Посмотреть в послезавтра - Надежда Молчадская

Решил изучить Авдотьино «поместье». На заднем дворе картинка вырисовывалась повеселее. Посередине стояла яблоня, возле нее размещалась железная кровать с облупившейся зеленой краской; на ней сушились два тулупа, деревянная будка, сколоченная из реек, стояла в стороне, плотно окруженная бурьяном. С размаху завалился на кровать, металлическая сетка прогнулась под моим весом, и я ударился копчиком о землю. Появилось неприятное ощущение в тазобедренном отделе. Подняться с этого ложа было непросто, – ухватившись руками за спинку кровати, попытался подтянуться, при этом железная подпорка отвалилась и ударила меня по голове. Вот это выходной выдался у меня – сплошные травмы. Слияния с природой у меня не вышло.

Прилепив спинку на место, решил вернуться в избу, а то, не дай Бог, стану третьим калекой вместо кота. Не доходя до угла дома, отчетливо услышал телефонный звонок, доносившийся из будки. Это еще что за колокольня? Любопытство взяло верх, решил вернуться и проверить внутреннее содержание постройки. Раздвигая руками бурьян, пробрался к будке, открыл дверцу и увидел телефонный аппарат, ничем не отличавшийся от московских. Вот тебе и садочек! Трезвон не прекращался, я снял трубку и услышал какой-то неприятный скрежет. Машинально повесил трубку. Почувствовал легкое головокружение, что-то теплое покатилось по правой щеке. Приставив ладонь к уху, увидел, как маленькая струйка красной жидкости стекает по руке к локтю и падает на землю. Испугавшись вида собственной крови, побежал в дом.

– Авдотья Лукинична, посмотрите, что-то с ухом, может, расцарапал нечаянно.

– Все может, присядь пока.

Она достала с полок банки, бросила несколько щепоток порошка в кружку, залила кипятком, намочила полотенце водой, обтерла кровь, свернула из марли трубочку, дунула на нее, аккуратно засунула в ушную раковину. Встала позади меня и начала шептать что-то в затылок. Через минуту вынула тампон – на удивление, кровь остановилась.

– До свадьбы заживет. Выпей отвар, горечь одна, ну ничаво – полегчает.

Медленно отпивая из кружки горячую отраву, я не мог понять, как я, ученый человек, беспрекословно подчинился этой темной женщине.

– Таперича иди приляг на левый бок, поспать табе надо. Улегся в кровать в одежде и моментально заснул.

СОН ВОЛОДИ

Мне снилась Вероника Всеволодовна – мама моей одноклассницы. Она впилась красным маникюром в мое правое ухо, теребила его, приговаривая: «Как ты посмел не съесть ни кусочка яблочного пирога!». Боль усиливалась. Я попробовал вырваться, но ничего не получалось, ее ногти как будто бы приклеились к уху. Я стал кричать: «Помогите!», но вокруг никого не было. Посмотрел на стены – висевшие африканские маски заржали, потом зашипели: «Так тебе и надо, сукин сын, это тебе за непослушание». Дернулся в сторону изо всех сил, боль прошла. Посмотрел на Веронику Всеволодовну – в ее левой руке осталось мое ухо.

– Это вам для коллекции, – закричал, выбежал из квартиры и понесся вниз по лестнице. На улице никого не было, город словно вымер, я не знал, куда идти. Где мой дом? Я не мог вспомнить. Интуитивно побежал в сторону парка. Вдалеке на скамье сидела девушка; приблизившись, я узнал в ней одноклассницу Катерину.

– О, привет, Пьер Безухов. Вот, на, забери – нам чужого не надо!

Она протянула мне мое оторванное ухо. Схватив его, я побежал прочь от ехидного создания во плоти. Бежал без оглядки, силы стали покидать меня, споткнулся, из руки вывалилось ухо и покатилось вперед.

– Подожди меня! – стал кричать во все горло, но оно продолжало катиться, пока совсем не исчезло. Подняться я не мог, и от бессилия заплакал.

– Володенька, просыпайся!

Нежный, как будто родной, голос шептал в мое оторванное ухо:

– Просыпайся!

Открыл глаза – передо мной стояла Авдотья Лукинична.

– Пора вставать, нельзя спать с отваром долго. Как бедовая твоя головушка?

– Спасибо, намного лучше.

До сих пор не мог понять, это сон или я действительно проснулся.

– Вот выпей, – она протянула кружку, – силы вернутся к табе, полежи еще маненько.

Я выпил содержимое, Авдотья улыбнулась и вышла. Вспомнил сон, схватился за правое ухо – оно было на месте. Надо же, приснится же такое… Через некоторое время почувствовал прилив сил и легкий голод. Медленно поднялся и пошел на кухню. Авдотья кружила возле печи. Я сел за стол и терпеливо ждал приготовленный деревенский обед. Пахло вкусно, слюна начала интенсивно выделяться.

– А что за аппарат у вас в саду?

«Это, конешно, одно название – сад, если учесть наличие в нем всего одного дерева», – подумал я.

– Ты это про чудо-звон спрашиваш? Так давно он у мене, еще с тех пор как постоялец жил. Годков двадцать с лишним минуло. Дохтур знающий был. В один день выстроили энтот срам, тянули какие-то веревки, весь сад опосля и сгинул. Одна горемыка-яблонька осталась.

– Так ей повезло, – решил приободрить хозяйку.

– Еще как! Осталось ей тольки с бурьяном шептаться. Деревьям, Володя, обчество надобно. Одно дерево – это как сирота. Ведь оно может веками выстоять на одном месте. Веселья мало… Хошь, попробуй, постой с ней рядом, на скольки табе хватит?

– Вы считаете, что деревья способны чувствовать?

– Не знаю, неученая, чувствую я так, вот и весь сказ.

– Что с вашей деревней произошло?

– А хто ее знает, вымерли все.

– Семья у вас была?

– Думаю, что была, не от Святого же Духа я появилась. Последнее время память меня подводит.

– Страшновато, наверное, здесь одной жить?

Авдотья рассмеялась: «Скажешь тоже, от умора от табе. Кого страшиться? Леньку, што ли, пришибленного иль кота Ваську? Бога надо бояться, – Авдотья перекрестилась, – а больше некого».

В дверь постучали, от неожиданности я вздрогнул.

– Здрасте!

Пожилой мужчина невысокого роста снял с головы фуражку и поклонился в мою сторону.

– Добрый день! – ответил неожиданному гостю.

– Чаво настукиваш, горемычный, каким ветром табе сюды занесло?

– Чаво шум подняла, не к табе мои ноги приволочилися. Заданье важное у меня к постояльцу. До сельсовета утром ходил, Степаныч конверт велел передать.

– Так давай и ковыляй к сабе.

Ленька растянул рот в беззубой улыбке и протянул конверт. Авдотья взяла его, махнула ему рукой. Он поклонился и вышел.

– Зачем вы с ним так строго?

– Знам зачем – женихаться надумал, балда старая.

– Вы говорили, что он глухонемой.

– Так это яво с детства так прозвали. Марфа, мать-покойница, страдала таким недугом, отец яво рано помер, так она Леньку своей немтырской речи обучила. Всё друг дружке руками махали да рот кривили. Калека Ленька на ногу, несчастный.

Перекрестив конверт, она положила его на стол и вышла. Распечатав, вынул клочок бумаги, на котором аккуратным мелким почерком было написано следующее: «Будьте готовы к девяти часам утра, завтра за вами приедет Федор. Он доставит по назначению. С железнодорожниками не разговаривайте, сделайте прививки и возвращайтесь к Авдотье. Ночью Федор отвезет на станцию, поезд в 1.20».

Коротко и ничего не ясно. Собственно, зачем мне беседы вести с незнакомцами, подумал я. Глупые какие-то предостережения. Поскорей бы наступило завтра. ВЯ подписал мне отпуск, так что после командировки укачу в Сочи. Море, девушки в купальниках – что может быть лучше такого отдыха. Да, скукотища непроходимая… Авдотья Лукинична куда-то пропала, оставила меня без обеда. Приподнял полотенце, достал из тазика пирожок, выпил стакан молока, и мой желудок заурчал, просил добавки. Решил подождать хозяйку. Подошел к полкам, стеклянные банки стояли в ряд, разноцветный порошок был прикрыт крышечками из нескольких слоев марли, ни одной подписанной банки – интересно, как она их различает? Понюхал содержимое, запахло аптекой. Из сеней послышался стук, открыл двери и увидел Авдотью Лукиничну с мешком.

– С урожаем пожаловали?

– С ним, родимым.

– Давайте я Вам помогу.

– Табе энтого не осилить, тут знание нужно.

– А что там?

– Трава-мурава.

– Из сказки?

– Из лесу, – строго ответила Авдотья.

Она расстелила на топчане холщевые мешки, высыпала содержимое из мешка. «Трава как трава», – подумал я.

– Принеси для сабе табуреточку, посиди со мной.

Я быстро вернулся с табуреткой, сел с ней рядом. Она начала плести из травы что-то похожее на венок, потом запела тоненьким голоском:

Ты трава моя, травинушка, табе в гости позвала.Дай мне силу, силу-силушку, не хворать мне никогда.Ты лечи меня, лечи, всю хворобу изгониС ветром, с пеплом улетай, говорю табе «прощай».

Венок был сплетен.

– Ловко Вы с ним справились.

– Ловко, Володя, брешут люди, а я плету быстро, сызмальства приучена. Тетка научила всяму, Царствие ей небесное.

Авдотья перекрестилась, повесила венок на гвоздь и накрыла марлей.

– Накрываете от мух?

– От людского взгляда, помирает, нечаво всем пялиться, как увядат она.