В объятиях бабочки - Каншаем Карисовна Айтмухамбетова

и стал жадно глотать, утоляя жажду и смачивая пересохшее от криков горло. Отдышавшись несколько секунд, посмотрел на мать, которая пришла с работы на обеденный перерыв и тихо сказал:

– Их нигде нет, Ляззат апа пошла в универмаг, сказала, что там поспрашивает. Может нам с Ерболом пойти к пастуху Базарбаю?

Карлыгаш, молча, вскочила с места и побежала к Ляззат. Бабушка тихонько пошла вслед ей. Карлыгаш никого не застав, в растерянности стояла посреди двора, когда скрипнула дверь, и во двор входил Дулат в сопровождении старушки, его тещи, которая обеспокоенно говорила ему об отсутствии внучек. Карлыгаш метнулась к ним:

– Дулат, ты же милиция, что нам делать? – громко вопила Карлыгаш. Тут пришла Ляззат и, не имея возможности внести ясность в создавшуюся ситуацию, присоединилась к объяснениям. Дулат – муж Ляззат стоял в окружении трех женщин и, потирая лысую голову грязноватым носовым платком, сожалел о том, что не остался в отделе, а пришел домой, намереваясь поесть и поспать. Его уставший вид выдавал полное безразличие к визгливым объяснениям женщин, а виноватая улыбка – желание поскорее скрыться от вездесущих требований окружающих.

5

Обрастая домыслами, история пропавших девочек передавалась из уст в уста, все мысли людей были заняты только этим происшествием. Слова повисали в воздухе и материализовались во всеобщий страх и панику. Люди боялись выпускать детей из дома и сами боялись выходить.С наступлением темноты над всем селом, словно сгусток повис немой страх, который распространялся как вирус и поражал воображение людей. Кабжана, который в течение дня обдумывал вариант, как вывезти девочек и схоронить где-нибудь в степи, к вечеру вирус страха вовсе «парализовал», его всюду сопровождали глаза, неустанно следившие за ним.

Придя домой, он сел перед телевизором и ничего не видя, не слыша, не думая, сидел. Игривая Гаухар прибежала с радостным вскриком, усевшись на колени отца, начала теребить его усы:

– Ой! Какие у тебя «пушистики». Папа, а покажи бобра, как он грызет дерево.

Кабжан нервно и грубо одернул и оттолкнул дочь.

– Мама, спой мне песенку. Не хочу с папой играть, – с обидным плачем побежала малышка к матери.

Айгуль даже беглый взгляд боялась бросить в сторону мужа и, сжав маленькую дочь в своих объятьях, унеслась прочь – подальше от него и его мыслей. У нее было ощущение, что они поселились в склепе, и она боялась своих чувств, боялась передать их своим девочкам, боялась потревожить их сознание чем-то подозрительным.

Утром следующего дня по заявлению родителей, пропавших девочек, начался поиск детей. С каждой организации запросили людей в помощь полицейским, прочесывали весь поселок, проводили по дворовые обходы, расспрашивали всех жителей.

Панический страх повел Кабжана в кабинет начальника РОВД.

– А-а, Кабеке, проходи, гостем будешь! Какими судьбами? Ах, Волчара, проигрался, пришел реванш просить? Ну, говори, слушаю тебя.

Кабжан мямлил слова приветствия и Жолбарыс Байкенович уже с нетерпением его подгонял:

– Ну, давай, какие у тебя дела? Мне некогда беседы вести. Еще эти дети пропали, где их носит? Совсем родители не смотрят за своими детьми.

– Они у меня.

– Кто?

– Ну, эти пропавшие дети у меня.

Жолбарыс Байкенович смотрел на Кабжана сначала пустотой ничего непонимающих глаз, затем в их отражении появился немой вопрос. Кабжан, чтобы не потерять связующей нити, решил, не останавливаясь все выложить.

– После вчерашнего проигрыша, я еще остался, чтобы отыграться. Ну, выпили еще, пошумели. Домой возвращался на рассвете. Я спешил, ехал на скорости, ничего не понял, как от моей машины что-то отлетело.

– Что отлетело? – вязко растягивая слова, произносил начальник, при этом лицо Жолбарыса Байкеновича стало багроветь от смутного предчувствия.

– Я наехал на детей на своей машине и отвез к себе домой.

– Они у тебя дома? Так сразу бы и сказал. Все в порядке?

– Они в сарае, под стогом сена. Я их спрятал.

– Ты сейчас вообще, что несешь, мудила?

– Я их мертвых спрятал в сарае под сеном, – произносил признания Кабжан вперемешку с рыданиями.

Байкенов посыпал отборной бранью, не имеющей ни смысла, ни значения. На его лице проступила густая сетка капилляров, что придавало ему зловещий вид.

– Да, ты сгниешь у меня в тюрьме, – шипел он. Кабжан кинулся в ноги главному полицейскому района.

– Я буду вашим рабом, только помогите, вы же можете, нас столько связывает.

– Ничего нас с тобой не связывает. Что ты мелишь?

– А как же наша дружба, наши общие дела? Я много знаю о ваших делах.

– Ты что мелишь, убогий. Какие дела? – Байкенов с горечью сожаления вздохнул. Ладонью правой руки он прикрывал глаза и потирал лицо, словно этот жест поможет ему найти выход из положения. «Да, за этим мудаком столько дерьма польется, ввек не отмоешься». Пока Кабжан скулил в ногах, пребывая в стенаниях и рыданиях, Байкенов молча, сидел в раздумьях. Потом резко встав с места, повел Кабжана в соседний пустой кабинет:

– Будешь здесь сидеть тихо, словно тебя уже не существует на этом свете. Понял? – угрожая, произнес Байкенов. Замкнул дверь снаружи. Через закрытую дверь Кабжан некоторое время слышал голос Байкенова щедро раздающего распоряжения своим подчиненным, затем взвыл мотор служебной машины, рычание сцеплений, вой отъезжающей машины. После чего все стихло. Кабжан сидел в пустом запертом кабинете, как дикое затравленное животное, в нервном лихорадочном взгляде которого не было ни чувства сожаления, сопереживания, сочувствия, только один смердящий страх!

Байкенов, не найдя в своей голове решения сложившегося ребуса, поехал в область к своему высокопоставленному начальству и тестю за советом. Он был уверен, что его уважаемый родственник, всегда примет решение, которое не нарушит покой любимой дочери.

Водитель Байкенова ехал молча, хотя слыл на всю округу шутником –анекдотчиком. По выражению лица начальника, он понял, что все нужно делать быстро, четко, без вопросов и, особенно без шуточек – прибауточек. Через шесть часов после того, как его машина подняла пыль перед зданием райотдела, он нажал на педаль тормоза перед зданием областного управления, машина заскрежетала протекторами колес, оставляя черный промасленный след на асфальте. Байкенов, не оставляя никаких распоряжений, пулей помчался к входу внушительного и грозного здания областного управления внутренних дел. «А, видать горячим запахло. Ишь, как побежал к папке та», – размышлял водитель, припарковывая машину в тени, чтобы не дожидаться на солнцепеке.

Байкенов без особых формальностей добрался до кабинета высокого начальства, смущенно вкатываясь, как колобок, в кабинет с подтянутым и стройным хозяином, он испытывал досаду за то, что придется вынести укор строгого взгляда. С самого порога приветствовал своего тестя с особым почтением, как тот и заслуживал. По обыкновению суровое и сухое