Лед под кожей - Вилма Кадлечкова

любопытство. Он не верит ни в демонов Глины, ни в дурацкие бутылочки, но в его голове все равно крутится мысль – а что, если в этом что-то есть. Он мечтает о сенсации. Мечтает о славе. Боится, что если не возьмет всего, что ему предлагают, то позже пожалеет. Слова Прастарой звенят в его голове, как и в голове Камёлё: «Другого шанса уже не будет».

Она закрыла глаза. В темноте опущенных век она вдруг услышала саму себя, шепчущую то же самое.

«Другого шанса уже не будет, Лус. Никогда».

Ее рот скривился. Ӧссе. В воспоминаниях вился чудовищный удушающий страх – страх, который поднимался в ней тогда и медленно наполнял от кончиков пальцев ног до самого горла: страх необратимых последствий необратимых событий. До рассвета остается час. Небо приобрело зеленоватый оттенок утра. Двое, Лӱкеас Лус и Камёлёмӧэрнӱ,– под каменным сводом задних ворот монастыря ордена Вечных Кораблей в Тёрё Мӱнд, в самом центре Скӱтё… втайне. Тогда Лукас Хильдебрандт был в том же возрасте, что и этот парень, но выбор, вставший перед ним, был несравнимо тяжелее.

Как далеко он зашел на своем пути? И как близко ему теперь… таинство Кораблей?!

Камёлё знала о темноте, пожирающей его заживо и тянущей к смерти. Его призрак вставал перед ней, его лицо она видела в каждой тени – и это уже не лицо паренька из Тёрё Мӱнд, которое было ей когда-то знакомо, это ужасающая маска смерти. Ведь он до сих пор сталкивается с последствиями совершенных тогда ошибок. В конце концов, присутствие зӱрёгала свидетельствует о том, что никакая гипотетическая Река всех Рек не смогла бесследно смыть старые события. Сама Камёлё не хотела иметь ничего общего со всем этим – ни с Кораблями, ни с зӱрёгалом, ни с Лӱкеас Лусом, и все равно оно снова настигло. Зӱрёгал идет по ее следам. Из-за него ей придется бежать через полмира, скрываться за мицелиальными завесами, стирать следы, жить в невидимости…

– Я позову свою ассистентку, – объявила вдруг Мать Ёлтаӱл. – Она отведет тебя к месту Выбора.

Она подняла медный колокольчик с длинной рукояткой из слоновой кости и энергично в него зазвонила.

Камёлё отступила за дверь. Она знала, что планирует старая комедиантка. Затащить бедного медиантишку в подвал и заставить выбирать обещанную бутылочку с личной комбинацией цветов в скользком влажном коридоре, полном плесени, чтобы добавить происходящему духа серьезности и приключения. Камёлё, как глеевари, в подобных ситуациях по контракту отвечала за создание атмосферы. Ожидалось, что она добавит драматургии чем-то таинственным – мерцанием свечек, телекинетическим порывом ветра или слабой ментальной атакой – чем-то, что вызовет ощущение, что не обошлось без вмешательства сверхъестественных и весьма мистических астральных сил.

Она обдумывала, как сбежать. Когда на хвосте зӱрёгал, нет времени разыгрывать театр. Но в этот момент она заметила новую возможность.

«Ведь к медиантам с уважением относится и Церковь. Конечно, зӱрёгал может убить и Крэйга, но он точно не станет этого делать, не взвесив хорошенько последствий. Это не стопроцентная гарантия безопасности. Но лучше, чем бездумный – и безнадежный – побег». Так рассудила Камёлё и, прежде чем успела все обмозговать, вышла из невидимости и вошла в комнату, будто только что подоспела.

Паренек смотрел на нее. И наконец увидел.

На его лице отразилось удивление… затем желание… затем румянец.

Глеевари всегда умеют вызвать подобного рода расположение.

«Ты удивлен, Лус? – крутилось в голове Камёлё, пока она затягивала петлю внушения. – Мы с тобой уже никогда не встретимся. Я всегда найду способ избежать встречи! Джеральд Крэйг, может, и не совсем как ты, но он под рукой. Я ему нравлюсь. И он мне нужен. Я уйду с ним – без проблем – вот увидишь!»

Уйду с ним.

Глава вторая

Измельчение ӧссенских грибов

Из квартиры повеяло холодом: отопление было выключено неделю. Всё на своих местах, что доказывал старый добрый трюк: на столе и в двух местах в книжном шкафу лежали волосинки – точно так же, как Лукас их оставил.

– Ты и правда ждешь проблем, – проронил Аш~шад.

Он задумчиво наблюдал, как Лукас осматривает свой стол.

– Ты учитывал, что на прошлой неделе кто-то мог прийти сюда вынюхивать.

– Если бы я не ждал проблем, то нашел бы тебе комфортный номер в отеле вместо того, чтобы пытаться устроить у меня в гостиной, – заверил его Лукас.

Он отнес в кухню пластиковую шкатулку, которую по дороге забрал из сейфа, включил молекулярный измельчитель отходов и натянул хирургические перчатки. После того, что с ним сделал ӧссенский Корабль, он решительно не собирался прикасаться к мицелию голыми руками. Лукас осторожно выловил свой чип и аккуратно вытер его салфеткой. Остатки мицелиальной завесы, включая перчатки и шкатулку, он бросил в измельчитель. Было бы крайне безответственно смыть такой кусок мицелия в канализацию. Успешно избавившись от всех ӧссенских грибов, он сел в кресло, включил нетлог и позвонил Пинки.

В тот же миг на него обрушилось ликующее и восторженное «привет» и «слава богу».

– Ты наконец вернулся! Мне собраться и приехать? – жадно спрашивала она.

– Конечно. Но не пугайся. У меня ночует мой друг.

Пинки тут же потухла.

– Тогда… тогда в другой раз. Не хочу мешать.

Увидев ее расстроенное лицо, Лукас не смог позволить ей вот так просто остаться там, где она была. Кроме того, он в некотором смысле нуждался в ней – ему казалось важным как можно скорее познакомить фомальхиванина с максимальным количеством людей из своего окружения и обвить его тем, что так двусмысленно называется социальной сетью.

– Ты не помешаешь, Пинкертинка. Побудь хозяйкой. Жду тебя у нас дома, – заверил ее Лукас и отключился.

Это был лучший способ заставить Пинки сделать что-либо – чувство ответственности, решительное слово и оконченный разговор. Теперь ей ничего не остается, кроме как приехать. Ведь она никогда не осмелится перезвонить и начать с ним спорить.

И точно так же не осмелится не подчиниться.

– Милая девушка, – проронил Аш~шад с хитрой улыбкой. – Но ты не слишком-то ее ценишь.

Лукас бросил на него испепеляющий взгляд и тут же позвонил Софии, чтобы немного уравновесить степень уважения и неуважения. Его сестра лежала на животе на кровати, одетая лишь в трусы и футболку, и, в отличие от Пинки, ради него совершенно не потрудилась встать. Она подняла глаза от книги и нахмурилась, глядя на него.

– Ага, позвонил, значит, гадина подлая, – огрызнулась она.

– Софи, мне правда очень жаль, что я не пришел на обед, – быстро заговорил Лукас.

София