Задание на всю жизнь - Абдулла Хакимов

Наверно, сегодня поэт подумал бы, что ошибся: Мешхед стал обиталищем чужестранцев. Мирза знал об этом еще дома, на родине. Теперь ему предстояло увидеть это своими глазами.

Правда, древние священные обычаи, традиции и сейчас сохраняются. В мечетях действительно многолюдно. Под своды куполов нескончаемым потоком идут молодые и старые.

Но есть у паломников мирские дела. В «священном» Мешхеде можно весело провести время. Для этого нужны только деньги. С их помощью паломники, например, заключают сигу. И святые духи дают благословение.

Сига — это временное бракосочетание. Всякий, пришедший в Мешхед на поклонение, здесь может удовлетворить и жажду наслаждений. Шейхи заключают сигу на час, на день между любым мужчиной и женщиной. Они могут поселиться в худжрах, расположенных здесь же, рядом, или же в открытых круглые сутки публичных домах. Таких домов в Мешхеде более тридцати. Обратившись затем к шейху, заключившему сигу, мужчина и женщина в любую минуту могут быть разведены.

Этой «традицией» обычно пользуются вельможи, купцы, преступники — все, у кого есть деньги. Шейхам нет дела до людей, им нужна лишь плата за венчание!

— Деньги… Деньги… — бормотал Мирза, проходя по улицам. — Они стекаются в Мешхед. Ради денег здесь делают все. Священная земля, праматерь светил человеческого разума, теперь стала приютом людских пороков, свидетельницей шарлатанства тех, кто зовет себя провозвестниками дела аллаха! Как могла родина Фирдоуси, Саади, Хайяма превратиться в пристанище современных «даллаи-мухтаров»[2].

Вероятно, во всем городе одного только Мирзу одолевали такие мысли.

А Мешхед молился, развратничал, просил подаяния, торговался.

— Подходите! Лучшие сладости мира!

Иногда продавец многозначительно подмигивал: там в лавке за его спиной — дверца… Не нужно даже благословения на временный брак.

— Заходите! Заходите, гость!

Поравнявшись с гостиницей «Бахтар», Мирза подумал: «В крайнем случае в этой гостинице можно будет остановиться на первое время».

Затем его взор остановился на торговце кулахами — островерхими шапками.

Изнывающий от безделья лавочник сразу увидел нового человека.

— Добро пожаловать! — обратился он к юноше и добавил, улыбаясь: — Может, что-нибудь купите?

Мирза уловил азербайджанский акцент и заговорил по-тюркски.

Лавочник и впрямь оказался азербайджанцем, эмигрантом. Он испытывал искреннее дружеское расположение к человеку, так хорошо знавшему его родной язык.

— Кулахи я шил сам, выбирайте какой угодно. А костюмы все подержаны.

Мирза выбрал себе кое-что из одежды и, расплатившись, спросил, кивком показав на «Бахтар»:

— Нет ли в Мешхеде гостиницы поскромнее?

— Вы приезжий?

— Да.

— Откуда, позвольте спросить?

— Сегодня приехал из Горгана.

— Вы хорошо говорите на языке азербайджанцев.

— Я жил и учился в Гандже… — скромно сообщил Мирза.

Услышав о Гандже, лавочник еще больше оживился. Можно было подумать, что перед ним стоит не чужестранец, а близкий родственник.

Лавочник был одним из обманутых, потерявших и родину, и близких. Он хорошо знал, каково одному на чужбине…

— Дорогой мой, — произнес он нараспев, — не утруждайте себя поисками гостиницы. Вон на той улице, Боло-хиабан, есть чайхана азербайджанцев. Хозяин ее — Али Акбар, добрый человек. Он обязательно подыщет вам подходящее жилье.

— Я очень благодарен…

— Идите, идите к нему… Там вы найдете приют.

Мирза направился к азербайджанской чайхане.

Али Акбар — смуглый, жилистый, с огромными усами мужчина был одет в просторную черную кавказскую рубашку и обут в чевы[3]. Вид у хозяина был гордый, самодовольный.

Мирза вежливо поздоровался и, передав привет от продавца кулахами, объяснил Али Акбару цель прихода.

— Я ведь тоже из Ганджи… — грустно покачал головой азербайджанец.

Потом в глазах его вспыхнул радостный огонек, а надменность как рукой сняло.

— Значит, вы жили в Гандже? — продолжал хозяин.

— Я учился там четыре года…

— Четыре года! — прошептал Али Акбар.

Чему он удивился: такому сроку или человеку, который явился из его родного города…

— Ганджа… Очень хороший город…

Мирза собрался было сказать несколько лестных слов о родине азербайджанца, но внезапно радостный огонек в глазах Али Акбара погас. Он настороженно взглянул на гостя и, помолчав, спросил:

— Кого же вы знали в Гандже?

Мирза назвал несколько имен видных мусаватистов[4] и радостно заулыбался, узнав, что с ними, оказывается, был знаком и Али Акбар.

— Да, да, — одобрительно кивал головой хозяин чайханы, — это замечательные люди! Благодарение аллаху, у вас были хорошие друзья!

— Я и о вас слышал… — почтительно сказал Мирза.

Хозяин, кажется, поверил этому. Да, да, он тоже был одним из знаменитых деятелей мусаватистского движения! У себя на родине Али Акбар много делал во имя «нации», но потом пришлось… бежать в Иран.

— Я прошу вас выпить пиалу чая…

Мирза поблагодарил хозяина. Неужели его лестный отзыв побудил Али Акбара быть таким гостеприимным?

— Садитесь, пожалуйста…

По знаку хозяина мальчишка в обтрепанной старой одежде принес поднос с угощением и чай.

— Пейте, дорогой… Берите халву…

Али Акбару понравился этот одинокий юноша: чем не дармовой работник! Хозяин изучающе оглядывал гостя. Чужестранец с завистью посматривает на коврик. Устал с дороги… Куда ему деться в Мешхеде?

А Мирза, ловивший на себе взгляды азербайджанца, думал о том, что чайхана Али более надежный приют, чем гостиница «Бахтар». Во всяком случае здесь он был бы в гуще городской жизни. Да и приметить его будет труднее.

А хозяин, словно отвечая на его размышления, уже предлагал доброжелательно и степенно:

— Если тебе негде жить, оставайся у меня. Здесь и чайхана, и харчевня, и гостиница. Живи сколько хочешь. Только…

Мирза почтительно наклонил голову:

— Хорошо, хозяин…

Али Акбар чуть заметно усмехнулся: это было согласие на все, что он теперь прикажет.

Хозяин не ошибся.

Мирза исправно выполнял любую работу и в чайхане, и в харчевне. Это не так уж плохо, думал он, если иметь в виду, что в Мешхеде человек, особенно чужестранец, ценится не дороже дворняжки. В общем, Мирза был доволен: есть крыша над головой, а для начала это самое главное!

Уже второй месяц он работал без какого-либо вознаграждения, только кров и еда. Конечно, он пришелся бы по душе самому скупому хозяину. И Али Акбар все больше ценил своего помощника. Мирзе уже доверялось получать плату с посетителей. Правда, кое-какие свои делишки Али Акбар пока скрывал от Мирзы. Но от внимательных глаз юноши, конечно, не укрылась главная прибыльная «статья» Али. Это было одно из тех «увеселительных заведений» Мешхеда, которые, в отличие от публичных домов, действовали втайне от властей, избегая налога.