Дембельский аккорд - Михаил Серегин

– Продать им, что ли... Там от волковских еще штук пять осталось. А рации мелкие, «сто пятьдесят седьмые», никому не пробовал толкнуть?

– Пробовал, и больше не буду, товарищ лейтенант.

– Это почему же?

– Издеваются. И те, и другие. Местный один хотел парочку купить, детям поиграться, но больно уж дешево хочет – по гранате за рацию. А соседи просто смеются – говорят, наши армейские станции надо в эти... в вибраторы переделывать, тогда, мол, хоть кому-то нужны будут.

– Так, понятно, вопрос закрыт. – Мудрецкий нахмурился: запас товара для обмена стремительно сокращался. Практически до предела. Недельку еще можно продержаться, ну десять дней, а дальше – или колесить по всей Чечне в поисках генерала Крутова, или своим ходом возвращаться в Шиханы, рискуя попасть в гости к прокурору, или начать распродавать имущество, попавшее к химикам не под шумок и горячую руку Простакова, а под личную ответственность лейтенанта Мудрецкого. С тем же прокурорским результатом, только статья другая. Но все равно – «в боевой обстановке»... Ну, что-то еще можно будет списать на боевые потери, но всерьез и окончательно проблему решало только оружие. Или его продавать местным – против чего в Юрии Мудрецком решительно протестовало все, включая желудок: голод переносится все-таки легче, чем отравление свинцовой пилюлей – или... Или это оружие нужно применять. Как висящее на сцене ружье у товарища Чехова. Последняя мысль вывела Юрия из безнадежного уныния, и он даже мельком поглядел на покачивающуюся над «бээрдээмой» антенну – не появился ли там черный флажок с радостной черепушкой и берцовыми костями...

– Товарищ лейтенант, ну что, поехали? – Фрол явно предвкушал предстоящие коммерческие операции и не сильно верил в боевые.

– Младший сержант Валетов! Сдать пост рядовому Заботину!

– Ворота одни, будка одна, «шишига» одна, казарма одна, до леса триста метров, за время дежурства происшествий не было, – скороговоркой пробормотал Валетов. – Пост сдал!

– Пост принял! – обреченно ответил взводный «дед» и полез в будку, предусмотрительно не дожидаясь, пока из-под колес стартующей «бээрдээмы» вылетят грязевые фонтаны.

Валетов вскарабкался на броню, деловито стянул бахилы и начал стучать ими по мокрому борту, обтряхивая липкие комья.

– Это ты куда собрался, а? – поинтересовался у него Мудрецкий.

– Как куда?! С вами, товарищ лейтенант, вы же сами сказали! – Фрол чуть не свалился с броневика. – Вот, чтобы грязь в салон не тащить...

– Ага, в салон, значит. На свое место. Ты у нас химиком-разведчиком числишься, так?

– Так точно... – Валетов начал понимать, что разговор начинается как-то не совсем обычно, но куда клонит лейтенант, пока не сообразил. – В башне, у пулемета мое место.

– Та-ак, ты у нас еще и пулеметчик по совместительству... Ну-ну, ныряй, проверяй свое оружие. Резинкин, заводи, поехали!

Фрол провалился в люк, следом неспешно залез Мудрецкий. «Бээрдээмка» обиженно заныла, прочихалась и выдернула все свои семь тонн на раскисшую полоску, неделю назад бывшую довольно-таки неплохой дорогой.

– Так, щас уберу, товарищ лейтенант, сей момент все упакуем! – Валетов на ходу начал укладывать ленту в коробку. Ловкости и скорости рук позавидовал бы и знаменитый маг Дэвид Копперфильд. К тому же избалованному американцу явно никогда не приходилось работать внутри железной коробки, резво скачущей по всем встречным и поперечным ухабам. – Значит, защелка на место не встала, когда прошлый раз коробку менял...

– Менял, говоришь... Защелка... А почему вообще лента в пулемет вставлена, а?!

– Ну так, товарищ лейтенант... в постоянной готовности же! Только затвор передернуть – и все, можно стрелять.

– Затвор, говоришь? В стволе точно патрона нет? – Мудрецкий зловеще прищурился. – Ну-ка, вылазь наверх и садись перед дулом. Давай, давай, выбирайся! – Лейтенант подвинулся и приглащающе приоткрыл крышку люка. – А я сейчас на твое место сяду.

– Товарищ лейтенант, а может, не надо?! – Коробка выпала из рук фокусника и коммерсанта, и любовно уложенная лента радостно улеглась на пол. – Честное слово, я вам еще пригожусь! Вот прямо сегодня!

– Давай, давай, выбирайся наверх! Я даже электроспуск не буду проверять, включен или нет. Должен быть выключен, правда? А то мало ли что...

– Так точно, выключен, товарищ лейтенант! – Фрол попробовал выпрямиться и козырнуть, но очередной ухаб пресек это уставное намерение в самом начале. Для продолжения доклада младшему сержанту пришлось отскрести себя от задней стенки, за которой подвывал и взрыкивал двигатель. – Я службу знаю!

Мудрецкий ухватился за торчащий под пулеметом маховик с длинной шершавой рукояткой, придавил обтянутую черной резинкой кнопку. Над головами химиков коротко грохнуло, болтающаяся лента дернулась вверх, как подсеченная рыба. Две гильзы весело поскакали искать себе укромное местечко в боевом отделении.

– Я тоже знаю, – сообщил лейтенант побледневшему Валетову. – Приводи в порядок пулемет, сейчас еще и приборы проверять будем, они вроде бы тоже за тобой числятся?

– А приборы-то нам здесь зачем? – совершенно искренне удивился Фрол. – Вроде не на учениях, газы тут никто тоже не применяет...

– А чтобы работали! Басай не первый год грозится чего-нибудь сварить или купить и на русских опробовать – не знаешь, что ли? Вот привезут ему зарин-зоман, который Саддам Хусейн от американцев заначил, что тогда делать будешь? Носом определять? – Мудрецкий постучал по зеленому ящику газоанализатора. – Забыл, как вы чуть с перепугу не померли, когда эта штука сработала? А тут дерьмо может похуже быть! Вот сейчас включу – будет оно в боевой готовности?

– Должно быть, товарищ лейтенант! – Голос Валетова предательски дрогнул. – Я, правда, не знаю, может, там чего-нибудь не настроено или высохло чего... Там же вроде какие-то реактивы заливаются, нет?

– Заливаются конечно же. Там специальные такие баночки, и крышечки у них на резьбе. Не заглядывал, что ли, ни разу? – Голос Мудрецкого стал ласковым, словно у папаши, встречающего из школы сына-отличника. – Ну, загляни, проверь, все ли на месте...

– Товарищ лейтенант, я больше не буду!!! – в ужасе заорал Фрол, глядя на шарящего за пазухой командира. После приезда в Чечню лейтенантский «макаров» в кобуре на поясе не был ни разу, это знали все. – Товарищ лейтенант, это я в первый раз, ну бес попутал! И только за свои, ничего казенного я без вас не загонял, вот клянусь! Зуб даю!

– Зуб я у тебя и сам возьму, если надо, – пообещал Мудрецкий. – Даже без стоматолога. А что первый раз – это ты, боец, следователю расскажи, если придется. Я с тобой, раздолбаем, почти полтора года служу, и от каких радостей ты в армию сбежал, тоже знаю... Опять за старое? Резинкин, осторожнее по лесу-то, на обочину не вываливайся! Наедем на железку – взлетим к чертовой матери!

– Она под землей, а не на небесах, товарищ лейтенант, – процедил Витек сквозь зубы. Руль вырывался и дергался, дорога прыгала в небольшом лобовом стекле. Хорошо еще, что «реснички» прикрывали от дождя. А еще лучше, что их не пришлось закрывать и высматривать через мокрые перископы, где там обочины и где деревья. – Так что к ангелам улетим.

– Не доросли мы тут до ангелов. – Юрий вытащил из-за пазухи презерватив с темными шариками. – Мы тут используем вверенную боевую технику в своих личных и преступных целях. На свои, говоришь? И откуда у тебя столько своих завелось, ась? Не слышу ответа, товарищ младший сержант!

– Дак... ну, заначка была, товарищ лейтенант! И я ж не для себя, я для всех!

– Ага, еще и распространение. Сбыт наркотиков в... – Мудрецкий тряхнул резинкой, прикинул вес. – Можно считать, в крупных размерах. У местных брал?

– Так точно... – совершенно упавшим голосом пробурчал Фрол.

– И почем тут нынче анаша?.. Ладно, можешь не отвечать. Я в общем-то чужие деньги не считаю. Сам вычисляй, на сколько баксов я вечером костерчик устрою. А заодно поправочку введи в сроки своего дембеля. Сразу на тридцатое июня стрелки переводи, на двадцать три часа пятьдесят девять минут по московскому времени. Секунда в секунду. Проводишь нас вот с Резинкиным – и будешь молодым рассказывать, какой у тебя добрый был взводный и как ты легко отделался. Точно, Резинкин?

– Точно, товарищ лейтенант. – Дорога стала получше, под колесами попадались раскрошенные цементные блямбы. Впереди светлой полосой нарисовался конец лесной дороги, а за ним – крыши Хохол-Юрта. Витек перевел дух и утер рукавом пот со лба. – Нам куда, к комендатуре или к сельсовету?

– Сейчас узнаем. – Мудрецкий щелкнул выключателем рации. – Триста шестьдесят шестой, я Сорок два тридцать пять, ты где сейчас? Прием.

– Подъезжай к школе, не ошибешься, – отозвался в наушниках голос коменданта. – Тут для тебя еще новости пришли, вместе с мэром и его ребятами. Как понял? Прием!