Суккуб - Георгий Смирнов

далеко в дали, в недрах его головы как шепот сухого ветра пустынь возникли слова… «Ты правда этого хочешь?»

Отвечать сил уже не было, и Самуэль только кивнул головой. Но ветер в его голове не унимался. Жарким потоком он возникал из его подсознания, шепот его становился громче, невнятнее, и тем не менее он услышал опять… «Ты в этом уверен?»

— Да. Да, да, да! ДА! — голос его сорвался на крик. — Да…

Сэм обессилел, попытался опустить голову, отвести взгляд от ее глаз, но ее руки неожиданно крепко сжались, так, что лицо ее осталось перед ним.

«Ты сам этого захотел!» — Ветер превратился в шквал, он распирал голову изнутри, давил в уши, в глаза. И вдруг неожиданно стих. Только тонкой струйкой песка с бархана прошелестел «ты сам…» и умер.

Пальцы женщины ослабли, отпустили его голову, руки соскользнули на шею, нежно пробежали по плечам. Самуэль почувствовал необычайную легкость, тело его охватила сладкая истома, он закрыл глаза, полностью подчиняясь теплу ее ладоней. Волна жара дохнула ему в лицо, и он почувствовал, как ее губы коснулись его губ. Он потянулся им на встречу, он впился в них, раскрывая, раскрываясь, он давил их, мял, он хотел их, но неожиданно все оборвалось. Темнота.

*****

Самуэль чувствовал, что сходит с ума, но ему было уже все равно. Каждую ночь он ждал ее появления, и она приходила… Как она возникала в его квартире, в какой час являлась она в его дом — он не знал. Просто нужно было лечь спать, но в какой-то момент что-то будило его. Он вскакивал с постели и спешил на кухню, где его ждали одинокая свеча в старинном бронзовом семисвечнике, бутылка волшебного вина и она. Он не спрашивал ее ни о чем. Они вообще не разговаривали. Им нужна была только страсть, экстаз, танец двух сплетающихся тел, тяжелое дыхание, капли пота и гулкие удары сердец в унисон. Они пили друг друга до дна. Их любовь была безумием. Их страсть была вожделением, звериной похотью. Самуэль тонул в ее ласках, захлебывался ими. Он не помнил, как она уходила, он вообще не мог вспомнить ни одного финала их любовных игр. Просто каждую ночь он умирал, растворялся в водовороте боли и сладострастия. Правда, не до конца.

Просыпался он поздно, совершенно разбитый. Едва раскрыв опухшие глаза, он шарил дрожащей рукой по тумбочке у кровати и, нащупав пачку сигарет, тут же закуривал. Потом вставал и шел на кухню, варить кофе. Когда кончился кофе в зернах, он перешел на растворимый. Ему стало все равно. Внутри его поселилась пустота.

Он бросил работу, забыл друзей и прежних любовниц. Они, правда, забыли его не сразу. Первое время телефон звонил, не умолкая, пару раз даже кто-то заходил к нему, топтался на площадке перед входной дверью. Сэм не брал трубку и не открывал. Потом звонки потихоньку прекратились, о нем забыли. Слишком быстро забыли, что еще более укрепило его отвращение к своей прежней жизни. Он ничего там не оставил, никому не был должен, скорее, были должны ему, должны все те годы, которые он бесцельно тратил на ерунду. Но черт с ними со всеми, они не достойны даже его воспоминаний. Они по прежнему мертвы, за то он — ожил! Он с нетерпением ждал ночи, ходил, неприкаянным, из угла в угол днем, щурясь от этого слепящего серого света, проникающего сквозь занавески, ненавидя эту хмурую, тоскливую зиму. Только раз он выбрался на улицу, добрел до парка и стоял под деревьями, а на лицо его сыпал снег, такой редкий в этом городе. Солнце заходило, сумерки опускались на улицы, и уже зажигались первые фонари. Именно в этот момент Самуэлю показалось, что чего-то он все-таки потерял. Он не мог объяснить, что именно, но в его душе шевельнулось робкое чувство, которому он раньше не был подвержен. Оно называлось ностальгия.

В этот день, вернувшись домой, Самуэль задумался, а так ли все ладно, как ему кажется? Он взглянул на себя в зеркало и обомлел: на его плохо выбритом, осунувшемся лице жили только глаза. Нездоровый блеск их заворожил даже его самого, тлеющими углями глядели они на мир из глубин потемневших, впалых глазниц. И блеск этот звался безумием, и имя ему было — одержимость.

Тогда Сэм испугался в первый раз. Он оглянулся на свою прошлую жизнь, и она показалась ему не так уж и плоха. Он посмотрел на нынешнюю — и она его ужаснула. Как он не понимал своего счастья тогда? Просто пить пиво с друзьями, тянуть нудную лямку работы и крутить недолгие интрижки с женщинами… Глупо? Возможно. Но тысячи миллионов людей живут именно так и даже не задумываются об этом. Бессмысленно? А какой вообще в жизни смысл? В нашей монотонной жизни даже не винтиков — пылинок! — под брюхом чудовищного монстра, зовущегося Цивилизацией? Скучно? Да просто надо быть проще, вычистить свою голову от этого ужасного хлама, накопившегося благодаря куче прочитанных книг. Кто их авторы? Зачем бередят они наши души? Зачем они ищут в жизни смысл, которого не может быть для таких ничтожеств, как мы, мельчайших квантов в масштабах даже Солнечной системы, не то что Космоса? Смешно. Срочно записаться на прием к своему психоаналитику, уж он-то поставит меня на ноги, не даром же им дипломы выдают!

Однако, с другой стороны, есть она…Она! И лучшего с ним не случалось за всю его жизнь. Странная ночная гостья, она приходит к нему каждую ночь, а, значит, он ей нужен! И она нужна ему, она — наркотик, сон, но стоит для него дороже всех благ этого пустого мира. Да и кто поручится, что он существует, этот мир? Может, он только снится ему, Самуэлю, но сон этот тяжел и навязчив.

Неужели он, Самуэль, так и согласится жить в бреду, во сне, до самой своей смерти, и именно тогда, когда истинная жизнь пытается его разбудить? А, может, стоит проснуться, и он способен будет повелевать этим миром грез, его грез? И он соединится с женщиной, разбудившей его, уже навсегда. Не надо ему будет тогда ждать каждую ночь, ждать, как освобождение от этой серой тоски, что пожирает его днем? И какие горизонты откроются тогда перед ними… Даже дух захватывает!

Самуэль вернулся в гостиную, сел в кресло и потянулся за сигаретой. Пачка оказалась пустой. Сэм скомкал ее и злобно запустил в стену перед собой. Пачка ударилась в сломанные часы и