Марш через джунгли - Дэвид Вебер

Однако у любого материала есть предел прочности. У молекулярной брони морпеховской униформы он был очень высок — и все-таки существовал. Первая бусина при соприкосновении с полимерным слоем разрушилась, и мельчайшие металлические и стеклянные осколки брызнули вверх, усеяв подбородок и горло часового черными точками, словно перцем. Это произошло в тот миг, когда пальцы пехотинца легли на рукоятку личного оружия, а сам он, сместив центр тяжести, начал опускаться, точнее падать, в позицию для стрельбы с колена. Вторая бусина ударила в китель пятью сантиметрами выше первой. Она также разлетелась вдребезги, но избыточная кинетическая энергия, не успев перераспределиться, ослабила внутримолекулярные связи полимера.

Третья завершила дело. Она летела вслед за второй, но чуть ниже, под ее ударом кинетическая броня разбилась, как стекло, и большая часть вещества и пули, и брони проникла в уже ничем не защищенную грудь морпеха.

Мичман Гуа стерла кровь с пульта управления и приложила к поверхности температурного сканера крохотное устройство. Кодов доступа в инженерный отсек у нее не было, ее внешность компьютер тоже не опознал бы, но в любой системе предусмотрена возможность сокращенной процедуры, и эта не была исключением. Система безопасности видела сейчас инфракрасное изображение главного инженера «Деглопера», точь-в-точь соответствующее хранящимся в ее памяти параметрам... Мичман вошла в открывшийся люк и огляделась. Отсутствие в отсеке людей ее порадовало, но не удивило.

Инженерный отсек был поистине гигантским — более трети внутреннего объема космического корабля.

Большую часть этого пространства занимали катушки туннельного двигателя и питавшие их конденсаторы. Они жадно поглощали энергию, наполняя отсек своим трескучим пением и обращая в пыль эйнштейновскую концепцию действительности. Ибо превысить скорость света, в общем-то, можно, просто это требует чудовищной мощности, и туннельные двигатели потребляли внутреннее пространство корабля не менее жадно, чем необходимую им энергию.

При этом, независимо от массы корабля, напряженность поля, генерируемого туннельным двигателем, была величиной более или менее фиксированной. Как и у фазового двигателя, у туннельного существовал предел, выше которого мощность поля подняться не могла, зато этому полю было безразлично, какую массу перемещать, лишь бы эта масса помещалась в пространстве поля. Именно благодаря этому обстоятельству и могли сражаться среди звезд разнообразные могучие имперские и республиканские космические флоты. И именно этим объяснялись несусветные размеры межзвездных транспортов.

Однако в основе всего лежала энергия. Чудовищная, с большим трудом контролируемая энергия.

Мичман Гуа повернула налево и зашагала по извилистому коридору, сопровождаемая беспокойным звуком звездной песни туннельного двигателя.

Выйдя на палубу, сержант-майор Косутич кивнула часовому перед складом боеприпасов и тут же отступила назад. Часовой, новобранец из первого взвода, продержал ее у люка до тех пор, пока она не провела температурное сканирование лица, удостоверившее ее личный номер. Он действовал именно так, как должен был, и честно заслужил одобрительный кивок сержант-майора. Тем не менее Косутич взяла на заметку: следует безотлагательно переговорить со старшим сержантом Маргаретой Лэй, взводным новобранца. Было очевидно, что, узнав сержант-майора, часовой расслабился, и теперь следовало по новой втемяшить ему, что ни на мгновение нельзя терять бдительность и надо подозревать всех и всегда. Особый полк без устали воспитывал в своих солдатах непреходящую паранойю. Другого способа осуществлять эффективную охрану человечество пока не придумало.

После первых успехов человечеству понадобилась почти тысяча лет, чтобы появились чипы-имплантанты, адекватно взаимодействующие с нервной системой человека без вредных побочных эффектов. «Зональные управляющие медиатрон-модификаторы» постоянно совершенствовались, и последние поколения имплантируемых чипов-«зуммеров» стали ночным кошмаром для всех координаторов служб безопасности, поскольку их можно было запрограммировать на тотальный контроль над телом носителя. Если такое случалось, несчастная жертва полностью утрачивала власть над собственными действиями. Морпехи называли таких живых роботов «зумби».

В некоторых государствах даже разработали специальные «зуммеры», чтобы управлять поведением осужденных преступников. Однако в большинстве сообществ, включая Империю Человечества, использование компьютерных чипов для контроля над человеком считалось незаконным во всех сферах деятельности, кроме военной. Морпехи без стеснения использовали «ЗУММ» для повышения эффективности в бою, но даже они относились к имплантам с настороженностью.

Наибольшую опасность представляли хакеры. Человека со взломанным «зуммером» можно заставить сделать буквально что угодно. Всего за два года до описываемых событий некто оставшийся неизвестным пытался убить премьер-министра Альфанской империи, используя управляемого высокопоставленного чиновника. Способ, к которому прибег убийца-хакер, оказался до смешного простым, но это выяснилось только после расшифровки протокола деятельности импланта. В зуммерах, в частности, предусмотрена возможность ввода информации с помощью радиосигнала, а при обыске в вещах чиновника нашли крохотное передающее устройство, замаскированное под антикварные наручные часы. Следователи предположили, что он получил их в подарок. Впрочем, откуда он взял эту штуку, в конечном счете не важно. С тем же успехом чиновнику могли подарить ящик Пандоры со спрятанным внутри демоном. Пробил час — и демон, взломав зуммер, захватил тело бывшего хозяина.

С тех пор весь личный состав Особого полка и все приближенные к императорской семье, от советников до слуг, постоянно подвергались выборочным проверкам, а протоколы безопасности зуммеров регулярно обновлялись. Косутич все это прекрасно знала — не хуже, чем тот факт, что неуязвимой защиты на свете не бывает.

Ева сделала пометку насчет Лэй в памяти собственного зуммера и невольно усмехнулась, оценив иронию положения. До службы в морской пехоте она вообще не имела дела с имплантами, зато теперь зависела от них ничуть не меньше, чем любой ее сослуживец. Усмешка получилась ироничная и в то же время горькая: для Косутич помощники-зуммеры стали единственной по-настоящему серьезной угрозой.

Она шагнула на эскалатор и еще раз сверилась с расписанием дежурств. Хагези был назначен в инженерный. Хорошие у нее ребята, но слишком неопытные. Совсем неопытные. Дьявол, да все они по большому счету молокососы. Восемнадцать месяцев в Бронзовом — этого, конечно, должно хватить, чтобы стать профессионалом в своем деле, но ведь большинство опытных бойцов перевелись в Стальной. А те немногие, кто остался, как правило, не числились в списках отличников. Она вспомнила сержанта Джулиана и рассмеялась. По крайней мере один лучший из лучших у нее есть. Теперь осталось напомнить Хагези, что служба в этом прекрасном подразделении означает вечную дружбу с паранойей.

Она замерла посреди алой лужи, растекшейся из тела морпеха. Проверять пульс было бессмысленно: никто не может выжить, потеряв столько крови. К тому же у нее было слишком много забот, чтобы тратить время на театральные жесты. Долго размышлять не понадобилось — в Императорском особом полку морской пехоты не имели обыкновения производить в старшие нонкомы тугодумов, — но какое-то время все же ушло на то, чтобы собраться с духом и выбрать единственно правильное решение.

Она включила передатчик:

— Дежурный сержант. ЧП в инженерном. У нас дыра. Общую тревогу не объявлять, — и прервала связь.

Дежурный напрямую свяжется с Панэ, морпехи пользуются шифрованной связью, и даже если у убийцы есть сообщник, он ничего не услышит. Правда, диверсант — а скорее всего убийца планировал именно диверсию — вполне мог разбросать за собой полдюжины жучков. В таком случае он вскоре узнает, что его преступление обнаружено.

Косутич отстегнула от пояса погибшего часового штатный «нюхач» — ручной анализатор — и обследовала люк. Никаких следов взлома. Она ввела код доступа. Едва люк приоткрылся, Ева стремительно нырнула внутрь, держась как можно ближе к полу. Кровь уже сворачивалась, а труп начал остывать, так что вряд ли за стенкой поджидал убийца, но Ева Косутич точно не дослужилась бы до сержант-майора, полагайся она на разнообразные «вряд ли».

— Инженерный. Говорит сержант-майор Косутич. — Она снова связалась с дежурным. — Нет, повторяю, общую тревогу не объявляем. В отсеке, возможно, находится диверсант. Часовой мертв.

Она провела «нюхачом» вокруг себя. Прибор уловил множество тепловых следов. Они были повсюду, и почти все они вели прямо, в глубь отсека. Все, кроме одного. Единственная тепловая дорожка, отделявшаяся от общего клубка, уводила влево, и выглядела она более свежей, чем стальные.