Три Стигмата Палмера Элдрича - Филип Дик

— Моя ассистентка, мисс Фьюгет.

— Да, я слышал, вы с ней переспали?

— Это не столь важно.

— Да, конечно, — сказал Лео. — Это так, к слову.

— Я имею в виду другой аспект поведения мисс Фьюгет. Совсем недавно между нами возникло существенное разногласие. Продавец…

— Вы что-то отвергли, а она не согласилась? — спросил Лео.

— Да.

— Вы предсказатель просто замечательный. Но, может быть, в этом случае есть альтернатива? Так вы хотите, чтобы я велел ей отступиться и принять вашу сторону?

— Она мой ассистент, а это значит, что она должна делать то, что укажу я.

— Пусть так… А разве спать с вами не приятное подтверждение беспрекословной субординации? — улыбнулся Лео. — Однако она должны была бы поддержать вас в присутствии торговца, ну а если у нее и появились какие-нибудь сомнения, ей следовало бы высказать их наедине.

— Но я пришел не только за этим. — Барни нахмурился еще больше.

— Ты ведь знаешь, я принимал Е-терапию, — проницательно перебил Лео. — Я добился расширения лобной доли. Практически, я предсказываю самому себе. Так я продвинулся. Это был торговец горшками? Керамика?

Барни неохотно кивнул.

— Горшки твоей бывшей супруги, — сказал Лео. — Ее керамика пользуется большим спросом. Он решил присмотреть ей рекламу в телегазете для распродажи в изысканных художественных салонах Нового Орлеана и здесь, на Ист-Коуст, и в Сан-Франциско. А не перехватят ли их, Барни, — спросил он своего ясновидца. — Не будет ли права мисс Фьюгет?

— Они не пойдут. Видит Бог. — Однако тон Барни оказался чересчур уверенным.

«Плохой признак для такого ответа. Нет естественности».

— И я это предвижу, — произнес упрямо Барни.

— О’кей, — кивнул Лео. — Я приму то, что советуете вы. Но если ее горшки станут сенсацией, а мы не заполучим их для показа колонистам, то может оказаться, что ваш неудачливый партнер займет ваше кресло.

— Вы проинструктируете мисс Фьюгет, чтобы она знала свое место? — поднявшись спросил Барни. Он покраснел. — Я это еще припомню, — пробормотал он под хохот Лео.

— О’кей, Барни. Я понижу ей жалованье. Молодая. Переживет. А ты стареешь, тебе нужно держать марку, не давать себе перечить. — Он тоже поднялся, подошел к Барни, похлопал его по плечу. — Только послушай. Брось ты терзать сердце. Забудь свою прежнюю жену. Ладно?

— Я ее забыл.

— Существует множество других женщин, — сказал Лео, думал о Скотти Синклер, его сегодняшней подруге.

Скотти, хрупкая блондинка, вот сейчас на обширном балконе его личного спутника-виллы в пятистах милях в апогее ждет не дождется его звонка, ждет, когда он оторвется на недельку от работы. Там бесконечные запасы. У них даже нет, как когда-то в США, почтовых марок или шкурок, которые мы используем вместо денег. В голову пришла мысль, что он мог бы уладить дело, ссудив Барни одну из своих оставленных, но не забытых любовниц.

— Скажу тебе… — начал он.

Но Барни сразу же оборвал его резким движением руки.

— Нет? — спросил Лео.

— Нет. Во всяком случае, я порву с Рони Фьюгет. Одного раза вполне достаточно для любого нормального мужчины.

Он отчужденно взглянул на своего хозяина.

— Я согласен. Пусть так, господи. Только я же вижу: ты думаешь, будто я завел гарем на Земле Винни-Пуха! — огрызнулся тот.

— В последний раз я был там, — сказал Барни, — у вас на дне рожденья, в январе…

— Ах, да. Та вечеринка. Это совсем другое. Не принимай близко к сердцу то, что там произошло.

Он проводил Барни до дверей кабинета.

— Знаешь, Майерсон. Я слышал кое-какие сплетни, и они мне не нравятся. Кое-кто видел тебя, тащившего один из этих чемоданчиков с портативным компьютером-психиатром… Ты что, получил повестку?

Воцарилось молчание. Наконец Барни кивнул.

— И ты ничего нам не сказал, — проговорил Лео. — Когда же мы узнали бы об этом? В день твоего отлета на Марс?

— Я бы нашел способ избежать этого.

— Ты бы, конечно. Все так делают. И как только ООН умудрилось заселить четыре планеты и шесть спутников?

— Я провалил бы мнемоническую пробу. Моя способность предвидения подсказала, что я смог бы. Я не пойду по фрейдовскому комплексу. Вот взгляни. — Он вытянул руки — они явно дрожали. — А моя реакция на невинное замечание мисс Фьюгет? А моя реакция на горшки Эмили? А…

— Ладно, — сказал Лео.

Но все-таки тревога не оставила его. Как правило, после повестки давалось еще девяносто дней до призыва. Но мисс Фьюгет придется туго, чтобы в такой сжатый срок подготовиться заменить Барни. Конечно, он мог бы вызвать из Парижа Мака Ронстона. Но даже Ронстон после пятнадцати лет все же не был того калибра, что Барни Майерсон. Он считался опытным, но не талантливым. Талант — это уже от бога.

«ООН взялась за меня по-настоящему», — подумал Лео. Была ли повестка Барни простым совпадением или это прощупывание его, Лео, слабых мест? «Если так, — решил он, — то дело плохо». И никакой нажим на ООН сейчас не в силах освободить Барни.

«И только из-за того, что я поставлял колонистам Кей-Ди, — сказал он самому себе. — Какая разница? Не я — так другой. Ведь они сами хотят этого. А иначе зачем вообще выставки Парки-Пат?

И вдобавок, это были самые выгодные торговые операции в Солнечной Системе. Сюда была вложена уйма долларов. А ООН это знала».

В двенадцать тридцать нью-йоркского времени Лео Балеро сидел за ленчем с новой девушкой, которая приобщилась к остальной секретарской братии.

Они сидели в отдельной комнате Чернобурой лисы. Пиа Джаргенс, сидя напротив Лео, аккуратно поглощала пищу. Ее маленькие хорошенькие зубки скромно делали свою работу. Она была рыжей, и он казался рыжим, а вместе они выглядели не то чрезвычайно уродливыми, не то сверхъестественно привлекательными.

Мисс Джаргенс была из последних. Теперь, если бы только найти предлог отправить ее на Землю Винни-Пуха… Конечно, при условии, что Скотти бы не возражала. Но пока такое вряд ли придется ей по вкусу. Скотти хочет быть единственной, а это в женщинах чрезвычайно опасно.

«И еще плохо, что я не могу отдать Скотти Барни Майерсону, — подумал он. — Решить разом две проблемы: сделать Барни психически надежным и избавиться от…»

Тьфу, черт! Барни как раз и нужно быть ненадежным, иначе он мигом окажется на Марсе. Так вот зачем он носится с этим говорящим чемоданчиком. Очевидно, я вообще ничего не смыслю в современном мире. Я все еще живу в двадцатом столетии, когда психоаналисты делали людей менее склонными к стрессам.

— Вы так ничего и не скажете, мистер Балеро? — спросила мисс Джаргенс.