Ласковый голос смерти - Элизабет Хейнс

— Нет, спасибо.

Они направились к двери, и в офисе вновь наступила благословенная тишина. Если бы кто-то удосужился спросить, как я провела выходные, я бы все рассказала о том, как нашла в соседнем доме труп. Я представила себе их сосредоточенные лица над тарелками с сэндвичами с беконом, тостами и сырными лепешками. Хоть раз они слушали бы меня не перебивая, и хоть раз мои новости заняли бы первое место в офисном рейтинге.

Но они не поинтересовались, и я промолчала.

Я забыла попросить Кейт взять мне пинту молока, а сама она никак бы не додумалась, так что, посидев минут десять в блаженном покое, я встала, нашла в сумочке кошелек и поднялась на лифте на верхний этаж.

Коллеги собрались вокруг столика возле кассы, склонившись друг к другу. Пока я искала в холодильнике обезжиренное молоко и проверяла срок годности, до моих ушей долетали обрывки беседы.

— Ну, я же тебе говорила?

— Он просто ушел, Кейт, еще даже не забрал свои шмотки…

Значит, Кэрол все-таки вышвырнула из квартиры беднягу Рика. Я стояла позади двоих патрульных в полном снаряжении — в бронежилетах и с пищащими рациями. За прилавком Линн щедро плеснула уксуса из громадной пластиковой бутыли на сковородку с яичницей. На поверхности уже плавала отвратительная коричневатая пена, смешанная с яичным белком. Я отвела взгляд.

— И что, теперь ты разговариваешь со стенами? — спрашивала Сара у Кэрол.

— Не смейся. Когда не слышишь каждую секунду, как орет телевизор на спортивном канале, кажется, будто в доме жутко тихо.

— В следующий раз заведешь кошку…

— А что, и правда, — подхватила Кейт. — Возьми ту же Аннабель — не будь у нее кошки, она совсем бы спятила.

— Ну зачем ты так, — упрекнула ее Эми. — И вовсе она не сумасшедшая.

— А по-моему, все к тому идет.

Я уставилась на них — неужели и впрямь никто не замечает, что я стою рядом? Или они хотят меня оскорбить?

— Больше ничего не надо, Аннабель? — спросила Линн, разбивая яйца на сковороду и поливая их коричневой жидкостью, чтобы ускорить процесс приготовления.

Я повернулась к кассе, открывая кошелек.

— Нет, — ответила я, чувствуя, как горят щеки.

— О черт, — послышалось за спиной.

Все замолчали. Протянув монету в один фунт, я взяла молоко и поспешно вышла, не глядя на столик и не глядя на Линн, хотя та крикнула мне вслед:

— Погоди, возьми сдачу!

Сводка от шефа пришла по электронной почте в половине десятого, как только в офис вернулась Кейт. За двадцать минут, прошедшие после сцены в кафетерии, я немного поплакала, умыла лицо в туалете и решила обо всем забыть. В конце концов, я и так знала, что все обо мне говорят. Впрочем, сплетничали обо всех, так что я не особо выделялась.

Кейт поставила позади меня чайник и откашлялась:

— Хочешь чая?

— Да, пожалуй.

Она явно надеялась, что я откажусь, но возможность отнять у нее немного времени доставила мне извращенное удовольствие. Чашка со стуком опустилась на мой стол. В чае оказалось слишком много молока, но хотелось пить, так что мне было все равно. Все-таки Кейт постаралась.

— Спасибо, Кейт. Превосходный чай, как раз на мой вкус.

В сводке обычно содержалось пунктов пять-шесть, на которые следовало обратить внимание, — случившиеся накануне преступления и серьезные происшествия: вооруженные ограбления, внезапные и подозрительные смерти, самоубийства. Особенно меня интересовали изнасилования и убийства — не пересек ли опасную черту кто-то из правонарушителей, которых мне полагалось контролировать? Я и так могла найти в системе все ночные преступления, но сводка экономила время, поскольку всегда включала самые серьезные случаи.

И — вот оно.

Подозрительная смерть

Примерно в 20.32 в пятницу патруль посетил один из домов по Ньюмаркет-стрит в Брайарстоуне. Соседка почувствовала сильный запах из дома и, войдя в жилище, обнаружила в гостиной разложившиеся останки. Предполагается, что умершая — 43-летняя женщина, жившая по данному адресу. Родственникам сообщили. На месте побывали представители отдела тяжких преступлений и, несмотря на продолжающееся следствие, пришли к мнению, что подозрительные обстоятельства смерти отсутствуют.

И все. Не знаю, чего я ждала — грома фанфар? — но передо мной было лишь безликое описание случившегося, составленное так, чтобы дать информацию одним и скрыть ее от других.

Бо́льшую часть субботы в соседнем дворе толпился народ. Перед моим домом припарковался микроавтобус экспертов, и, хоть я поговорила с первым появившимся патрулем, пришлось ждать весь день, чтобы меня надлежащим образом допросили.

Тошнота и шок от увиденного сменились раздражением — чего они так долго тянут? Я уже жалела, что не позвонила им сразу, а вломилась в дом, словно какая-нибудь Джессика Флетчер[2].

Обнаружив труп, я вернулась домой и захлопнула за собой дверь. Потом снова открыла, чтобы вышвырнуть кошку, и захлопнула дверь за ней. Подсунув ладонь под ее брюхо, я ощутила вместо мягкой шерсти что-то мокрое, холодное, склизкое.

Запах этой дряни пропитал мои руки, мои колготки, мою юбку. Черно-зелено-коричневая слизь походила на смесь красок на палитре, от нее несло тленом. Сбросив одежду прямо в кухне, я сунула ее в стиральную машину. Поставив температуру на шестьдесят градусов, я уже собиралась повернуть ручку включения, когда вдруг поняла, что, возможно, делать этого не стоит. Вдруг это улика, след?

Вот только чего?

Я вымыла душистым антибактериальным мылом и вытерла руки, но от них все еще воняло. Намочив бумажное полотенце, я выдавила на него немного голубого мыла и потерла ноги на случай, если эта дрянь добралась сквозь колготки до кожи.

Все это время я едва сдерживала тошноту, ощущая запах где-то в глубине глотки и то и дело кашляя.

Почувствовав наконец себя достаточно чистой, я позвонила в полицию.

— Полиция Кента, чем могу помочь?

— Я только что обнаружила в соседнем доме труп. Сильно разложившийся.

— Понятно, — ответил женский голос; я услышала, как она стучит по клавиатуре, вводя код 240В — «подозрительный труп». — Могу я узнать ваше имя?

— Аннабель Хейер.

Я отвечала на вопросы — адрес, номер телефона, подробности о том, что я видела (включенный свет), слышала (ничего), обоняла (вонь разложения) и обнаружила (тело в кресле), — пока не начало казаться, будто все это мне померещилось.

— Сегодня вечером мы очень заняты, — сказала женщина, — но к вам приедет первый освободившийся патруль.

Поднявшись наверх, я приняла душ, вымыла волосы и переоделась в чистое, но запах по-прежнему ощущался — намного слабее, но все же. Я выглянула в окно, но патруль так и не появился.

Заорала кошка, требуя, чтобы ее впустили, и, закрыв дверь кухни, я устроила Люси импровизированную ванну тут же в мойке. Мне уже доводилось купать кошек, и испытания, которые пришлось пережить, мало чем отличались от прежних. Люси в кровь разодрала мне руки, пока я терла ей спину и живот лучшим своим натуральным шампунем без добавок. Бо́льшую его часть мне удалось смыть. Я представила себе, как кошка вылизывает торчащую во все стороны шерсть, и этого хватило, чтобы к горлу вновь подкатил комок: запах все еще чувствовался, несмотря на то что Люси вымыли и вытерли вафельным полотенцем. Едва высвободившись, она стала в панике носиться по кухне, натыкаясь на мебель. Опасаясь за сохранность посуды, я открыла заднюю дверь, и кошка стрелой вылетела на улицу.

Потом приехал патруль. Сходив в соседний дом, они сообщили, что там действительно труп, они постараются справиться собственными силами, а я могу идти спать.

В холодном свете субботнего утра все выглядело совсем иначе. Кошка сидела на заднем крыльце, и вид у нее был крайне недовольный. Когда я открыла дверь, она вошла и сразу же повернулась ко мне спиной, усевшись в углу кухни и сдвинувшись с места, лишь когда я наполнила ее миску сухим кормом. Шерсть на спине и животе стояла торчком, но хотя бы исчез запах.

Я не была знакома с детективом из отдела тяжких преступлений, допрашивавшим меня, и, хотя, прежде чем войти, он показал удостоверение, тотчас же забыла его имя. Он сказал, что последний год работал в полицейском управлении Брайарстоуна, и тогда я вспомнила, что видела его в кафетерии.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он наконец, проходя в гостиную. — Такое всякого выбьет из колеи.

День перевалил за вторую половину, но я с утра ничего не ела. Стоило подумать о еде, и вспоминалось жуткое распухшее тело, цвет его кожи и лужа под креслом.

— Полагаю, да, — кивнула я. — Впрочем, пожалуй, я чего-то такого ожидала, учитывая запах.

— Да, там дела совсем плохи.

— Хотите чая? Кофе?

— Кофе — с удовольствием, спасибо. Две ложки сахара. Вы не против, если я воспользуюсь вашим туалетом?