Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Научные и научно-популярные книги » История » 1917-й - Год побед и поражений - Владимир Войтинский

1917-й - Год побед и поражений - Владимир Войтинский

Читать онлайн 1917-й - Год побед и поражений - Владимир Войтинский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 88
Перейти на страницу:

24 Николаевский Б. Указ. статья, с. 169.

25 Woytinsky W. The Labor Supply in the United States. Washington, DC, 1942; ibid. Three Aspects of Labor Dynamics. Washington, DC, 1942; ibid. Economic Perspectives. 1942--1947.Washington, DC, 1942; ibid.Principies of Cost Estimates in Unemployment

Insurance. Washington, DC, 1948; ibid. Employment and Wages in the United States. New York, 1953; ibid. Lessons of the Recessions. Washington, DC, 1959 etc.

26 Woytinsky W, Lessons of the Recessions. New York, 1980; ibid. Employment and Wages in the United States. New York, 1976; ibid. Three Aspects of Labor Dynamics. Washington, DC, 1974.

27 Woytinsky W. World Commerce and Governments. New York, 1955; ibid. World Population and Production. New York, 1953; ibid. India. The Awakening Giant. New York, 1957.

28 Woytinsky W. The Prosperity Issue in the 1960 Election. Washington, DC, 1960.

29 Библиографию трудов B.C. Войтинского см.: So Much Alive, p. 232--263.

1917-й. ГОД ПОБЕД И ПОРАЖЕНИЙ

ПРЕДИСЛОВИЕ

1917 год застал меня в ссылке, в Иркутске. Мои воспоминания о первых днях революции -- это воспоминания о том, как была встречена в далекой Сибири весть о совершившемся в Петрограде перевороте и как она была принята теми, кому пришлось в эти дни стоять во главе местных революционных сил и кому предстояло в дальнейшем участвовать в руководящих центрах общероссийского движения.

В последующий период революции круг моих наблюдений был шире. Со второй половины марта я работал в Петрограде, сперва в составе Исполнительного комитета Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов1, во Всероссийском ЦИК2. Разделяя тактическую линию советского большинства, я по мере моих сил отстаивал ее против враждебных ей течений, волны которых с каждым днем все сильнее бились о стены Таврического дворца3. Здесь застали меня апрельские дни, когда впервые встал над Петроградом призрак гражданской войны, и майский правительственный кризис, и разыгравшиеся затем кронштадтские события, и июньский съезд Советов, и июльское выступление большевиков.

После июльских дней я выехал на фронт, где до конца октября продолжал защищать советскую политику. На фронте мне пришлось быть свидетелем агонии армии и, вместе с тем, агонии всего того движения, которое войдет в историю под названием "февральской революции".

В дни Октябрьского переворота я участвовал в попытке противопоставить петроградскому гарнизону силы фронта, стоявшие еще за Всероссийским ЦИК первого созыва.

После крушения этой попытки и трехмесячного заключения в Петропавловской крепости я уехал из Петрограда на юг, в Тифлис, и дальнейшие события российской трагедии протекали вне поля моих непосредственных наблюдений. Этим определяются рамки предлагаемой книги. Но непосредственное содержание ее уже этих рамок.

Глава первая В ИРКУТСКЕ

Недостаточно сказать, что революция явилась для нас, в Иркутске, неожиданностью. Ибо неожиданность имеет свои степени. Ведь и в Петрограде никто не ожидал того, что принесли последние дни февраля! Но Петроград в течение месяцев жил в лихорадочном ожидании переворота. И когда загудел набат, неожиданностью для петроградцев явилось лишь то, что давно уже казавшаяся неизбежной катастрофа пришла в виде восстания солдат и рабочих. А далее события представлялись им стремительно возраставшей волной: мирные демонстрации... бездействие полиции... отдельные случаи неповиновения солдат... переход полков на сторону народа... превращение уличных беспорядков в торжествующую революцию... Для нас, в Иркутске, не было ни этого нарастания событий, ни предшествовавшей им лихорадки ожидания -- все пришло внезапно, как громовой удар из безоблачного неба.

Пищу политической жизни Иркутска составляли отголоски столичных слухов. Но за последнее время слухи шли смутные, не дававшие оснований для ожидания близких перемен. Помню, когда в декабре 1916 г. до нас дошли слухи об убийстве Распутина4, мы как-то стеснялись говорить серьезно об этом деле: безобразная обстановка ночного убийства в графском особняке заслоняла от сознания исторический смысл кровавого завершения распутинщины.

В конце января пришло из Петрограда известие об аресте рабочей группы Военно-промышленного комитета5. Было много разговоров по поводу этой новости. Но деятельность рабочей группы не встречала сочувствия среди политических ссыльных: в нашем кругу преобладали интернационалистские (циммервальдские) настроения6, идея организации рабочих в царской России под флагом "работы на оборону" представлялась нам в корне ошибочной и вредной. Поэтому в аресте группы большинство склонно было видеть прежде всего не лишенное комизма крушение чересчур хитроумной тактики.

В феврале пошли слухи о забастовках в Москве и в Петрограде. Но по сведениям, доходившим до Иркутска, за этими забастовками не чувствовалось ни мощной организации, ни страстного порыва, ни отчетливой политической мысли -- ничего, кроме "глухого брожения". Признаков приближения катастрофы мы не видели.

Оставались скрыты эти признаки и от глаз администрации. Как раз в это время Пильц, незадолго до того сменивший на генерал-губернаторском посту просвещенного и гуманного Л.М. Князева7, начал показывать свои полицейские когти. Действовал он исподволь, так как, завидуя популярности своего предшественника, не хотел вооружать против себя местное общество. Лишь подготовив себе почву бесконечными разговорами о том, что Л.М. Князев своими отступлениями от закона запутал все дела управления, новый генерал-губернатор принялся в январе 1917 года за восстановление законности и порядка путем "очищения" Иркутска от политических ссыльных.

Но более заметные из ссыльных почти все имели какую-нибудь службу, и их высылка нарушала интересы лиц и учреждений, с которыми генерал-губернатор не хотел ссориться. Приходилось делать исключения, давать отсрочки -- шуму получалось много, а толку, в смысле "очистки" города, -- мало.

В числе намеченных к выселению из Иркутска попал и я, хотя я отбыл уже четыре года поселения и должен был в ближайшее время получить право приписки к крестьянскому обществу*. За меня заступилась монгольская экспедиция ген. Козлова8, в которой я заведовал статистической частью, и меня временно оставили в покое. Но несколько дней спустя жандармы вновь подняли вопрос обо мне, и генерал-губернатор решил, что интересы порядка стоят выше интересов статистики.

28 сентября ко мне на квартиру явился околоточный с предписанием немедленно, в тот же день, покинуть город. Но исполнить это предписание я не мог, так как лежал с ангиной, с температурой около 40. 1 марта полиция снова явилась ко мне -- справиться о моем здоровье. Мне было лучше, и я сказал, что надеюсь к концу недели поправиться и уехать в свою волость**.

Так мирно протекала жизнь в Иркутске в то время, когда в Петрограде представители старого, низвергнутого правительства уже сидели под арестом в министерском павильоне Государственной думы!

* По закону каторжане после отбытия каторги оставались в ссылке 10 лет, но этот срок в 1913 году манифестом по поводу 300-летия Дома Романовых был сокращен всем до четырех лет.

** В село Жилкино, расположенное недалеко от Иркутска, на другом берегу Ангары.

* * *

О революции Иркутск узнал по телеграфу. Почта шла из России до Иркутска 8 суток. Письменные или печатные сообщения о беспорядках, начавшихся в Петрограде 23 февраля, мы могли получить, самое раннее, 3 или 4 марта, и потому телеграммы о победе революции опередили письменные сообщения о ее начале.

28 февраля (а может быть, еще вечером 27-го) А.Р. Гоц9 получил телеграмму от родных, живших в Москве: "Поздравляем, скоро увидимся". Телеграмма сразу стала известна чуть ли не всему городу и вызвала среди ссыльных большое волнение. Большинство понимало ее в том смысле, что родные Гоца из надежного источника узнали о предстоящей амнистии. Но находились скептики, которые считали более правдоподобным иное трактование: "Скоро увидимся" означает, что всех родных Гоца высылают в Сибирь. А "поздравляем" поставлено ими в шутку.

Поздно вечером 28-го генерал-губернатор пригласил к себе несколько человек из местной радикально-народнической интеллигенции и в довольно сбивчивых выражениях предложил им созвать в Городской думе совещание местных общественных организаций, чтобы обсудить вопрос о создании авторитетного центра на случай могущих возникнуть в городе беспорядков. Общественные деятели пытались уверить генерал-губернатора, что никаких волнений в Иркутске не предвидится. Но Пильц продолжал настаивать: никто, мол, не знает, что будет завтра, время тревожное, общественный центр надо создавать немедленно -- на всякий случай. Под конец он признался, что в Петрограде "неспокойно", но более определенных сведений от него получить не удалось.

Ночью трещали по Иркутску телефонные звонки. Среди городских общественных деятелей и политических ссыльных обсуждался вопрос: что делать дальше? Общее мнение было, что все усилия должны быть направлены на то, чтобы организовываться. В сущности, к этому сводилось и предложение генерал-губернатора. Послали человека в Усолье к Ир. Церетели10, с приглашением приехать немедленно, ввиду событий исключительной важности. А 1 марта (помнится утром) прошла по си-бирскому железнодорожному проводу телеграмма Бубликова11, приглашавшая всех служащих оставаться на своих постах и продолжать работу. Не помню точного текста этой телеграммы, не помню также, было ли употреблено в ней слово "революция". Во всяком случае, в телеграмме упоминалось о "Временном комитете Государственной думы"12, и из текста ее было ясно, что к этому Комитету перешла правительственная власть.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 88
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать 1917-й - Год побед и поражений - Владимир Войтинский торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться