Сбежавшая принцесса - Мария Берестова

Ехать рысью Лое совсем не понравилось. Хоть они и проехали так всего пару часов — у неё уже все мышцы ныли. А впереди ещё и половина ночи, и следующий день!..

«Лучше отбить себе всё тело, но не попасться», — стиснув зубы, напомнила себе принцесса и согласилась:

— Да, стоит ускориться.

— Тогда сейчас, луны дождусь, — легко отозвался посол.

Лоя подумала, что здесь ей повезло так, как и не мечталось: посол мало того, что согласился помочь, несмотря на все сопряжённые с делом проблемы, так ещё и держался безупречно-вежливо и по-доброму.

Она твёрдо пообещала себе, что не забудет его доброты, и станет ему лучшей женой на свете.

Луна вышла из-за облаков, и посол воспользовался этим моментом, чтобы вернуть ей поводья.

— Ну, крепитесь! — он ободряюще сжал её пальцы, и даже сквозь перчатки она почувствовала, что руки у него по-прежнему тёплые, в отличие от её ледяных. — Утром остановимся на завтрак, возможно, получится сменить коней, тогда подремлете и отдохнёте немного.

— Я справлюсь, — улыбнулась она, сжимая поводья.

— В вас я и не сомневался! — тихо рассмеялся он, перешёл на рысь и признался: — В жизни столько не ездил верхом, как сегодня!

Лоя сильно смутилась, осознавая, что не одной ей поездка даётся не просто.

— Я вообще раньше никуда не ездила, — поделилась она.

— Ну, тогда теперь вас ждёт полный комплект! — заверил он. — Лошади, корабль и карета — три оттенка ненависти! — голос его, хоть и был весёлым, выдавал, что путешествовать он тоже терпеть не может.

Это сходство показалось Лое забавным. Она почему-то думала, что все послы любят длительные поездки — наверно, потому что послы были иностранцами, то есть, людьми, которые так или иначе приехали издалека. С другой стороны — поняла теперь она — действительно, так-то они сидят в посольстве, и если и ездят — то только по столице.

Разговор не завязался — оба они весьма утомились от непривычной физической нагрузки — и принцесса с удивлением поняла, что ей, пожалуй, жаль. С ним оказалось интересно и легко говорить, и ей было весьма любопытно узнать, что он за человек — даже не столько из-за того, что это необходимо было узнать в виду связавших их обстоятельств, и не из-за того, что её страшило будущее и стоило, очевидно, подробнее разузнать, с кем именно она связалась и чем ей это грозит. Ей было просто интересно, и именно из-за этого интереса даже чуточку страшно — вдруг она уже успела очароваться и напридумывать себе о нём всякого красивого, а он на деле окажется совсем другим?

«Каким бы ни оказался, — напомнила себе она, — но он меня спас».

А дальше — дальше она не столько задремала, сколько отчасти отключилась от реальности. Она продолжала следить за дорогой, держать равновесие, править лошадью, в нужные момент привставать в стременах — действительно, так гораздо удобнее, чем в дамском седле, — но мыслей у неё в голове совсем не стало. Утомлённое и истощённое сознание оставило минимум функций, отвечающих за управление поездкой, а в остальном — замолчало.

В себя она стала приходить с рассветом.

Тёплые лучи солнца потихоньку выбивались сквозь деревья, расцвечивая красками холку лошади, дорогу, пейзаж вокруг… Лоя сморгнула, неожиданно осознав, что ночь осталась позади — первая бессонная ночь в её жизни.

— Через час остановимся, — неожиданно вмешался в её удивление голос посла, и после смущённо добавил: — Наверно.

Она обернулась к нему и обнаружила, что он на ходу, одной рукой держа поводья, другой пытается развернуть карту — у него есть карта? — и разобраться в том, где они территориально. Кажется, особого опыта такого рода у него не было, и именно от того он выглядел весьма смущённым.

Лое подумалось, что, должно быть, он мало того, что не любит путешествовать, так и вообще впервые оказался во главе путешествия — при его статусе наверняка при нём должен был всегда находиться человек, который планировал путь и следил за всеми дорожными нуждами.

Смутно вспомнилось, что кто-то из его друзей — для Лои они смешались в один круговорот лиц — порывался поехать с ними, но, в конце концов, компания решила, что разделяться будет подозрительно, и что остающиеся должны сымитировать отъезд полным составом. Скрыть отсутствие своего предводителя и так-то будет непросто — а уж если от семерых останется всего пятеро!

«Интересно, а почему он меня сам повёз?» — с любопытством подумала принцесса. Было бы, наверно, логичнее отправить её с кем-нибудь более опытным…

Ей было отчего-то приятно, что не отправил, а повёз сам, и особенно приятно от того, что поездки такого рода явно не были ему привычны.

— Позавтракать было бы замечательно, — улыбнулась Лоя.

За весь вчерашний страшный день она успела только перехватить пару пирожков в посольстве, пока жених ходил договариваться со священником, и, несмотря на то, что волнение напрочь лишило её аппетита, теперь она ощутимо чувствовала голод.

— Там Рина нам что-то укладывала с собой, — незамедлительно откликнулся посол, с трудом сворачивая карту одной рукой и отправляя её в седельную сумку. — Но я всё равно планирую попробовать договориться о смене лошадей, так что вы успеете позавтракать нормально, — заверил он, с трудом подавляя весьма заразительный зевок.

Не преуспел, отвернулся и зевнул в сторону.

Не устояв, Лоя последовала его примеру. Спать почему-то хотелось больше, чем ночью.

Отзевавшись, они обменялись понимающими взглядами.

Лое пришлось особенно по душе, что от положенных по этикету извинений они оба по негласному договору воздержались.

Глава четвёртая

До порта они и впрямь добрались к вечеру — уставшие, измотанные и явно на голом упрямстве. Она держалась на одном страхе перед королём, который на территории Райанци всё ещё оставался для них фигурой непобедимой; он — на гордости, поскольку уступать в плане выносливости девушке было бы совсем уж позорно.

Уладив все формальности он, и в самом деле, смог договориться о том, чтобы отчалить незамедлительно.

Лоя некоторое время стояла на палубе, обхватив себя руками, и смотрела на удаляющийся берег. Она любила свою страну — точнее, ту небольшую её часть, в которой родилась и прожила всю свою жизнь, — и ей было больно уезжать отсюда, скорее всего, навсегда. Она думала о людях — тех, которые остались там, в Торкийском замке. О самом замке — особенно о любимом широком окне в протопленной кухне, куда она часто забредала почитать или просто помечтать. В проёме этого окна висели душистые травы, которые использовались как специи, и этот дурманный,