С того света - Бернар Вербер

Затор наконец рассосался, «Скорая» снова движется вперед, «смарт» пристраивается ей в хвост, но между ними норовят вклиниться другие машины.

– В вашем романе мне очень понравилась «Энциклопедия относительного и абсолютного знания» Эдмонда Уэллса. Как вам пришла мысль вставить в книгу столько информации?

– «Профессор Эдмонд Уэллс» – мой двоюродный дедушка. Он давно в могиле. Он и вправду составил собственную энциклопедию, которую завещал моей семье, и однажды я взялся ее читать. «Почему бы не поделиться этими малоизвестными сведениями?» – решил я.

– Кем был ваш двоюродный дед по профессии?

– Энтомологом, специалистом по муравьям, а еще биологом, философом, историком. Свою странную энциклопедию он называл ЭОАЗ – сокращение от «Энциклопедия относительного и абсолютного знания». Она не издавалась, но мои родители всегда пользовались ею как семейным справочником. Ну а я черпал оттуда полезные штучки для своих романов.

– Он интересовался спиритизмом?

– У Эдмонда Уэллса была беда с памятью, поэтому он записывал все, что считал небанальным. Он увлекался далеко не только смертью, пусть и могло показаться, что его очень занимает загробная жизнь. Лично я сосредоточился на двенадцатом томе, там все больше о духовном.

– Что ж, – отзывается она, – смерть, бесспорно, величайшая загадка всех времен.

Эти ее слова вдруг напоминают Габриелю, что у него еще есть небольшая надежда задержаться среди живых…

В больнице Помпиду Люси не позволяют сопровождать бригаду медиков в операционную, потом в реанимационную. Там бледное тело Габриеля Уэллса пытаются оживить электрическими разрядами и инъекциями адреналина прямо в грудь, но оно не реагирует ни на какие попытки.

– Ничего не выйдет… – бормочет один из врачей.

– Нет, продолжайте, не дайте мне умереть! – тщетно кричит писатель.

– Надо еще попробовать, – возражает второй человек в белом халате – можно подумать, что он услышал эту безмолвную мольбу.

– Браво! Правильное решение! Так бы и обнял!

Врачи продолжают старания, но не надеятся на успех.

– Уверяю тебя, с ним покончено. Мы зря тратим время и деньги налогоплательщиков.

– Вы мне это бросьте, поднажмите еще!

– Нет ни малейшего шанса, что мы его откачаем…

– Давай добавим току, шарахнем максимальным разрядом. Если и это ничего не даст, то я угощу тебя кофе и кексиком, прежде чем мы займемся следующим бедолагой.

Электрический разряд снова, но ни малейшей реакции. Так бренная оболочка Габриеля Уэллса окончательно выходит из употребления.

«Все, кранты, со мной покончено», – думает писатель. «Что я сделал со своей жизнью?» – вот вопрос, который сейчас больше всего его мучает.

В 42 года, достигнув финальной главы своего существования, он обязан подвести его итог.

«Я сделал недостаточно. Конечно, я писал романы, но мог бы накропать их вдвое больше, если бы меньше лентяйничал. Два романа в год – вот мой естественный ритм, но я сократил его до одного, знал, что выпекать их, как пирожки, – несерьезное занятие.

Надо было побороться за перевод моих книг в Соединенных Штатах, за адаптацию моих романов для кинематографа. Надо было участвовать в заседаниях писательских мастерских, объяснять, как я изготавливаю свои истории.

Можно было больше путешествовать. Почему я так и не побывал в Австралии, ведь попасть туда всегда было моей мечтой?

Жизнь прошла стороной, а все потому, что я воображал, будто времени у меня вагон. А тут – раз, и все! Оказывается, я недопустимо тянул с важными вещами.

Почему я был недостаточно внимателен к родителям? Почему перебирал женщин, вместо того чтобы остановиться на одной? Почему так и не женился? Все ждал идеала и не мог отказаться от удовольствий новизны. Боялся обязанностей и ответственности.

Почему я не завел детей? Сознавал, что придется тратиться на их образование, боялся оказаться плохим отцом.

И вот теперь я умер, и у меня впечатление, что жизнь я прожил зря.

Только и слышишь: «Если бы молодость умела, если бы старость могла…» К этому стоило бы добавить: «Если бы мертвые могли прожить еще немного, пользуясь тем, что поняли в свои последние мгновения…»

Если бы криворукие реаниматоры добились успеха, то я бы женился на первой же женщине, которая захотела бы за меня выйти, тут же заделал бы ей ребенка, потом мы отправились бы в кругосветное путешествие, и я написал бы в три раза больше книг!

Какая трагедия – умереть молодым!»

Реаниматоров сменяют санитары. Они раздевают тело, переворачивают его.

– Знаешь, почему похоронщиков называют croque-mort[4]? – спрашивает один другого. – В былые времена труп кусали за артерию, чтобы убедиться, что это мертвец, а не спящий.

– Валяй укуси этого, проверь, достаточно ли он окоченел.

Один из санитаров по неуклюжести роняет труп. Падение телесной оболочки сопровождается глухим стуком, как будто упал мешок с мясом.

– Осторожнее!

– Да ладно, что ему сделается?

При виде своей голой спины Габриель Уэллс замечает новые тревожные признаки.

– Эй, куда глядите? Не видите, что ли, эти подозрительные пятна? Нужно вскрытие! – кричит писатель, парящий под потолком.

Но живые не могут его слышать, санитары уже запихивают его тело в чехол, скоро его поместят в ячейку холодильника.

Он мысленно составляет список:

Улика номер один: точечные фиолетовые кровоизлияния на ладонях.

Улика номер два: большие круглые фиолетовые пятна на спине.

Габриель находит Люси в зале ожидания, она терпеливо сидит, закрыв глаза.

– Нашли время спать, мадемуазель! Все, я окончательно умер. На своей спине я видел типичные для отравления пятна. Нужно срочно делать вскрытие!

Люси медленно поднимает веки:

– Никогда меня не беспокойте, когда видите, что я закрыла глаза.

– Но…

– Никаких «но». Вы понятия не имеете, что прервали.

– Сиесту?

– Нет, подавление помех. Позже объясню. Так что вы говорили?

– Хочу вскрытие. Сначала пятнышки на ладонях, потом большие пятна на спине – то и другое явно указывает на отравление. Нужно обязательно сделать вскрытие и проверить. Умоляю, Люси, сделайте это для меня!

Женщина вздыхает, встает и занимает место в очереди к окошечку с надписью «Претензии/спорные вопросы». После долгого ожидания она получает от полной дамы ответ:

– Такие требования мы принимаем только от близких родственников. Вы близкая родственница?

– Нет, просто… знакомая.

– В таком случае…

– Вот мой брат! – кричит писатель.

Действительно, быстро шагающий нервный мужчина в шикарном пальто спрашивает про Габриеля Уэллса.

– Вы же с ним близнецы! Почему вы не говорили мне, что у вас есть брат-близнец? – недовольно шепчет Люси.

Глядя на него вблизи, она узнает круглое лицо с обложек романов Габриеля, нос с кругляшом на кончике, тонкие губы, коротко подстриженные каштановые волосы.

– Верно, мы с Тома близнецы, – подтверждает Габриель. – Внешне у нас с ним полное сходство, но психологически мы – антиподы.

Брат писателя узнает у сотрудницы, куда идти. Люси хочет его задержать, но Габриель не позволяет.

– Подождите! Пускай Тома сперва преодолеет шок от моей смерти, после этого будет проще его уговорить.

Он следует за братом, который мечется по больнице, пока не добирается до морга. Там для него с лязгом выдвигают ящик с телом Габриеля.

Тома Уэллс наклоняется и целует тело своего умершего брата-близнеца. Слияние затягивается. Наконец он выпрямляется.

– Да, это он, – произносит Тома.

Судебно-медицинский эксперт просит Тома заполнить бланк опознания и поставить внизу подпись. Тома смахивает слезу и принимается строчить. Потом, выйдя из больницы, он достает из кармана телефон. Со стоянки он звонит родителям и сообщает им печальное известие.

Люси подходит и останавливается перед ним.

– Тома Уэллс?

Тот, не обращая на нее никакого внимания, неприязненно бросает:

– Неудачный момент.

– Я должна сообщить вам нечто крайне важное о вашем брате.

– Кто вы такая, что вам от меня нужно?

– Необходимо потребовать вскрытие.

Она добилась от него интереса: он впервые смотрит на нее.

– Вы не сказали, кто вы такая, мадемуазель…

– Знакомая, близкая знакомая.

– Его последняя возлюбленная? Я должен был догадаться, вы – женщина как раз в его вкусе.

– Просто знакомая, но…

– Я бы вас попросил… Я хочу побыть один.

– Мне совестно к вам приставать, но дело в том, что Габриель сказал, то есть говорил мне, что в случае его смерти он хотел, чтобы провели вскрытие.