Игра скомороха - Ddntes

— Понял.

Ну, давайте. Сейчас узнаю, что это за знаменитый процесс синхронизации. О, пошло…

Стены капсулы замерцали, словно отдалились, начали растворяться… Откуда‑то пришло умиротворение, быстро сменяющееся недоумением… Недоверие… И по мозгам ударила тьма.

Мисато была раздражена. Мисато была возмущена. Мисато просто бесилась.

«Маленький гаденыш, торговаться он вздумал! Прибью!»

Девушка не признавалась сама себе, но ей было стыдно. Какой‑то мальчишка, пусть необычный, пусть недомолвками просто выторговывал себе побольше. И не отказался же от пилотирования, а она ему пистолетом…

Впрочем, на пистолет ему было плевать. Ему повеселиться только дай — ржал как сумасшедший всю дорогу, когда неслись прочь от Ангела.

«Словно сумасшедший… А ведь и верно! Он же говорил, что у него не все в порядке с головой!» — сама девушка в это не совсем поверила. Ну, придуривается мальчишка, говорит в странной манере, что тут такого?

Мисато передернула плечами.

С сумасшедшими… Именно полностью невменяемыми психами встречаться ей доводилось — и во времена сразу после Удара, и во времена боевых действий в Китае и Африке. Особенно в Африке, когда один из жителей деревни, через которую проходила колонна, выскочил на улицу с автоматом, и принялся поливать очередями всех подряд, не разбираясь где свои, где чужие, вопя что‑то бессвязное.

«А теперь такой вот… Мальчишка будет управлять Евангелионом…»

Мелькнувшая мысль чем‑то царапнула девушку. Она нахмурилась.

«Мальчишка… Сколько ему лет?» — вдруг до Мисато дошло, что же так зацепило ее, — «Тринадцать? Четырнадцать?»

Капитан, пожалуй не смогла бы сказать, чего было больше в испытываемых ею эмоциях — отвращения к себе, или опаски, густо замешанной на чувстве собственного бессилия.

«Но Ангелы должны быть уничтожены,» — привычная литания помогала слабо, — «Должны быть уничтожены…»

Мисато тряхнула головой, заставляя себя отвлечься от лишних мыслей.

— Так нормально? — спрашивала Акаги кого‑то в микрофон.

— Да. Нормально. — Синдзи. По–прежнему резкие, короткие фразы.

— Отлично. Готовься к синхронизации. Майя, начинай опрос цепей с первого по пятидесятый узлы.

— Понял, — раздалась очередная реплика пилота.

— Все цепи отвечают.

— Настроить гармоники. Сдвиг фазовых параметров, расширить диапазон.

— Есть.

— Нечетные гармоники с первой по двадцать пятую настроены!

— Четные гармоники по двадцать четвертую совпадают!

— Отлично. Снимаем заглушки, начать процесс синхронизации.

— Контакты с первого по восьмисотый открыты.

— Все контакты открыты!

— Процесс начался!

— Две целых одна десятая до потенциального барьера!

— Помех нет!

— Восемь десятых! Шесть! Четыре десятые! Две! Одна! Барьер пройден!

— Синхронизация! Шестьдесят два процента!

«Ну вот и все.» — облегченно выдохнула Мисато.

— Семпай! Гармоники смещаются!

— Шумы в системе обратной связи!

— Резонанс четных гармоник!

— Как так?! — Рицко была взбешена и растеряна.

— Нечетные гармоники в противофазе!

— Изменяется сигнал Евангелиона!

— Разорвать синхронизацию!

— Сигнал не проходит!

— Принудительно…

— Отставить. — холодный голос Икари Гендо резко заставил замолчать всех.

— Но командующий!.. — Рицко непонимающе смотрела на него.

— Ждите. Если в течении пяти минут ситуация не исправится, приказываю извлечь капсулу. Не раньше.

— С… С–слушаюсь. Наблюдать. В случае угасания гармоник пилота докладывать мне, — спокойным голосом сказала Рицко. Если бы Мисато знала ее чуть хуже, она сказала бы, что доктор Акаги резко успокоилась. На самом деле, Рицко была в бешенстве.

«Сейчас закурит,» — и точно, блондинка достала сигареты и зажигалку.

«Что же случилось? Неужели тоже самое, что тогда, при активации Нулевого?» — Мисато была в смятении. Странный приказ Командующего, поведение Синдзи, — «Может ли сумасшествие быть причиной бешенства Ев? Ведь если подумать, то и Рей не совсем нормальная…»

— Доктор Акаги! Сигнатура сигнала пилота изменяется! Сигнал Евы приходит в норму!

— Та–ак… Экстраполируйте тенденцию! — сама Рицко, перегнувшись через Майю уже вовсю щелкала мышью.

— Смещение накапливается! Приблизительно через тридцать секунд достигнет порога резонанса!

— Ага… Значит так… Уменьшить передаточный коэффициент цепей с пятой по двадцать шестую на ноль шесть!

Мисато смотрела на всех этих ученых, операторов, техников, перекидывающихся непонятными словами, какими‑то параметрами, и все это — не отрываясь от графиков и таблиц на мониторах.

«Битва. Это тоже битва, но на другом поле боя. Только дерутся не за метры земли, а за доли процента синхронизации.» — пришла в голову мысль.

— Резонанс!

— Есть!

— Тихо! Всем молчать! — Акаги, когда надо было, могла рявкнуть не хуже чем сержант из учебки, — Синдзи? Ты меня слышишь?!

В командном центре повисла тишина.

— Да. Слышу. Слышу. — голос сдавленный, веселый.

Стало сразу легче дышать.

— Как ты себя чувствуешь?

— Неприятно. Атакован. Такие ощущения. Был атакован Евой. Не был предупрежден. Неожиданная возможность. Весело! Весело!!!

Мисато уже хотела рявкнуть на размечтавшегося пацана, но напрягшаяся фигура Рицко остановила ее. Сразу вспомнилось, как вопреки всем законам, Ноль Первая закрыла его от обломков несколько минут назад. Без питания, без пилота, просто так.

— Как ты себя чувствуешь сейчас?! — дрогнувшим от напряжения голосом спросила блондинка.

— Хорошо! Хорошо! Нормально. Контроль мой. — к последней фразе, голос Синдзи стал удивительно нормальным.

— Ладно, об этом поговорим после боя. — Рицко выдохнула, нашла Мисато глазами, и кивнула, — Сейчас капитан Кацураги проведет инструктаж…

«Хватит. Пора работать.» — Мисато тряхнула головой. Все остальное после боя…

Гнев. Гнев и ярость давили саму суть.

Кто? Не тот! Другой! Враг!

Образы, эмоции, ощущения. За гранью и на гранях разума. Вне, вовне, и снаружи–внутрь.

Невозможно думать, тяжесть сминала и перемешивала ассоциации, семантические образы теряли смысл, вербальные и визуальные развеялись.

И гигантская, невозможная, враждебная воля. Давит, размазывает, словно блины по сковороде. Печенье под прессом.

Уничтожить!!!

Уничтожить? Зачем уничтожать печенье?! Пресс! Механизм! Точно!

Нет–нет–нет.

Не так. Не дамся. Не дамся!

Враг! Уничтожил часть целого! Захватил! Обманул!

Я СКАЗАЛ, НЕ ДАМСЯ!!!

Злое веселье. Хочешь уничтожить, растоптать?! Не дам!

Хохот. Дикий, всепроникающий хохот. Мой? Мой!

В АТАКУ!

…изменяющиеся образы снов растекаются лужами по асфальту…

…запахи летней ночи, звуки ветра, играющего листьями…

…безумная ярость, за гранью самого человеческого существа…

…и таким образом, обеспечивается наименьшая связность между различными…

…образ перелистываемых страниц, мягкий шелест клавиш…

…мир припал на брюхо, как волк в кустах, мир почувствовал то, что я знаю с весны…

…предназначено для повышения степени инкапсуляции…

…убить, уничтожить…

…кроваво–красный, брат мой…

…массив целых…

…архетипические образы — продукт общественного…

…танец с клинками, безумно красивый, опасный…

Поток понятий и образов нарастал, играя множеством красок, запахов, звуков, смыслов. Вся прошлая жизнь, все воспоминания прорвали плотину, затопили, наполняя, изменяя…

И я понял, что я стал больше. Меня стало больше, тяжелее, чем врага.

Захватить, смять, разорвать! Заключить в переливающуюся золотистую клетку, сдавить в горошину, разорвать, собрать, перемешать, растереть, сжечь и развеять…

ЭКСТЕРМИНАТУС!

И все закончилось. Я тяжело вдыхал LCL, казавшуюся ледяной. Вокруг были стены, сжимающие, сдавливающие тело… И другое тело, маленькое и слабое, вдыхающее жидкость…

— Синдзи? Ты меня слышишь?!

Голос. Акаги Рицко… Персонаж аниме Евангелион…

Меня начал душить хохот. Я вспомнил, я почти все вспомнил! Это я, я был программистом, что попал под машину! И теперь я Икари Синдзи!

У меня не было семьи, одинокое прозябание в однокомнатной квартире, среди книг, строчек программного кода и компьютерных игр. Но я жил, и теперь живу…

Так, отставить эйфорию. Потом. Потом. Сейчас будет еще веселье! Драка. Еще драка!

— Да. Слышу. Слышу.

Е–ху! Уоу!

Зашибись аттракцион! Эта система подъема Евы — шикарное изобретение! Мое почтение конструкторам!

— Открыть верхний шлюз!

— Ева на позиции!

— Освободить крепления! — с щелчком отсоединились фиксаторы, держащие наплечники Евангелиона, и тут же убрались ремни, притягивающие меня–человека к ложементу.