Идиотам просьба не беспокоиться - Тибор Фишер

Когда Джим начинал, в Лондоне было всего три дизайнерские компании. Тогда главной проблемой было растолковать потенциальным заказчикам, что такое веб-сайт. Имелось три варианта ответа «нет». Вариант: я этого не понимаю. Вариант: это очень интересно, и вы абсолютно правы, но сначала пусть все устаканится, а потом мы обязательно с вами свяжемся. И вариант: спасибо, у нас уже есть свой веб-сайт.

А потом откуда-то вдруг появились десятки конкурентов. Плюс к тому у крупных компаний теперь были свои дизайнерские отделы, а мелкие фирмы предпочитали покупать готовые сайты «массового производства», не озадачиваясь оригинальными разработками. Джим стоял у истоков этой золотой лихорадки, а в итоге остался с носом. Он на собственном опыте убедился, что пионеры не достигают «богатства и славы»; пионеры без гроша в кармане либо тихо спиваются в каком-нибудь затрапезном баре в тщетных поисках благодарных слушателей, либо умирают от холода, а закутанные в меха грабители и пираты топчут их кости.

Джим склонился над компьютером Бетти. Это был его личный комп. Из-за острой нехватки свободных средств Джим просто не мог обеспечить Бетти казенной машиной. Тем более такой мощной. Это была самая современная и продвинутая модель на текущий месяц, с самым козырным процессором.

Бетти, однако, совершенно не разбирался в «железе». Джим тоже особенно не разбирался, но его скромных познаний хватило на то, чтобы раскрутить корпус и достать материнскую плату. Он положил ее на пол и осторожно наступил на нее ногой. Потом он вернул плату на место.

Теперь ему есть чем заняться, пока меня не будет, подумал Джим. Эта поездка во Францию – даже не отпуск. Это – его последний шанс.

Дождь обрушился на приземлившийся самолет с таким остервенением, как будто пытался пробить обшивку и добраться до Джима. Глядя в иллюминатор на сплошную стену воды, за которой едва угадывалось здание аэропорта, Джим с трудом сдерживался, чтобы не разрыдаться.

Да, это было несправедливо. Нечестно. Он прилетел на юг Франции в середине августа – из Лондона, где впервые за последние четыре месяца показалось солнце, – потратив на это деньги, которых у него не было. И попал в настоящий ливень. У него восемь лет не было отпуска. Он подсчитал это в полете. В последний раз он был в отпуске восемь лет назад: ему выплатили отпускные, и он совершенно спокойно поехал отдыхать. Конечно, за эти несчастные восемь лет он работал не каждый день. Не каждый, но близко к тому.

И вот теперь, когда его самолет приземлился в Ницце, ему приходилось бороться с собой, чтобы не разрыдаться и не закричать во весь голос: «У меня восемь лет не было отпуска. Я живу в городе, где почти никогда не бывает солнца. Я не прошу ни о чем сверхъестественном. Мне всего-то и нужно пять дней хорошей погоды. Всего лишь пять дней. Я специально для этого и прилетел сюда, на юг Франции – край, знаменитый обилием солнца, и особенно в середине августа, в самый жаркий сезон. Мне не нужно культурной программы. Не нужно никаких развлечений. Мне даже женщины не нужны. Я прошу об одном: о пяти днях хорошей погоды».

Когда Джим сидел в турагентстве в тихом шоке от цен на билеты (он слишком поздно решился, и билетов в экономический класс уже не было), он никак не мог сообразить, на сколько дней ему ехать.

Можно было устроить себе долгий уик-энд, прихватив пару дней к выходным. Итого, значит, четыре. Соблазнительная идея. Но это как-то совсем не похоже на отпуск, тем более что день прилета и день отлета нельзя считать за дни полноценного отдыха. То есть на все про все остается два дня. Какой смысл лететь на два дня?! Больше всего ему нравилась мысль о двух неделях (да и кому бы она не понравилась), но это было никак невозможно: к тому времени его офис давно бы сдали кому-то другому. К тому времени про него позабыли бы даже его кредиторы. Объективно неделя – это немногим больше, чем пять дней. Хотя звучит очень даже больше. Что такое пять дней? По сути, одна рабочая неделя. Но звучит совершенно иначе. Пять дней звучит как пять дней. Почти так же, как два или три дня. А на деле ты получаешь еще два дополнительно. На самом деле Джим переживал даже за эти пять дней. Потому что – по закону подлости – именно в эти пять дней ему могли позвонить насчет очень крупной и прибыльной сделки. Впрочем, стоит учесть, что за все время существования фирмы потенциальные клиенты сами звонили им крайне редко, так что если кто-то действительно будет заинтересован в их услугах, несколько дней он вполне подождет. Несколько дней все равно ничего не решат, поскольку создание веб-сайта – процесс трудоемкий и долгий (включающий месяцы переговоров и предварительных наметок, которые будут еще по сто раз переделаны). Однако Джим все равно опасался, что если его не будет на месте, чтобы лично сказать клиенту: «На этой неделе я в отпуске, так что давайте назначим встречу на следующей», – сделка накроется медным тазом.

Он знал, откуда идет этот страх. Был один случай. В тот непродолжительный первоначальный период, когда Джим еще находил удовольствие в том, что он работает исключительно на себя, а не на какого-то постороннего дядю. Тогда он еще позволял себе роскошь в виде долгих обеденных перерывов и двадцатиминутных солнечных ванн на Сохо-сквер. Однажды он так вот нежился на солнышке, а по возвращении в офис обнаружил, что звонили из французского посольства – в 12.15 (ровно через три минуты после того, как он ушел на обед). Когда же он перезвонил им в 15.37 (он специально засек время), они уже обратились в другую дизайнерскую компанию. В этой связи Джим ужасно расстроился. Он уже представлял себе, как по-свойски захаживает во французское посольство, и все французские женщины обещающе ему улыбаются – и он улыбается им, даже самым страшненьким. Но больше всего он расстроился потому, что, как потом выяснилось, заказ «ушел» к Крессуэллу. Да, Джим боялся. Это был страх пропустить жизненно важный звонок, сделку, которая вмиг его озолотит. Собственно, именно по этой причине (не считая отсутствия денег) он восемь лет не ходил в отпуск.

Девушка из турагентства сверлила его глазами. Она была вежливой и дружелюбной, но в ее взгляде сквозило явственное раздражение. Джим безнадежно «завис». Он никак не мог сообразить, на сколько же дней ему ехать. Никак не мог решиться. Многие люди женятся и выходят замуж, не обременяя себя такими упорными размышлениями и сомнениями, какими терзался Джим. Он никак не мог выбрать: пять дней или все же неделя. Мозги отказывались соображать. С тем же успехом девушка-туроператор могла бы попросить его умножить в уме 123 768 на 341 977.

Джим лихорадочно соображал, пытаясь придумать, как бы перевести разговор на другую тему, чтобы скрыть свой умственный паралич. Это было весьма прискорбно, если подумать: сидеть в турагентстве, не в силах решить, что тебе надо, и при этом не в силах встать и уйти. Куда ни кинь – всюду клин. Полная неспособность к действию. Ему почему-то казалось, что это – самое важное решение в его жизни, и он не может его принять. Но если он сейчас уйдет, он уже никогда не поедет в отпуск и просто сломается. В голову лезли самые что ни на есть неприятные мысли. Например, что он всегда принимает неправильные решения. Он копался в себе в поисках хоть какой-то подсказки: чего ему хочется по-настоящему.

– Вы футболом не интересуетесь? – спросил он у девушки-туроператора.

– За пять дней можно неплохо отдохнуть, – сказала она. Ее нельзя было винить. Продать один билет до Ниццы – не такое уж и захватывающее событие в ее практике. В агентстве уже собралась очередь. Трое человек нетерпеливо ждали, когда их обслужат. Причем они наверняка собрались покупать индивидуальные туры в Мельбурн для всей семьи. Может быть, это был далеко не первый случай, когда в агентство приходил такой вот нерешительный идиот в состоянии полного мыслительного нестояния. К несказанному изумлению Джима, его кредитная карточка не была заблокирована – лишнее подтверждение тому, что банки, оформляющие кредитки, крайне небрежно следят за превышением лимитов. Джима переполняла жгучая благодарность к этой девушке из турагентства, и он даже подумал преподнести ей букет цветов. Но притащить ей цветы означало бы признать себя конченым неудачником, тем более что тогда бы ему не хватило денег пообедать. Может быть, это была самая ценная помощь, которую он получил за всю жизнь, – тот самый спасательный круг, который не даст ему утонуть в себе.

Спускаясь по трапу, Джим еще раз себе повторил, что дождь не такая уж и трагедия. Все равно уже пять часов вечера, и сегодня он так и так не попадет на пляж; а поскольку в августе здесь никогда не бывает дождей, то можно с уверенностью предположить, что завтра дождя точно не будет, поскольку сегодняшний дождь исчерпал весь лимит вероятности, а завтра Джим может валяться на пляже сколько угодно, главное, не заработать ожоги.