастающей мощи Вавилона, и возрастающего влияния вавилонской религии с их главным божеством Мардуком (верховный жрец не сомневался, что переименование города с Кадингира на Вавилон и его верховного божества с Амар-утука на Мардука не за горами). Боясь оказаться на задворках, они сделали ставку на союз с соперником Вавилона Аккадом и весьма преуспели в этом, подчинив своему влиянию юного царевича.

Хитрый политик, аккадский царь Нарамсин всеми доступными способами поощрял заинтересованность Энпилухана к Аккаду. Однажды, не так давно, к дворцу Энпилухана приблизился роскошный караван, направляющийся в Индию, с которым совершала путешествие племянница Нарамсина Иранна. Через несколько дней караван отправился дальше, но уже без Иранны, сведшей с ума Энпилухана и оставшейся с ним в его дворце. Нарамсин, до конца продумавший и осуществивший эту операцию, был более чем доволен. Теперь рядом с Энпилуханом был преданный Нарамсину человек, причем с легкостью поворачивающий сына эламского царя в нужную сторону. Племянница Нарамсина так понравилась Энпилухану, что он намеревался даже просить ее руки.

Однако лишь несколько высших сановников Аккада знали, что Иранна никогда не была племянницей Нарамсина, и даже настоящее имя ее было совсем другим, а была она воспитанницей закрытой школы аккадских колдунов, в которой готовили девушек для операций такого рода, где кого-то надо сначала обольстить, а затем шантажировать этим. Школа далеко не ограничивалась обучением умению любви и знаниям, как это использовать. Девушки одновременно с этим проходили практику владения кинжалом, верховой езды. Они умели поддерживать разговор, были ловкими, наблюдательными и смелыми. Свободно чувствовали себя как в обществе купцов, так и за столом королей, затмевая собой, если это было необходимо, других дам. И, самое главное, были с макушки до кончиков ногтей преданы своим учителям, готовы выполнить любую их команду. Не много воспитанниц было в этой особой школе. И обучать их начинали с детских лет, выбирая из детей бедняков тех, кто обещал вырасти писаной красавицей. Многодетные родители-бедняки были рады получить за дочку большие по тем временам деньги, зная, что дальнейшая жизнь ее будет устроена колдунами так, как это никогда не смогут сделать они сами. И были рады, если именно к ним, а не к соседям, поступало предложение такого рода, хотя и теряли дочь навсегда…

Иранна была далеко не последней ученицей школы и вполне оправдала надежды пославших ее аккадцев. Не много нашлось бы во всем мире мужчин, сумевших устоять перед ее чарами. Вот почему с легкостью пал к ее ногам и Энпилухан.

Не имея возможности бороться с влиятельными жрецами богини Пиненкир, царь Элама, приверженец союза с Кадингиром (будущим Вавилоном), понимающий, что сына уже не переубедить, но понимающий также, что правление сына после него обозначает полное подчинение Элама Аккаду и конец ему как государству, приблизил к себе сына своего брата, племянника, которого звали Пели. Пели же понимал значение союза с Кадингиром. Если бы царем в Эламе стал Пели, то немедленно был бы заключен военный союз Кадингира и Элама, и на притязания Аккада на соседние территории была бы накинута крепкая смирительная узда.

Царь Аккада Нарамсин, обожествляемый родным сыном царя Элама, надо отдать ему должное, твердой рукой управлял страной. Он сумел подчинить себе и знать, и жрецов. Подчинить не силой, а хитростью, объявив об особом положении страны в мире и об ее особой объединительной миссии, когда все остальные народы должны быть в зависимом от Аккада положении. Были сведения, что в этом огромную помощь Нарамсину оказали аккадские колдуны, поклоняющиеся Аллу – расе чудовищных и безликих демонов, умеющие повелевать ими и даже вызывать их себе в помощь. И что не такими уж и безликими оказываются эти демоны, если встают из небытия, вызванные заклинаниями колдунов, во всяком случае, никто еще не выжил после встречи с ними.

Как бы то ни было, семена упали в подготовленную почву. С новыми завоеваниями знать страны обогащалась еще больше, и тем более обогащались жрецы, получающие все большие пожертвования от покоренных народов. Нарамсин уже предпринял несколько удачных походов в Малую Азию, но все же особый интерес питал к богатствам Кадингира. Подчини он себе Элам, участь Кадингира могла быть решена им довольно быстро, военная сила его стала бы безмерной. Выступая на словах за добрососедский мир с Кадингиром, на деле, и это подтверждали источники из Аккада, Нарамсин первый же удар после получения ресурсов Элама нанес бы по Кадингиру, о чем сам не раз говорил в узком кругу высокопоставленных советников.

И старый царь Элама, и верховный жрец Мардука Абиратташ прекрасно понимали это.

Однако родной сын царя Элама был все же первым кандидатом на престол в случае смерти царя, и тогда царь, по совету Абиратташа, пустился на хитрость. Он объявил, что царем Элама после его смерти будет тот, кто привезет в резиденцию царей Элама, город Аншан, часть его завещания, которую он передал на сохранение царю Кадингира. В завещании на языке эламитов клинописными значками были написаны всего три слова. У главных жрецов богини Пиненкир хранилась вторая часть завещания, такой же опечатанный свиток.

Дело в том, что завещание после его написания было разрезано сложной ломаной линией вдоль на две половины таким образом, что без любой из них понять, что написано на имеющейся половине, было невозможно. Их надо было положить рядом, и соединившиеся вместе линии и должны были открыть эти слова. Тогда и должно было огласиться завещание целиком у алтаря богини Пиненкир. А что это были за слова, никому не было известно. Однако они были записаны в свиток, который являлся контрольным. Именно в нем было записано то, что должно было получиться после соединения двух разрезанных половин.

Свиток, переданный в Кадингир, был запечатан печатью царя Элама, помещен в небольшой опечатанный прямоугольный ларец с искусно сделанной позолоченной крышкой, на которой были рельефные украшения в виде животных и цветов. Примерно так же хранились у жрецов богини Пиненкир вторая часть свитка и контрольный свиток.

Таким образом, по сути дела, право выбора царя Элама было предоставлено царю Кадингира. Он мог вручить ларец любому кандидату на престол Элама по своему выбору. И как бы не хотелось жрецам богини Пиненкир, чтобы царем Элама стал сын царя Энпилухан, они не могли не выполнить волю царя, изложенную в завещании, если бы вторую часть завещания принес кто-то другой. К тому же оставалось загадкой, что же было написано в свитке. Тайно вскрыть ларцы жрецы не могли, ибо старый царь поручил осуществлять охрану свитков совместному караулу, состоявшему из жрецов и военных. А высшие военачальники Элама, поддерживая нейтралитет, все же недолюбливали жрецов. И договориться жрецам с военными провернуть махинацию с завещанием было довольно сложно.

И вот сейчас при дворе царя Кадингира Шаркалишарри уже давно находились два соперничающих посольства – одно из них от Энпилухана, родного сына недавно скончавшегося царя Элама, а другое от Пели, племянника царя. И надо было делать выбор в чью-либо пользу.

Уже несколько дней царские жены держали Шаркалишарри в осаде, требуя отдать заветную шкатулку послам родного сына почившего царя.