Первая площадка (полигонные зарисовки) - Евгений Гаврилин

Два события тех лет мне особенно памятны. В 1955 году умерла мама. Это был удар страшной силы. Маму я очень любил. Она была очень больным человеком, и на ее долю выпала крайне тяжелая жизнь, полная тревог и огорчений. Съездил на похороны. Они были весьма скромные, хотя ее многие знали и уважали. Маму отличала какая-то особая мудрость, способность быстро и очень глубоко разбираться в самых сложных жизненных коллизиях. Она многому меня научила. Я, часто сталкиваясь с какой-нибудь сложной проблемой и найдя правильное решение, с благодарностью вспоминаю ее науку и непременно удивляюсь, откуда и как она могла набрать такой большой жизненный капитал. Ведь прожила она всего сорок девять лет. Мне думается, что царство небесное должно было непременно для нее открыть ворота в рай.

Следующее событие в моей жизни сыграло особую роль. Я встретил ЕЕ. Но об этом потом, если будет возможность сохранить целостность изложения материала.

Итак, академия, высочайший уровень преподавания в ней явился следующим, после школы, базисом в моей, теперь уже профессиональной, подготовке. Вот уже много лет, как наша академия осталась за границей, на территории Украины, но ее имидж так же высок, как и в прежние годы. К сожалению, в прошлом году ушел из жизни Яков Давыдович Ширман выдающийся ученый в области радиолокации, который создал потрясающую научную школу в этой области и воспитал десятки, точнее сотни, докторов и кандидатов наук.

Армейские университеты

Далее мое образование проходило следующим образом. В 1959 году после окончания академии я был направлен для прохождения службы в Закавказье, в 27-й радиотехнический полк противовоздушной обороны.

Небольшое отступление. По окончании академии нам предоставлялся месячный отпуск, который я, естественно, собирался провести дома, в Тарасовке. Готовясь покинуть альма-матер, мы начали собирать свои нехитрые пожитки. Оказалось, что вещей набралось не так уж и мало, обмундирование выдавали в то время полностью все, что положено (повседневное для строя и выходное, полевое и прочее). Ребром встал вопрос, как всю эту кучу обмундирования транспортировать. После некоторых размышлений пошли на рынок выбирать «тару». Ходили долго, пока не наткнулись на кучу чемоданов, среди которых были совершенно удивительные экземпляры. Мне приглянулось одно чудовище (иначе не назовешь) из этой кучи, представляющее собой этакий шедевр деревянного зодчества. Это был чемодан гигантских размеров, сделанный из фанеры и обтянутый дерматином. Он имел две ручки и даже пустой весил довольно прилично. Но у него было одно неоспоримое преимущество: в его чрево уместилось абсолютно все мое хозяйство. Но вот поднять его одному человеку было практически невозможно. Ребята смеялись: тебе его можно оставлять на вокзале без присмотра, все равно никто не унесет. И это было близко к истине. Когда поезд пришел в Москву, меня встретил брат Саша. Осмотрев и попробовав поднять это чудище, он сразу же позвал носильщика. Носильщик за чемодан взялся бодро… с трудом оторвал его от земли и почти волоком потащил по платформе. Буквально сделав несколько шагов, остановился и стал снимать ремень с брюк, на что Саня, не утерпев, отреагировал оригинальным образом: «Ты что, штаны собираешься снимать, чтоб легче нести было?» «Да нет, – серьезно ответил носильщик, – я привяжу ремень к чемодану, вы его поднимете и поможете мне положить на спину» (в то время у носильщиков не было тележек, и вещи они таскали на себе). Мы помогли ему поднять чемодан на спину, и он, несчастный, его понес. Смотреть на него было жалко. Мужичок, очевидно, был далеко не Жаботинский и к тому же наверняка поддающий, поскольку от натуги покраснел как рак, на что Саня опять же отреагировал должным образом: «Ты не помрешь случайно по дороге?» «Да нет, я здоровый», – прохрипел носильщик, явно выбиваясь из последних сил. Мы с трудом добрались до стоянки такси и, щедро расплатившись с обрадованным носильщиком (который, по-моему, был больше рад не нашей щедрости, а тому, что расстался наконец-то с этим монстром ремесленного искусства), поехали на Ярославский вокзал. До дома этот чертов чемодан мы весь оставшийся путь несли вдвоем. Кстати, примерно аналогичная история с носильщиком произошла на вокзале в Тбилиси, куда я приехал по завершении отпуска. Этот чемодан еще долго служил мне, выполняя не только функцию чемодана, но являясь одновременно и моим шкафом, в котором я хранил всю свою армейскую форму, белье и прочее. Путь его завершился в Тарасовке, куда удалось перебраться через много-много лет.

Итак, завершив отпуск, я оказался в городе Тбилиси, в штабе корпуса противовоздушной обороны, где должен был получить назначение в конкретную часть. После некоторых формальных бесед с руководством корпуса я получил направление, как уже говорил, в 27-й радиотехнический полк, располагавшийся в городе Батуми, куда и выехал в этот же день поездом. В этом месте хотелось бы приостановить дальнейший рассказ и поделиться некоторыми размышлениями и наблюдениями.

Я не случайно упомянул о проведенных формальных беседах с руководством корпуса. Это, действительно, были формальные беседы, скорее всего – для «галочки». С подобной практикой мне приходилось встречаться весьма часто и в будущем. Первая встреча впервые прибывшего на службу в действующую армию офицера все же не должна была носить столь откровенно формального характера. Очень часто сегодня можно услышать упреки в адрес самых высоких руководителей страны о том, что последние годы армия разрушается, что теряются какие-то основополагающие принципы ее построения, и тому подобное. Мне представляется, что все эти процессы начались не сегодня, а значительно раньше. Размывание понятия «офицерский корпус» уже шло достаточно давно, задолго до моего прибытия в действующую часть. Прибыв в корпус, а затем в полк, я не ощутил того состояния, которое свидетельствовало бы о том, что оказался в тесной офицерской среде, где господствуют дружба, взаимовыручка, честь. Думается, основной вклад в размывание офицерского корпуса внесли политработники. Я всегда вспоминаю крылатую фразу одного из наших преподавателей академии, боевого летчика, участника Великой Отечественной войны, кавалера шести орденов Боевого Красного Знамени, который на занятиях частенько произносил такую фразу: «Самые глупые люди – это политработники». Во время войны, может быть, их влияние на все процессы было не столь велико, но когда закончилась война, они развернулись в полную силу. Вот тогда эта глупость стала фактически основным инструментом реализации государственной политики нашей страны. Отсюда и знаменитая кукуруза, и «Малая Земля», и перестройка, и последующие реформы. Не могло это не отразиться и на армии, на офицерском корпусе. Достаточно ярким примером служит расправа с величайшим полководцем всех времен Георгием Константиновичем Жуковым. Что тогда говорить о других? А эти «знаменитые» сокращения армии на миллион двести, затем на шестьсот тысяч человек? А какие офицеры попали под этот топор? Люди, прошедшие войну, грамотные специалисты, офицеры чести. Много было их и у нас в полку, и почти всех вырубило это бездумное сокращение. Причем людей выбрасывали на улицу, как бездомных собак. Не имея достаточной выслуги лет, они оказывались в отчаянном положении. Жены не могут найти работу, да и самих офицеров никто на работу не берет. Это же Грузия, надо понимать, но понимать никто не хотел! У каждого офицера двое-трое детей… Страшная картина, больно и грустно вспоминать об этом. Это было самое настоящее уничтожение офицерского корпуса как неформального объединения, выполняющего по духу функции элитной стабилизирующей структуры всего нашего общества.

Одним из направлений этого разрушительного процесса, воздействие которого я испытал на себе прибыв в часть, было формальное, если не сказать наплевательское, отношение к молодым офицерам, начинающим армейскую службу. Действительно, попробуйте оценить состояние молодого офицера, только что прибывшего в часть и побеседовавшего с командиром полка. Что ему говорят. С жильем помочь не можем, единственно чем располагаем, так это комнатой для приезжих из радиолокационных рот офицеров, в которой две кровати. Ни совета, ни рекомендаций, каким путем можно найти жилье и как устроиться человеку, который впервые в этом городе, совершенно не в курсе ситуации и порядков в нем, да и в полку тоже. Комната для приезжих представляла собой каморку площадью метров девять. Две кровати практически всегда были заняты командированными, так что, чуть задержишься, на твоей кровати уже кто-то спит. Где ночевать? Идешь в казарму на свободное место, хозяин которого в этот момент находится на дежурстве.

С этими ночевками в казарме, кстати, связан один очень интересный эпизод. По прошествии некоторого времени, когда я уже пообвыкся в полку, появились товарищи и друзья, в командировку в полк приехал один мой друг, старший лейтенант Кореньков Петр Петрович. Петр служил в радиолокационной роте недалеко от Батуми. Я у них познавал азы боевого дежурства. Там мы с ним познакомились и подружились.