Хамелеон. Смерть явилась в отель. Дама не прочь потанцевать - Стейн Ривертон

Вскоре в воздухе заклубился голубоватый сигарный дым. Профессор задумчиво смотрел на него.

— Не могу выбросить из головы это дело, — сказал он. — Оно терзает меня и днем и ночью, я перестал спать. На первый взгляд оно не кажется особенно сложным, и тем не менее, когда я вспоминаю все обстоятельства смерти господина Мильде, я не вижу между ними никакой связи. Извините, господин старший инспектор, что я уже второй раз прихожу и досаждаю вам этими разговорами. Ведь я для вас всего лишь частное лицо…

Старший инспектор улыбнулся:

— Для меня вы прежде всего друг покойного господина Мильде. Кроме того, ваш глубокий анализ случившегося очень помог нам. Мне доставляет огромное удовольствие беседовать с вами.

Профессор Арвидсон подпер голову рукой и заговорил негромко и задумчиво, словно рассуждал сам с собой:

— Что нам известно точно? Убийца хорошо знал место, где совершил преступление. Вполне может быть, что он не рассчитывал застать там господина Мильде. Он мог полагать, что господин Мильде находится в Мариелюнде и в квартире никого нет. Также вполне вероятно, он знал, что этот туповатый слуга Александр ночует в квартире своей матери. Все это создавало удобные обстоятельства для того, чтобы проникнуть в квартиру и ограбить ее. Преступник прекрасно понимал преимущества, какие давал сад, и подобрал ключи. По-видимому, он вообще располагает большим набором ключей. В сад он проник через калитку с боковой улицы, на которой никогда никого не бывает. Калитка обычно заперта. Если не ошибаюсь, полиция обнаружила его следы?

— Да.

— Потом он поднялся на крыльцо, отпер дверь, выходящую в сад, и вошел в кабинет господина Мильде. Он думал, что в кабинете никого нет. Увидев господина Мильде, он от неожиданности застрелил его прежде, чем господин Мильде сумел позвать на помощь, и бежал.

— Да, так могло быть, однако на деле все было иначе, — сказал старший инспектор.

— В том-то и дело, что на деле все было иначе! — с досадой воскликнул профессор Арвидсон. — Он должен был видеть из сада, что в кабинете горит свет, может, он даже видел господина Мильде, который работал за письменным столом. Но, очевидно, это не остановило его и он вошел в дом.

— И это тоже еще не самое странное.

— Да, черт возьми! Самое странное заключается в том, что, судя по всему, господина Мильде нисколько не удивил этот поздний визит. Может, он его ждал? В таком случае это был не обычный вор. Но почему тогда этот человек проник в квартиру таким необычным образом? Пропали только сто тысяч крон в английских фунтах, которые господин Мильде в тот день получил в банке Гуггенхейма. Как вы считаете, господин старший инспектор, можем ли мы полагать, что преступнику было известно об этих деньгах?

— Не исключено.

— Но скажите на милость, откуда обычный квартирный вор мог об этом узнать? Ведь все банковские операции содержатся в тайне.

— А банкир Гуггенхейм не знает, зачем господину Мильде понадобились эти сто тысяч?

— Нет. Он знает только, что господину Мильде они были нужны именно в тот день.

— На что, интересно, ему потребовалась такая большая сумма?

— Вот именно, на что? Это никому не известно, кроме самого господина Мильде.

— Думаю, кое-кому это все же было известно, — сказал старший инспектор.

Арвидссон с удивлением взглянул на него.

— Я имею в виду того человека, который в тот вечер проник к господину Мильде через сад, — объяснил инспектор.

Профессор и старший инспектор с испугом посмотрели друг на друга.

— Вы хорошо знали господина Мильде? — спросил профессор.

— Весьма поверхностно. Это был безупречный джентльмен. И в то же время самый обычный человек. В его жизни не было никаких неожиданностей.

Профессор согласно кивнул.

— Полагаю, что в таком случае нам следует искать убийцу за пределами преступного мира, — сказал он, помолчав. — Хотя это и противоречит вашей теории о револьвере.

— Господин Мильде был застрелен из револьвера, который лежал на ковре рядом с его креслом, — сказал старший инспектор.

— Я понимаю, и после официального медицинского заключения в этом уже нет никаких сомнений.

— Значит, револьвер — единственная и важная улика, которой мы располагаем. Только он может вывести нас на след преступника. И, как вам известно, нам удалось выяснить происхождение этого револьвера.

— Вы говорили, он был похищен при взломе лавки ростовщика две недели назад?

— Да. Но там действовали обычные взломщики, которые пользовались обычными средствами: сверлом, динамитом и ломом. Нам повезло, ростовщик узнал свой револьвер по вделанной в рукоятку серебряной пластинке. Если нам удастся взять эту банду, мы окажемся совсем рядом с убийцей господина Мильде.

Профессор поднялся уходить. Вид у него был огорченный и растерянный.

— Не вижу никакой связи между этими двумя преступлениями, — сказал он. — Если господин Мильде ждал преступника, значит, преступник не мог быть обычным вором. Если же он его не ждал, почему позволил так спокойно, словно ничего не подозревающий ребенок, убить себя? Прощайте, господин старший инспектор. Боюсь, что мысли об этом убийстве не дадут мне уснуть и в эту ночь.

Зазвонил один из телефонов.

— Подождите минутку, — попросил старший инспектор.

6

Кавалер Катрины Гаванской

И профессору и старшему инспектору этот звонок показался очень долгим, а может, просто их нетерпение превратило секунды в вечность. Одинокое, но очень важное сообщение пробивалось к ним из темноты и суеты большого города. Дрожащий никелированный шарик издавал нежный мелодичный звук. Старший инспектор положил руку на телефон, и звук стал глуше, но тем не мене шарик еще долго не мог успокоиться у него под рукой.

Наконец звон затих.

— Алло?

Профессор услышал гудящий в трубке голос, тревожный и взволнованный, как ему показалось. Старший инспектор вставлял время от времени: Да… Хорошо… Значит, мы ждем… Очень важно… Сейчас же… Разговор длился минут десять, потом инспектор положил трубку.

Профессор с трудом сдерживал любопытство.

— Что-нибудь новое? — спросил он.

— Да.

— Это тот сигнал, который вы ждали?

Старший инспектор кивнул с довольной улыбкой:

— Да, насколько я понимаю, мы нашли человека, который украл револьвер.

— Значит, хотя бы кража у ростовщика будет раскрыта?

— По-видимому. Краденные вещи часто всплывают то тут, то там.

— Где же нашли вора?

— Где-то на Амагербругаде.

Старший инспектор бегло просмотрел записи, сделанные им во время телефонного разговора.

— У одной дамы, которая держит там маникюрный салон. Он был у нее.

— Странно.

— Может быть. Однако не стоит удивляться. Подобные заведения, лежащие вдали от центра, часто прикрывают совсем другой вид деятельности. Я знаю хозяйку этого салона. Она не раз фигурировала в наших полицейских протоколах. Прозвище у нее Катрина Гаванская. Сейчас взяли одного из ее покровителей, это Кнуд-Оге Хансен, молодой человек, которого я некоторое время уже держу под наблюдением. До сих пор ему всегда удавалось провести меня и выйти сухим из воды. Очень опасный тип.

— Значит, речь идет все-таки о преступной среде?

Старший инспектор взглянул на часы.

— Потерпите немного, господин профессор, скоро его доставят сюда. Я жду дополнительных сообщений. Его выследил один из моих самых ловких и сообразительных сыщиков, некто по фамилии Рист. Из Риста, безусловно, мог бы получиться первоклассный следователь, если бы он не был таким лоботрясом и лентяем. Но уж если Рист берется за дело, он работает в полную силу, и тогда ему нет равных. Особенно, если приходится действовать среди опасных преступников нашего города. Может, и хорошо, что он еще мало кому известен. Преступники не подозревают, что он сыщик полиции. Да он и не похож на полицейского. Он вполне мог бы сойти за одного из тех «покровителей», какого мы сейчас с вами увидим. Именно Рист и нашел след револьвера. Кнуд-Оге сглупил и один раз показал этот револьвер своим друзьям. Оружие превосходное, ему было, чем хвастаться.

В кабинет вошел полицейский в штатском костюме и шепотом сказал что-то своему начальнику.

— Прекрасно. Введите его сюда, — распорядился старший инспектор.

В сопровождении двух полицейских в кабинет вошел молодой человек. Он по-светски поклонился старшему следователю и профессору. Арвидсону почему-то стало не по себе при виде вошедшего. Как психиатр он сразу отметил, что ни внешность, ни манеры этого человека не выдавали его причастности к преступной среде. При других обстоятельствах профессор не усомнился бы, что этот молодой человек принадлежит к буржуазным кругам, этакий папенькин сынок, отец которого занимает хорошее положение. Он держался скромно, но достаточно самоуверенно. Лет двадцать с небольшим, открытое, приятное лицо и обезоруживающая улыбка. Одет он был безупречно — скромно, но элегантно. Он вошел, как был, в соломенной шляпе и с перчатками в руке.