Миссия: соблазнить ректора - Ефимия Летова

Но Эстей ответил.

— Чтобы кое-что открыть, разумеется, моя дорогая. Всего вам доброго. Впрочем… последний момент. На тот случай, если вы размякнете и решите излить душу моему дорогому другу, рассказать ему или кому бы то ни было ещё о нашем небольшом соглашении…

Мне вдруг стало страшнее, чем когда Эстей описывал смертную казнь. Но я не хотела демонстрировать свою слабость.

— И что же вы сделаете? Рот мне зашьёте?

— Верно.

Я хотела было презрительно фыркнуть, но Эстей был совершенно спокоен.

— Вы, юные малоимущие бездарности, изучали магический минимум, но в Асветоре есть знатоки подлинной магии. Правда, их мало, но они есть.

— И они предпочитают скрываться под масками и плащами?

— Иногда это необходимо. А в плаще можно пронести ряд необходимых предметов, — Эстей извлёк из складок своего свободного одеяния… иголку и нить.

— Это ещё зачем?! — я вздрогнула, чувствуя предательский холодок вдоль позвоночника. — Я… я буду молчать. Я буду молчать, верлад Эстей! Верлад Эстей!

— Сейчас ты так думаешь, но позже… Тебе покажется, что я далеко, что ты свободна. Что опасность иллюзорна… — Эстей вдел нить в иголку, послюнявил палец под маской, чтобы завязать узелок. Словно по команде распахнулась дверь, в камеру вошли двое стражей и ухватили меня за руки, вдавливая в стул. Но и без этого у меня не было сил шевелиться.

Игла блестела в пальцах Эстея. Это были очень красивые, тонкие, но сильные пальцы с овальными ухоженными ногтями — я уставилась на них, как зачарованная.

— Ты никому ничего не расскажешь о нашем маленьком соглашении, девочка Котари, — почти печально произнёс человек, обладавший полной властью над моей судьбой, телом и жизнью. — Не волнуйся: внешних следов, разумеется, не останется. Не дёргайся, или будет ещё больнее.

Глава 3

Наши дни

Я никогда не думала, что какое-то сломанное колесо способно задержать путника часа на три, не меньше, и сильно подозревала, что дело было в близлежащей таверне, хозяйка которого оказалась какой-то дальней родственницей кучера. Так что он с головой окунулся в её хлебосольное гостеприимство, и, по-моему, напрочь забыл и обо мне, и об экипаже, и вообще обо всём на свете.

Мне тоже предложили горячего супа, густого и наваристого, щедро отсыпали каких-то солёных крекеров и сахарных цукатов. Под присмотром пары довольно ленивых соглядатаев Эстея я сидела в ожидании своей участи на лавке, грызла цукаты, ёжилась от прохладного вечернего ветра, любовалась закатом и — думала.

Поверить в то, что холостяцкая свобода может оказаться для человека дороже всего на свете, в том числе какого-то архиважного магического артефакта или другой аналогичной по ценности вещицы, которую Эстей называл «ключом», было трудно. И, тем не менее, все известные мне факты поддерживали данное утверждение, и ни один не опровергал.

Тридцатишестилетний — о, ужас! — ректор Академии с дурацкой аббревиатурой ЗАЗЯЗ Миар Лестарис за последние шестнадцать лет продемонстрировал миру два десятка любовниц и ни одной невесты. Двадцать — о, ужас, ужас! — официальных любовниц из числа почтенных молодых вдов или женщин не то что бы совсем лёгкого, а, скажем так, среднего поведения, не достойных верлад, а прост дам. Вполне возможно, что имелись и замужние избранницы, но если подобное и случалось, то осталось втайне.

Биография моей будущей жертвы (или палача, это как посмотреть) выдающимися событиями не блистала. Родился… Учился… Надо сказать, в школьные годы особыми успехами не отметился и интригующих талантов не выказывал. Но в двадцать лет абсолютно никому не интересный отпрыск древнего, уважаемого, но хиреющего феррского рода неожиданно для всех — и прежде всего для своей родни — порвал все связи с семьёй и отправился в кругосветное путешествие.

Я нередко слышала о пользе последних для души, ума и духа. В случае верлада Миара эффект оказался просто сногсшибательным: по возвращении он кардинально переменил образ жизни, поступил в магистратуру, выбрал специализацией редкую и почти уникальную область магии, а именно алхимагию (что это такое, я так и не разобралась до конца, нам в Высшей школе об этом не рассказывали), а в двадцать пять лет получил беспрецедентный государственный займ и основал ЗАЗЯЗ. Набрал команду лучших педагогов со всего Асветора, устроив закрытый конкурс, и сам, будучи достаточно молодым ещё человеком, принялся пестовать юные дарования. Вскоре на верлада свалилось какое-то внушительное наследство от наставника, с которым мой ректор познакомился в путешествии, так что займ он погасил. В итоге богатого, свободного, успешного и, судя по всему, привлекательного мужчину стали одолевать косяки алчных и целеустремлённых невест.

Примерно половина не ведающих жалости охотниц была просто благородными юницами на выданье из первого сословия, традиционно получавшими образование на дому, остальные — теми же юницами, но студентками второго сословия, пожелавшими получить аттестаты об академическом образовании. Через год, так ни разу не попав ни в какую компрометирующую ситуацию и безукоризненно вежливо отклонив как минимум сорок два приглашения на балы для светских дебютанток, Миар Лестарис запер свой роскошный столичный особняк и переехал с вещами в преподавательское общежитие. Незамужним преподавательницам и даже служанкам моложе сорока пяти лет работа в ЗАЗЯЗ не светила отныне ни при каких условиях, а студенток стали отсеивать самым тщательным образом, принимая только неказистых внешне заучек, поднимающих горящие глаза исключительно на доску с формулами, а никак не на мускулистый (ну или какой он там) стан наставника и его смазливую (наверное) физиономию. Три особо упорные девушки, не дававшие верладу Лестарису прохода, были и вовсе отчислены по разным относительно уважительным причинам. Подлинные обстоятельства стали ясны лишь у одной: адептка решила проникнуть в ректорскую спальню через окно второго этажа, однако покатые миниатюрные балкончики, исключительно декоративные, сделали своё дело — или, возможно, студентка была не в лучшей форме, но бедолага рухнула вниз, так и не сумев совратить свою неуловимую цель.

Надеюсь, бедняжка ничего не сломала, кроме надежд и веры в человечество.

Одним словом, мой ректор морально был готов к хитроумному взятию штурмом. Не исключено, что он обзавелся сухарями и запасом воды для длительной осады, возможно, прокопал тайный лаз из своей комнаты на какой-нибудь ближайший скотный двор на случай экстренного отступления. За двадцать лет можно подготовиться ко многому. Но и мне деваться некуда… Если бы только внутри меня горел азарт завоевательницы и хотя бы толика симпатии к объекту! А я верлада Миара Лестариса уже тихо ненавидела.

Я потёрла всё ещё болезненно ноющие губы, вспоминая омерзительное прикосновение кончика магической иглы. Нет, внешних следов не