Живое и мертвое - Михаил Костин

Винни тем временем пил с Митриком. Даже если приятель таким образом и пытался обидеть и нарваться на драку, ничего обидного для Винни он не сказал. Хмель тек рекой в неокрепшие, но жадные юношеские глотки и находил выход в самых неожиданных проявлениях, давая самые непредсказуемые последствия.

Санти от выпивки и ревности понесло.

— В Пустошь идут только самоубийцы, — крикнул он Митрику и, не чокаясь, опрокинул бокал.

От этого выкрика как будто стало чуть тише.

— Чего это? — тут же окрысился Митрик. — И вовсе не самоубийцы.

— А кто? — вопросом на вопрос ответил Санти.

Они находились друг от друга через стол, потому говорили громко. Громкий разговор привлекал все больше и больше внимания, в кабаке становилось тише, но спорщики этого не замечали.

— Герои, жаждущие развития для Витано, — кинул заученную с детства фразу Митрик.

— Какие они герои, — фыркнул Санти. — Если на убой идут. Пустошь таит в себе опасность и ничего, кроме опасности. Чего там вообще можно выслеживать? Отравленные земли? Чудовищ, с которыми не в силах справиться даже Гильдия.

— Ну, Гильдию ты не трожь, — вступился Винни не то за магов, основавших Витано, не то за приятеля, устроившего весь этот базар. — Маги Пустошь сдерживают.

— Сдерживают, — кивнул Санти. — Вот только сдерживать не значит победить. Только идиот не понимает, что Пустошь смертельно опасна и у любого, кто уйдет туда, не будет никаких шансов.

Вета восторженно поглядела на Санти. Теперь Винни почувствовал укол ревности. Митрик таращился на Лупо, как утопающий смотрит на соломинку. Сам он сейчас вступать в аргументированные споры явно был не в состоянии. Единственный аргумент, на который, судя по выражению лица, у Митрика остались силы — кулаком в зубы.

Вета, смотревшая на Санти, Митрик, с мольбой взирающий на него, или алкоголь подстегнули Винни, а может, все вместе взятое, только Винни зачем-то залпом осушил кружку и крикнул Санти самое глупое и самое провокационное, что можно было брякнуть:

— А ты откуда знаешь? Ты там был?

Санти поперхнулся. Закашлялся. Выглядел он жалко, и Вета снова переключила внимание на Винни.

— А зачем? — заторопился Санти. — Сколько туда ушло следопытов? И ни один не вернулся. Это о чем-то да говорит.

— Ну да, — согласился Винни. — Например, о том, что там все же есть жизнь, где-то далеко за много-много миль от Витано. И кто-то, кто ушел, ее отыскал и остался там. Не потому, что погиб, а потому, что не может вернуться из-за барьера.

Винни говорил глупости, которые приходили в голову. Сам он был уверен в правоте своего оппонента, но в пьяном споре важно было не докопаться до истины, а приковать к себе взгляд невообразимо прекрасных Ветиных глаз.

А внимание Веты сейчас было приковано к нему. Да и Митрик стоял рядом, смотрел с благодарностью и пыхтел, словно его изнутри распирало.

— Ты так уверен, как будто сам там побывал, — разрушил идиллию голос Санти. — Ты случайно не следопыт?

— Нет, — растерялся Винни. — Но говорить о непреодолимой смертельной опасности Пустоши глупо. Как можно судить о том, чего не знаешь.

Чарующий взгляд бездонных черных глаз снова утекал от него к Санти. Тот смотрел с веселым торжеством.

— Тогда о чем мы спорим? — с великодушной небрежностью победителя спросил он. — О том, чего никто не знает? Я верю своим глазам, а они подсказывают, что никто из Пустоши живым не возвращался. И нас, жителей Витано, от Пустоши спасает только магический барьер. Хвала магам, он работает исправно. А проверить твою глупую теорию можно только одним способом. Сходить и узнать, а потом вернуться и рассказать.

Восемнадцатилетний сын советника прицельно посмотрел на Винни. Так смотрит дуло мушкета охранника, которые денно и нощно бдят на стене, хвала Совету и Гильдии.

— Ты готов сходить и проверить свою теорию? — чеканя каждое слово, спросил Санти.

Голос его прозвучал, как колокол на площади возле здания Совета. Тот тоже всегда звучал гулко и грозно. И под его гулкое, многократно повторяющееся «дон-н-н» тоже всегда воцарялась тишина.

Винни судорожно сглотнул. Неожиданно пришло понимание, что в кабаке вдруг стало тихо, что буквально все гости Санти бросили свои разговоры и споры и смотрели теперь на него — Винни Лупо. Выжидающе смотрел сам Санти, празднующий уже свою победу в споре. Ошарашенно смотрел друг Митрик, будто безмолвно пытаясь сказать: «Эк тебя занесло, дружище». Восторженно глядела Вета, она тоже ждала ответа, но совсем не того, который ожидал услыхать Санти.

А Санти не зря был сыном советника. Как изящно завел соперника в тупик. Готов ли он, Винни Лупо, перелезть через стену и сходить туда, откуда никто не возвращался, забавы ради? Разумеется, нет. Завтра с утра в Академию. И дома ждет мама. И вообще, он, скорее всего, не успеет даже через стену перелезть. Его ведь увидят охранники. А у охранников мушкеты и приказ стрелять по любому, кто окажется возле стены без соответствующего разрешения Совета. И не важно, с какой стороны. Стена — это рубеж. По обе стороны рубежа есть зона отчуждения. Туда можно сунуться либо с соответствующими бумагами, либо если решил покончить с жизнью.

Сколько прошло времени с тех пор, как Санти задал ему вопрос? Секунда? Две? Три?

Винни казалось, что тишина длится вечность, что на него смотрят уже не с ожиданием, а с насмешками. По лицу сына советника растекалась победная улыбка. Он не просто выиграл этот спор. Он ударил Винни ниже пояса. Наповал. Осталось только в этом признаться.

Его, конечно, обсмеют. И еще какое-то время будут поддразнивать и тыкать в его сторону пальцем, но потом все забудется и будет долгая спокойная жизнь. Та, которую он себе давно уже распланировал. А насмешки… Да пес с ними. Вот только жалко, что Ветка на него так больше никогда не посмотрит.

Винни повернул голову и наткнулся на подобный черному омуту взгляд. Она тоже ждала его решения. Совсем не того, которое он принял. А он ее сейчас разочарует…

— Да, я готов, — неожиданно для себя самого вдруг выпалил Винни и посмотрел на Санти.

Усмешка слетела с лица именинника в одно мгновение. Вид у него снова стал растерянным. Словно бы поверженный им противник, не имеющий силенок даже на то, чтобы приподняться, вдруг подскочил одним рывком и нанес сокрушительный оглушающий удар в ухо.

Вокруг загудели, зашумели. Замерший кабак ожил.

— Ты это серьезно? — спросил Санти.

— Да, но я без пропуска к Стене не пойду. Достанешь документы, проведешь меня через охрану, я отправлюсь к Пустоши, — ответил Винни. Голос его звучал убедительно, как будто он действительно был полон решимости осуществить то, о чем заявил. Но на самом деле это было не так. На самом деле, Винни, уже осознав свою ошибку, просто пытался выкрутиться. Он знал, что пробраться к стене без нужных документов было почти невозможно, а достать эти самые документы было еще сложнее, так что если Санти ему откажет, а он должен отказать, Винни выйдет победителем.

Санти задумался, а потом ответил, но совсем не так, как ожидал Винни:

— Хорошо, спорим!

— О чем? — не понял Винни, собравшийся уже почувствовать себя героем.

Санти поднял вверх указательный палец, словно говоря «жди» и поспешно двинулся вокруг стола. Судя по всему, сдаваться он не собирался. Спустя несколько секунд он уже стоял рядом с Винни. Рука именинника метнулась в сторону и уцепила стоявшего рядом Митрика за рукав.

— Иди сюда, Митря, — потянул на себя сын советника. — Разобьешь.

Митрик непонимающе смотрел то на друга, то на Санти. Вокруг снова попритихли. Санти протянул Винни правую руку:

— Спорим. Я говорю, что Пустошь смертельно опасна. Ты говоришь, что это не так. Чтобы выяснить, кто из нас прав, я беспрепятственно проведу тебя через охрану, а ты перелезешь через стену и доберешься до Пустоши, принесешь с той стороны… ну, что-нибудь принесешь, какой-нибудь предмет, чтобы мы поняли, что ты действительно там был. Итак, спорим?

На лице Санти снова сияла победная улыбка. Винни посмотрел на протянутую ладонь. Почему-то очень захотелось плюнуть на нее и сказать Санти, что он играет не чисто, что это не честно. Но для всех вокруг это было бы признанием слабости. Для всех. И для Веты.

— Нашел дурака, я за просто так через стену не полезу, — вновь попытался отвертеться Винни.

— А если не за так? — живо поинтересовался Санти.

— А за как?

— Если ты выигрываешь, я тебе плачу тридцать зод. Идет?

Вокруг нарастало оживление. Тридцать зод были не просто хорошие деньги. За такую сумму можно было устроить такое, что массовая попойка в честь восемнадцатилетия сына советника выглядела бы так же, как тихий семейный ужин рядом со свадебным банкетом на две сотни персон.

— А они у тебя есть? — спросил Митрик.