Мать её. Моя послеродовая депрессия - Наталья Анатольевна Авонави

не ешь!», чаще всего матом. И судорожно вытирала все тряпкой, каждую новую каплю. Бывало, с большой грубостью вытаскивала ребенка из столика, грубо вытирала ей рот и относила в кровать, чтобы побыстрее убрать оставшийся бардак. И плакала, что ребенок, наверное, голодный. Ну как она может быть голодной, если она постоянно по требованию пьет молоко? Этого в моей голове не было.

Важно знать, милые девушки,

– ребенок, если он здоров и окутан вашей любовью и заботой,

итак будет развиваться и приобретать необходимые навыки.

Единственное, что ему может помешать,

это ваше неуравновешенное поведение.

Лучше будет для всех, если вы как можно раньше

позаботитесь о своем душевном спокойствии

и научитесь контролировать свои эмоции

Разум мой был все еще в тумане, я иногда провожала день и не помнила, что в нем было. На вопросы мужа я либо не отвечала совсем, либо говорила что-то не связное, и он и я думали, что это все усталость. Мама моя приезжала достаточно часто и помогала с ребенком, я даже с ребенком ездила к ней и своему папе в гости. То есть да, были такие дни, когда я и высыпалась, и вроде отдыхала. Но голова моя не яснела. Бывало (а это спустя более полугода), я выходила в магазин в соседний дом и шла в какую-то другую сторону, а потом лихорадочно возвращалась туда, куда шла изначально.

Мама моя, привыкшая, что я всегда была достаточно прямолинейна в разговорах, от моих матершиных оскорблений была в молчаливом шоке. Так, мы могли гулять с коляской, а я ей всю дорогу матом объясняла, что она по-дурацки положила на дочь одеяло, по-дебильному везет коляску, и вообще, выражается постоянно как-то не по-русски, и я не понимаю смысл сказанного. Дома я свою мать доставала тем, что она не туда положила ложку или громко открыла окно. Я на нее смотрела как на средневекового провинившегося раба, и критиковала за все ее ошибки моего детства, называла свою мать дурой, тупой и т.д. К слову, раньше я бы и не думала о таких словах в ее адрес. Поэтому, и она, и я могли вынести друг друга максимум дня 3-4, потом я уже с радостью покупала для нее билет на поезд. И каждый раз испытывала облегчение от уезда, а сейчас я виню себя за многие оскорбления в ее адрес. Даже если родные стараются не вспоминать меня в таком состоянии, мне до сих пор бывает грустно от того, что я себя просто не могла контролировать… Не могла до одного момента.

Ребенок ищет вашей защиты, а не нападения

В период, когда дочке было от 5 до 7 месяцев, все мои истерики я заканчивала одинаково – если меня охватывала злость, я била себя по ноге или щипала. Я орала и материла всех. Но не ребенка. В туманных путавшихся мыслях я даже боялась подумать о том, что с ребенком что-то случится. И это меня спасало от расправы над ребенком.

И тут, малышке было 8 месяцев, когда мой ор превратился в настоящую агрессию к ребенку. У дочки лезли зубы, и она, понятное дело, не хотела кушать какие-то там пюрешки и висела на груди, постоянно плача. И вот, очередной день, когда в обед я на нее наоралась из-за расплеванного блюда, грубо вытерла рот и неаккуратно резко помыла ей ручки и ножки. Положила малышку с собой на грудное кормление, и как всегда нервно начала трясти ногой, от того, что дочь опять ерзает и вошкается рядом, а не лежит смирно.

И тут дочка начала плакать от чешушихся десен. И я так разозлилась, что она не ест, что теперь точно останется голодной еще и без молока. И я схватила ее и замахнулась рукой, уже не по своей ноге. Я шлепнула ее грубо два раза по бедру. Милая моя крошка… заплакала еще пуще. Никогда я еще себя не чувствовала таким говном. Никогда прежде я не хотела воткнуть в себя что-то острое и убить свое непослушное тело с больным разумом прямо на месте. Ребенок плакал, а я судорожно ее трясла и тряслась сама, приговаривая, что я больше никогда так не сделаю, прости меня, прости. Я положила ребенка в кровать и начала себя бить кулаками по голове и бедрам, я начала кусать свои руки. Я орала от истерики, ребенок – от того, что боялся меня.

Многие в нашей стране подумают-ничего такого не произошло. Не произошло для людей, постоянно применяющих насилие. А вот люди в ясном уме и дружащие с головой, уже прочувствовали, что здесь что-то не так.

Для моего же, на тот момент больного, ума это была катастрофа. И меня поймут только те, кто испытывали те же шизофренические помешательства.

Сейчас расскажу до чего меня в этот день довела вина от случившегося. Муж работал допоздна, и на улице было уже темно. Я после небольшого успокоения, покормила малышку. От моих выплаканных глаз не осталось ничего. После кормления я нежно ее взяла, прижала к себе и вышла на балкон. Мне было душно, хотя было очень прохладно, мне хотелось открыть окно, но я этого не делала. Почему?.. Потому что в тот момент, стоя на балконе я размышляла, как мы с дочкой будем падать с балкона… и ревела. И собиралась с духом совершения тягчайшего и непоправимого.

Я стояла, качалась. Я смотрела на улицу, и думала, что это так здорово уйти из жизни и больше не мучиться. И не мучать. Мне хотелось отмотать назад время и быть другой матерью, которая любит и заботиться с нежностью. Столько фраз я произнесла сама себе в тот момент, никто не узнает. Не узнает и о том, как я напрягая все свое тело заставляла оставить себя и ребенка на балконе, не прыгать. Это была тяжелейшая борьба. Борьба меня с собой, тяжелейшая за всю мою жизнь. Боль от родов и другие болячки и операции в моей жизни по сравнению с этим – ничто. Борьба рационального разума с разумом психически не здоровым, оказывается очень сложная штука, и никто не знает до конца – что будет в итоге.

Мой итог таков. Я закрыла глаза, вцепилась руками в дочку и кричала: «Я не сделаю тебе больно! Я справлюсь! Ты должна вырасти, ты заслужила вырасти! Ты должна жить, а я ради тебя!» и убежала с балкона. И в тот же день я просто выкинула