Черные молнии. Повелитель Ижоры - Александр Альбертович Егоров

Фил, в чем? Любовь у нее? Приключений захотелось? Я его успокаиваю: нет, говорю, в письме-то ясно сказано, что никого у нее нету. Никого у нее нету? – переспрашивает Мирский, а сам уныло так головой кивает, – да я и сам знаю, что никого, – говорит. Даже подруг нет. По крайней мере, он не видел. Ну, это вовсе не обязательно, говорю. Сейчас уже можно, из дома не выходя, не только знакомиться-общаться, но и... ну да, – он опять кивает. Ага, знаю, говорит. Все этот ваш любимый Strangers. Ну да, было с ней и такое. Еле-еле отучил ее от этой заразы, слава богу.

«А кстати, – говорит он, – скажи мне, Фил, у тебя есть друзья?»

Не готов я был к такому вопросу. Потому что если сказать правду, то получится как-то унизительно, а соврать – неубедительно. Одним словом, друзей у меня нет. Так сложилось. Не считать же друзьями соседей по подъезду, с которыми на крышу лазили, или там еще пару приятелей по школе. Им на меня наплевать, и мне, если честно, на них тоже. Был, конечно, парень в Strangers, с которым мне и сейчас хотелось бы встретиться, но он в игре давно не появлялся. Хотя господину Мирскому вряд ли следовало знать такие подробности.

Поэтому вместо ответа я неопределенно пожал плечами.

«Про девушек я не спрашиваю, – сказал тогда Мирский. – В общем, я тебе доверяю, Фил. Постарайся держать все в секрете, ладно?»

«Ладно», – пообещал я.

«Вот и спасибо. Я ведь, если ты не в курсе, твоего отца когда-то знал. И даже довольно близко».

«Он от нас ушел, если вы не в курсе, – произнес я холодно. – Мне было года три. И с тех пор он ни разу не написал даже».

«Я знаю. Он был довольно необычным человеком, твой отец».

«Меня это не слишком волнует», – сказал я.

Меня это действительно не волновало. Я размышлял, что я скажу матери, если вдруг сменю работу. А еще гадал, сколько Мирский станет мне платить. Хорошо бы, чтобы к осени хватило на новый вижн. Или попросить у него денег вперед? Раз уж чудеса начались, возможно, они будут продолжаться?

А потом я почему-то подумал: где-то я уже видел эту его Ленку. Где-то встречал. И еще я подумал, что все чаще про нее думаю. Такие дела.

Глава 2,

в которой охотник ловит кое-что лишнее, а потом и сам становится добычей

«4Dimension» был клубом без вывески. Дорогу к нему указывали специальные граффити на фасадах расселенных зданий – для посвященных, да и то для тех, кто шел в первый раз. Любой визионер мог бы найти «4D» с закрытыми глазами. Собственно, никто и не ходил сюда иначе. Считалось хорошим тоном включать вижн-дивайс (по-простому – очки) еще за несколько улиц, как только начиналась зона уверенного приема.

Тогда заброшенные кварталы расцветали. На месте громадин мертвых домов вырастали дворцы и небоскребы, многоступенчатые китайские пагоды и незнакомые, вовсе дикие руины, похожие на башни из мокрого песка. Рассказывали, что Джек Керимов, главный конструктор «4D», прошлой зимой побывал далеко, в Камбодже, посетил храмовый комплекс Angkor Wat и вернулся в сильно измененном состоянии ума. С тех пор в его творчестве преобладали религиозные мотивы, но все из каких-то экзотических религий. Фил от изумления даже перестал ходить в «4D», и не он один. Но однажды господин Ли Пао, хозяин клуба, из любопытства включил очки, спустя малое время выключил и...

Короче говоря, Джеку пришлось прибрать азиатчину и срежиссировать несколько разных графических моделей, на любой вкус. Каждый визионер мог выбрать свою – но все эти таинственные дороги вели к дверям «4D».

Отчего-то Фил предпочитал всем графическим изыскам экономичный режим industrial. Блуждая среди взлетающих к небу плоскостей из темного стекла, он представлял себя путешественником во времени. Иногда, посредством хитро подключенных обработок, он достигал странного эффекта: похожая на него фигурка, отражаясь в стеклах, на долю секунды опережала его движения. Оставалось выключить основной сигнал и остаться в будущем. Но, как он знал, это не удавалось еще никому.

Сегодня задача ставилась другая. Развлекаться было некогда.

Чтобы улицы не выглядели совсем уж мерзко, Фил не стал выключать доводку картинки, но до предела упростил графику. В последних лучах заката силуэты домов казались вырезанными из темного картона. Камера не тормозила, и он мог внимательно оглядывать местность, иногда кидая быстрые взгляды по сторонам. Размашистые граффити вспыхивали огненными буквами, казалось, прямо на сетчатке глаза.

Объехав провалы в асфальте, он остановил самокат возле крайнего дома в темном и узком переулке. Сюда выходило несколько слепых окон, заложенных кирпичом в незапамятные времена: сам же клуб, ясное дело, прятался в подвале. Натуральный андеграунд. Плотный андеграунд. Деловым людям из центра, вроде Мирского, здесь делать нечего. Они это явление игнорируют и боятся. И наказывают дочек, если встречают в их спикере ссылки на «4Dimension».

Лена, дочка Мирского, оказалась продвинутой девчонкой. И в ее спикере встречались ссылки на «4D». И еще кое-какие.

Мало того: свое последнее послание она отправила именно отсюда. И отключилась. А может, просто забросила старый спикер в канал – вон он, рядом, отсюда в двух шагах. Вонючая сточная канава с облезлыми берегами.

Фил помнил эти места еще до наводнения. Он тогда был совсем мелким. Куда-то сюда они ездили с матерью, кажется, к ней на работу. Там он сидел и скучал, и посматривал со второго этажа на поросшие веселой травкой берега канала. На дальнем берегу затевалось большое строительство: там ввинчивали в сырую землю сваи и заливали котлован бетоном. Маленькому Филиппу это нравилось. Он говорил, что станет архитектором, когда вырастет. Мать устало улыбалась.

В одну ветреную ночь все полетело к чертям. Мутная вода покрыла близлежащую низину и не уходила два дня. Сваи торчали