Мне из Кремля пишут - Владимир Бушин

Так вот, этой статье я дал название «Кто из них мне не нравится» отчасти в пику книге В.В.Шульгина: да, не нравится, но не «нам», не всем русским, от лица коих я не имею права говорить, а «мне» лично и не «в них», не во всех евреях, а в конкретных лицах, точнее, в их определённых поступках и писаниях. Но в то же время, если я непримирим по отношению к иным русским, хотя бы к только что названным, то никто не запретит мне так же относиться и к иным евреям. И теперь пусть Бакланов и Сарнов думают, что им делать со своими справками, принародно выданными мне.

Иные читатели могут, конечно, сказать: «Но как много в этой книге евреев! Само количество изобличает автора в антисемитизме». А что я мог поделать? По признанию самих евреев, например, Л. Радзиховского, подавляющая их часть приняли контрреволюцию, члены партии побросали, позжигали парбилеты, вписались в капитализм, многие занимают в разных сферах высокое положение, позволяющее им весьма эффективно поносить Советское время, а я остался советским человеком, коммунистом. Естественно, большинство из них именно поэтому теперь не нравятся мне или стали противниками, даже врагами..

Кара-Мурза в цитированной книге пишет: «Я не потому не антисемит, что имею друзей-евреев и люблю их. Это к делу не относится никак. Можно быть отъявленным расистом и влюбиться в мулатку. Да у меня, похоже, и нет уже друзей-евреев, я с ними разошелся в октябре 1993 года». У меня тоже были друзья-евреи: одноклассник Леня Гиндин, со времен работы в «Литгазете» — Дмитрий Стариков, Михаил Синельников…Но их уже нет в живых.

Недавно, наводя порядок в своих книжных завалах, я на отдельную полку поставил подаренные мне в своё время сборники стихов с самыми добрыми дарственными надписями. Среди авторов этих книг — Лев Болеслав-ский, Евгений Винокуров, Петр Градов, Даниил Долинский (Ростов-на-Дону), Анатолий Житницкий (Харьков), Александр Коган, Лев Кропоткин, Лиля Наппельбаум, Валентин Резник, Рудольф Ольшевский (Кишинёв), Юзеф Островский, Михаил Танич, Михаил Шлаин… По именам-фамилиям я мог понять и понимал, что все они евреи, и какую удобную возможность давала, допустим, закрытая рецензия, написанная для издательства — никто же не узнает! — разгуляться юдофобу, однако кого-то названных, как Льва Израилевича Кропоткина, — и это большинство — я поддержал благожелательным отзывом в издательстве «Советский писатель»; других, как Винокурова, — рецензией в «Литгазете»; третьим, как Анатолию Зиновьевичу Житницкому, помог впервые появиться на страницах той же «Литгазеты»; Когану посодействовал с приёмом в Союз журналистов, чему он был весьма удивлён, поскольку незадолго до этого «обложил» меня в «Вопросах литературы»…Причём тогда я не знал лично никого, кроме Винокурова, Когана и Островского.

Кое-кто из этого перечня и книгу подарил и позже звонил: Градов, Танич, Резник, не говорю уж о Винокурове — мы с ним дружили. Михаил Танич на своем сборнике «Пароль» написал мне: «Первому читателю моей рукописи, не без его доброты ставшей книжкой, — с благодарностью, уважением и всеми опечатками». Я обнаружил три опечатки. По нынешним временам это пустяки. Но зато какой тираж — 20 тысяч! Сейчас разве что только Донцову так издают. А стихи там были такого рода:

Чужими болями болею,Чужие доблести хвалю…Раздам что есть, не пожалею,Кого не стоит, полюблю.Как у цыгана кочевого,Характер лёгкий у меня:Не надо мне шатра второго,Седла второго и коня.И замечаю, понимаю,Я в доброте не виноват.Я отдаю — как получаю.А получать, ну, кто ж не рад!

Как было не поддержать!..

Книга Александра Когана «Зарубки на сердце» была, пожалуй, последней в списке. Он подарил мне её 11 февраля 1997 года в ЦДЛ, надписав на ней: «Дорогому Володе, другу-врагу, давнему оппоненту и товарищу. Без которого было бы скучно жить, — сердечно».

Да жить без оппонентов скучно. Однако же как было мне не оказаться врагом таких, например строк Алека, написанных в 1993 году об умершем академике Сахарове и его здравствующей супруге:

Таких людей не видел свет ещё, —Без них бедней наш общий дом был:Он осудил своё же детище —Свою же ядерную бомбу.Но, совести народной донор,Ложась навеки в твердь природную,Оставил нам Елену Боннэр —Вторую бомбу водородную!

Автор ликовал, а я уверен, что Сахарову следовало осудить не первую, а как раз вторую бомбу. Как же не оппоненты!..

Некоторые из названных стихотворцев, увы, умерли: Винокуров, Градов, Коган, Танич… Их я знал близко. А судьба большинства по причине нынешней разобщенности литературного мира и плохой информации неведома мне. Но не так давно позвонил Валентин Резник. У него вышла в «Литературке» большая подборка, и он, вспомнив обо мне, просил посмотреть. А позже ему стукнуло семьдесят, и опять в «ЛГ» новая большая подборка. Прекрасные стихи! Вот одно:

А я советский. Да, советский! —Совок, как где-то говорят.Открытый и добрососедский,Крушащий всех врагов подряд.Я бамовский, и я целинный,Орущий, прущий напролом,И пиджачок поры стариннойВисит на мне мешок мешком.Мне из Кремля пишутПусть и подвержен переменам,Которым я отчасти рад,Но до сих пор считаю в ценахЧто были тридцать лет назад.И так же в облаках витаю,Как и в косыгинском раю,И ту же классику читаю,И гимны прежние пою.

После этого я подумал: а не попытаться ли разыскать хоть кого-нибудь ещё? В справочнике Союза писателей 1996 года нашел телефон только Болеславского. Я снова перелистал его книгу «День радости» и еще раз убедился, что не зря более четверти века тому назад похвалил её. Хотя бы за стихотворение «Геракл»:

Со львом и гидрой многоглавойСражался он, свергал царей!И совершил свой подвиг главный —Спас Прометея от цепей.В беде не ник он головоюИ не боялся никого.И- взяли на Олимп героя,И богом сделали его.За пышные столы сажают,И факелы над ним горят…Но с той поры не совершаетВеликих подвигов Геракл.

15 июля прошлого года я позвонил Болеславскому. Лев Ионович сразу — а ведь какая глыба времени проплыла! — всё вспомнил и опять благодарил за поддержку его книги, ведь это был его первенец, после, говорит, вышло уже много книг. Мы пожелали друг другу добра и успехов.

Из названных поэтов самый известный и талантливый, конечно, Евгений Винокуров. У него мать была еврейка, но он считал себя русским, хотя и женился на еврейке, и всё это ничуть не мешало нашей дружбе со студенческих лет до самой его смерти в 1993 году Когда был уже болен, попросил меня прислать только что напечатанную в «Советской России» статью о Евгении Евтушенко. Прочитал и сказал: «Мягко ты о нём. Надо бы жестче, гораздо жестче».

У него есть стихотворение, обращенное к жене: вот, мол, уже столько лет, всё привычно, знакомо, обыденно. А кончалось так: «Но если ты уйдешь, то я умру». Она ушла. И он умер 25 января, в Татьянин день, в день её именин.

У меня десятка полтора его книг, большинство с надписями в таком духе: «Дорогому Володе Бушину, старинному другу, в память нашей молодости, Тулы и Литинститута. С верой в нашу дружбу, долголетнюю и испытанную, от всей души. Женя Винокуров. 30.11.58.». Или: «Дорогой Володя, мы с тобой столько лет знаем друг друга, — надо дорожить старой дружбой. Евг. Винокуров. 12.7.64».

Причём здесь Тула? А это мы во время каникул, кажется, после второго курса предприняли незабываемую поездку в мою родную деревню Рыльское, что в Тульской области на Непрядве. Мои родственники жили там еще в землянке после немецкой оккупации. А обратно мы ехали на какой-то попутной полуторке через Тулу под проливным дождём. В Туле сняли номер в гостинице переночевать, а денег было всего лишь, чтобы купить чекушку да аспирина на закуску от простуды. Как забыть!..

А теперь, коли не лень, читайте, кто из соплеменников моего друга и почему не нравится мне. А в дорогу возьмите его стихотворение «Простодушие»: Я верю в простодушие. Оно Орудие особенного рода, Оно как здоровенное бревно, Которым вышибаются ворота.

Уклончив тот, тот в сложности залез,А тот в обход пошёл: впрямую — струсил!Но простодушие, как Геркулес, —Оно кряхтя идёт, ломая лес,И гордиев перерубает узел!Оно, как пастушок, что гонит вбродКоров и свищет в дудочку пастушью.Оно — король, что через площадь прёт:— Эй, расступись!Дорогу простодушью!

Иначе говоря, не ищите в тёмной комнате черную кошку, которой там нет.

В помощь Сарнову и Бакланову я собрал в эту книгу много публикаций, в которых преобладают их соплеменники, и пусть мои однокашнички доказывают, где тут антисемитизм — вражда к еврею как еврею.