Первая площадка (полигонные зарисовки) - Евгений Гаврилин

С этими ночевками в казарме, кстати, связан один очень интересный эпизод. По прошествии некоторого времени, когда я уже пообвыкся в полку, появились товарищи и друзья, в командировку в полк приехал один мой друг, старший лейтенант Кореньков Петр Петрович. Петр служил в радиолокационной роте недалеко от Батуми. Я у них познавал азы боевого дежурства. Там мы с ним познакомились и подружились.

Так вот, этот Петр Петрович, приехав в полк, не успел закончить в один день дела и решил заночевать. Поскольку места в нашей ночлежке были уже заняты, я ему предложил отправиться со мной в солдатскую казарму. Он согласился. Устроились рядом на солдатских кроватях, лежим в полудреме и потихоньку разговариваем. Я лежу на боку, повернувшись лицом к Петру, а он – на спине, и на фоне окна мне отчетливо виден его профиль. Вдруг вижу, по одеялу Петра бежит мышь. Она шустро пробежала по его накрытому одеялом туловищу, прошмыгнула по лицу и куда-то соскочила. Петр онемел от ужаса. Немая пауза длилась секунды две-три, затем ночную тишину расколол рев Петра Петровича. Дико крича, он вскочил с кровати, начал плеваться и нещадно материться. Вся казарма проснулась, я пытался его успокоить, но это только подливало масла в огонь. С великим трудом удалось Петра угомонить, но спать он отказался наотрез. Мы вышли на улицу, посидели, Петя успокоился, и мы пошли «добирать» остатки сна. Спустя сорок лет мы неожиданно встретились уже в Тарасовке. Оказалось, что он давно на пенсии, живет недалеко, в нашем же районе, в городе Пушкино, прочитал как-то в местной газете заметку про меня и нашел. Первое, о чем он меня спросил, а помню ли я, как в казарме по его лицу и губам пробежала мышь. Посмеялись. Эпизод, конечно, смешной, но и грустный одновременно. Прослужив более тридцати лет в нечеловеческих условиях, Петр уволился из армии в звании майора, здоровья нет, с женой в разводе, в душе пустота и страшная апатия. Таких вот веселых эпизодов с очень грустным окончанием в жизни было предостаточно.

Я продолжал осваивать армейскую службу. Это действительно была специфическая учеба в своеобразном «армейском университете». Специфичность учебы состояла в том, что теоретически по специальности, конечно, я подготовлен был весьма прилично. Достаточно сказать, что в полку я был единственный инженер с высшим образованием (если не считать заместителя командира полка по вооружению). Это, с одной стороны, давало несомненные плюсы: мне значительно проще было осваивать материальную часть. С другой стороны, были и несомненные минусы, правда, иного, морально-этического характера (типа «мы академиев не кончали»). Порой бывало обидно, но это все же несмертельно. Тем более что у нас в службе вооружения были профессионалы высочайшего уровня, в большинстве своем – настоящие офицеры и исключительно порядочные люди. С особой теплотой и уважением я вспоминаю Валентина Ярмоловича. Он занимал должность инженера полка. Наблюдать, как он работает, было истинное наслаждение. На вооружении в полку в то время состояло более трех десятков радиолокационных станций самого различного типа и назначения. Надежностные характеристики их были не очень высокие, они часто ломались и выходили из строя. С утра до поздней ночи, а зачастую и ночью шли звонки из радиолокационных рот с просьбами о помощи. И эту помощь обеспечивал Валентин. Казалось, он знал наизусть все принципиальные схемы всех локаторов, поскольку, выслушав сообщение и задав несколько уточняющих вопросов, он однозначно, с некоторым налетом сарказма, говорил ждущему помощи, куда ему необходимо «залезть», какой элемент заменить и как проверить после этого работу станции. Буквально через минуты раздавался звонок, и радостный голос совсем недавно терпевшего бедствие докладывал, что все в порядке и радиолокатор снова введен боевой режим. Валентин пользовался всеобщей любовью и уважением. А если к этому еще добавить, что у него к тому времени была красавица жена и очаровательнейший шпаненок – сын Вовка, то можно представить, насколько эффектно смотрелась эта семья. Много десятков лет спустя мы с Валентином встретились вновь, и должен сказать, что, несмотря на прожитые непростые годы, он остался таким же обаятельным, добрым и очень симпатичным человеком. Слава Богу, что на земле есть такие люди!

Но обучение мое проходило не только по части ремонта и эксплуатации вооружения. Заниматься приходилось всем. Строить, доставать строительные материалы, месяцами ездить старшим машины. Принцип «салага есть салага» действовал во все времена и, наверное, действовать будет, по крайней мере в нашей армии, еще долго. В той связи весьма показателен один эпизод, который произошел со мной, когда я осваивал «искусство» старшего машины по доставке гравия из устья реки Чорох в расположение полка для строительства погрузочно-разгрузочной площадки. Однажды, загрузившись гравием, мы возвращались в расположение полка. Отъехав недалеко, увидели впереди небольшую отару овец, которую гнал пастух. Стали потихоньку объезжать ее с левой стороны почти по обочине дороги. Едем осторожно и очень медленно, не более пяти километров в час. Как только машина поравнялась с отарой, пастух кнутом со всей силы бьет крайнюю овцу, и та от боли шарахается прямо под колеса нашей машины. Водитель мгновенно тормозит, машина останавливается практически сразу, но какой-то путь (не более тридцати – пятидесяти сантиметров) все же проходит. Этого оказывается достаточно, чтобы бампер машины слегка овцу задел. Овца падает. Пастух подбегает, берет ее на руки и начинает вопить истошным голосом. Откуда ни возьмись, как по волшебству, набегает толпа грузин, все горланят по-своему, машут руками и демонстрируют неподдельную агрессию. Понять ничего невозможно, пытаюсь как-то объяснить ситуацию и доказать нашу невиновность. Как оказалось позже, это было не доказательство невиновности, скорее, это была демонстрация моей наивности. И довольно скоро я это понял, так как очень быстро появился военный автоинспектор в звании капитана и все популярно мне объяснил, предварительно отобрав права у моего солдата-водителя. Оказывается, я попался на стандартной ситуации, которая специально организовывалась местными с нами, военными. Пастух бил изо всей силы овцу, та попадала под колеса автомобиля, и вот вам: налицо в чистом виде бесчинство по отношению к местным жителям – одно из самых тягчайших преступлений в то время в нашей стране, пропитанной дружбой народов. Просветив меня, капитан на прощание сказал: «Попробуй с ними договориться, иначе мы лишим прав водителя». С тем и убыл. Пошел я договариваться с аборигенами. Говорю: «Ну, что вы хотите?» «Заплатите за овцу», – говорят. «Сколько?» – спрашиваю. «Восемьсот рублей», – говорят. «Да вы что, корова дешевле стоит!» Договорились на пятьсот, хорошо, что в этот день у меня как раз была получка и деньги были со мной. Как только я расплатился, толпа мгновенно исчезла. Приехали в комендатуру, капитан смеется: «Уладил?» Отвечаю: «Уладил». «За сколько?» – спрашивает. «Пятьсот», – отвечаю. «Дороговато, – говорит, – но все равно молодец, а то бы шуму было много». Вернул права водителю, тот потом благодарил меня здорово. Он ведь был водитель второго класса и через месяц уже увольнялся из армии. Лишение водительских прав грозило ему большими сложностями с трудоустройством на гражданке. В части надо мной офицеры подтрунивали, наверное, недели полторы. Каждый обязательно интересовался, сколько заплатил, где баран и когда шашлыки будем жарить. Узнав, что барана я не взял, картинно вздыхая, сетовали, что нужно было бы барана забрать.

Весьма интересные встречи у меня были со сверхсрочниками. В то время практически все должности сверхсрочников занимали старшины, участники Великой Отечественной войны. Это было очень интересное и весьма специфическое братство. Приезжая на сборы в полк, они обязательно привносили какую-нибудь оригинальную и нестандартную струю. Весьма показательным был один розыгрыш, который они провели, на мой взгляд, просто блистательно. Среди сверхсрочников был старший сержант – заведующий солдатской столовой, изрядный жмот, нечистый на руку. А надо отдать должное, что старшины рот были по-настоящему заботливыми отцами солдат и в первую голову заботились о том, чтобы солдат был накормлен и обихожен. Вот почему они терпеть не могли этого нечистоплотного жмота. А у того была голубая мечта – получить звание старшины и как бы сравняться со всеми сверхсрочниками. Однажды, прибыв на сборы, эти маститые старшины уговорили своего сотоварища в штабе и с его помощью создали «липовый» приказ командира полка о присвоении заведующему солдатской столовой звания «старшина». Приходят к нему и говорят: «Ты чего же зажимаешь обмывку, звание получил и молчишь?» Тот перепугался и спрашивает: «Какое звание?!» А они ему – приказ под нос: мол, читай. У того от радости дух перехватило, когда он увидел приказ с подписью и печатью. Устроил он, конечно, грандиозную попойку, а на следующий день в погонах старшины явился на службу и попался на глаза командиру полка. Тот опешил: «Ты чего вырядился, почему нарушаешь форму одежды?» Зав. столовой растерялся и заикающимся голосом прошептал: «Как, товарищ полковник, нарушаю, вы ведь сами мне звание присвоили!» Командир сразу понял, чьих рук эта проделка. Приказал этому незадачливому карьеристу сменить погоны на прежние, вызвал всю ту компанию cтаршин и отругал основательно. Наказывать не стал, понимая, что проделка эта не со зла, а в воспитательных целях. Кстати, уж коль речь зашла об этом горе-руководителе столовой, вспоминается еще одна примечательная история. Зав. столовой завел поросенка, благо отходов в столовой много. А в Грузии весьма оригинально выращивают свиней, их просто выпускают со двора на волю, и они сами бегают и добывают себе корм. И этот деятель поступил так же, выпустив своего поросенка на волю. К этому времени в нашем офицерском городке образовалась целая стая из бездомных собак, которые с утра до поздней ночи носились с диким лаем по территории городка. Так вот, как-то так случилось, что вожаком собачьей стаи стал этот самый поросенок, и начали твориться жуткие вещи. Вечером пройти безопасно к дому было практически невозможно. Как только человек приближался к домам, вся эта орава, ведомая поросенком, бросалась на него с диким лаем. Освещение в городке было слабое, и в темноте было трудно понять, что это за орава и каковы ее намерения. А намерения были самые агрессивные, и, что самое удивительное, именно со стороны поросенка. Если собаки только лаяли во все горло, то поросенок, тихо похрюкивая, просто рвал офицерские брюки клыками. Многие защитники отечества пострадали от этого мерзавца. И когда их число превысило разумные пределы, они вынуждены были обратиться к командиру полка, чтобы он приказал этому горе-хозяину ликвидировать «специалиста по офицерским штанам», что и было незамедлительно сделано. Правда, тишина в городке после этого не наступила, но брюки офицеров стали носиться дольше.