Последний Гравёр крови - Ванесса Ли

в вихре бумаги. Она потеряла равновесие, пытаясь восстановить его, раздражение нарастало в ее груди, когда она оценивала молодого человека, в которого она врезалась. Он явно был парнем, который принадлежал этой части города: хорошо облегающий жилет торчал из-под складок его халата, обувь была вычищена до зеркального блеска, а черные волосы были аккуратно причесаны вокруг красивого лица.

— Смотри куда идешь! — проговорил он, его негодующий взгляд отражал ее собственное, пока он собирал разбросанные бумаги и папки. Но его раздражение сменилось удивлением, когда он окинул ее взглядом — ее порванная рубашка, мешковатые штаны, обнаженные руки. Золотисто-коричневая кожа, рассеянные веснушки, темные глаза. Он был ее противоположностью во многих отношениях, его черты были острыми, тогда как ее — мягкими.

Из аллеи доносился шум мусора, сопровождаемый далеким приближением Мясников. Молодой человек, должно быть, тоже это услышал, потому что он схватил ее за запястье, чтобы помочь ей встать. И только тогда она осознала, что его руки были обнажены, и он коснулся ее без колебаний, кожа на коже. Она встретила его взгляд, ожидая, что он осознает, что она является яронгезкой, но отвращения так и не появилось.

— Ты в порядке? — спросил он вместо этого, ведя ее на безопасный тротуар.

— Я… — Немногие когда-либо задавали ей этот вопрос искренне, поэтому ей было трудно найти ответ. Прежде чем она смогла это сделать, он бросил взгляд вниз по переулку, как раз когда Мясники повернули за угол.

Его глаза вспыхнули от беспокойства. — Это…?

Прежде чем он закончил свой вопрос, Нхика бросилась прочь.

Когда она свернула вниз по улице, она увидела, что трамвай уходит, и паника дрожала у нее в горле, когда она услышала рев Мясников за спиной. Чертыхаясь, она скрылась в первом переулке, который увидела, украдкой взглянув на молодого человека, в которого она врезалась. Когда Мясники появились на улице, он снова разбросал свои бумаги, замедляя их, пока они пытались обогнуть его.

— Моя вина, — сказал он, опустившись, чтобы собрать их. Мясники насупили брови, проходя мимо него, один из них споткнулся о его вытянутую ногу.

И тут они заметили ее. Когда они переступили через бумаги молодого человека, Нхика скрылась в переулке.

Она неслась по узкой улице, следуя ей, когда она изгибалась, прежде чем внезапно остановиться, когда переулок закончился непреклонной кирпичной стеной. Сердце колотилось, и, повернувшись, Нхика увидела Мясников, загораживающих другой проход.

Суетливо она искала выход, обнаружив его в низкой пожарной лестнице. Начав с разбега, Нхика взобралась на стену, пальцы зацепили нижний штырь, а ноги скреблись о кирпич, когда она тащила себя вверх. Она успела подняться на несколько ступеней, прежде чем Мясники догнали ее, самый высокий из банды вытянулся, чтобы зацепить ее за ботинок.

Крутанув своей ногой, она отбросила его, потеряв при этом ботинок. Ее босая нога скользила по холодным металлическим штырям, скользкими от крови из еще кровоточащей ладони, но она тащила себя все выше и выше, пока…

Петля проволоки зацепила ее за лодыжку, и она почувствовала толчок по ноге. Она поскользнулась, когда другой ловец зацепил ее другую ногу. Ее пальцы горели от тугости захвата, когда Мясники тащили, пока наконец она не потеряла хватку на ступенях, ее ногти царапали металл, а ладонь размазывала кровь.

Тревога пронзила ее грудь, когда она падала. Где-то по дороге ее тело ударилось о край перила, но она не смогла переориентироваться, прежде чем упала на тротуар. Что-то треснуло в ее ребрах, и она почувствовала жгучую боль.

Ее первая мысль была не о разбитых костях, а о чем-то намного ценнее: ее рука потянулась к груди, ища кольцо, которое она носила на шнурке вокруг шеи. На миг она в панике подумала, что потеряла или сломала его, пока не почувствовала его прохладу на своей коже. Только тогда она вспомнила о погоне. Ощущая вкус крови, Нхика потянула себя вперед. Ее тело разрушалось, но она вылечит его позже. С какой энергией? Об этом она тоже подумает позже.

Кровью перепачканными ногтями, она дергала за веревки, обвившие ее лодыжки. Нхика заглушила рецепторы боли, когда они вновь ожили, раскрыла дыхательные пути, когда они забивались жидкостью, выправила сломанные ребра, пока не делала слишком много одновременно, ее внимание было так рассеяно между ее телом, ловушками и крышами, что оно иссякало, как дым.

Они нависли над ней, фигуры загораживая небо. Она ползла прочь с жалкостью уцелевшего муравья, лишенного ног, но один из них схватил ее за волосы, чтобы поднять ей голову. Она услышала хруст сломанных костей, которые не ощущала — еще одна проблема на будущее. Нхика боролась с ними, пытаясь дотронуться до кожи, но находила только толстые перчатки и длинные рукава.

— Это настоящая? — спросил один из них, и мужчина, схвативший ее, сильно встряхнул.

— Конечно, нет, но она точно выглядит, как настоящая, да? Вероятно, чистокровная яронгезка, — сказал другой. Он ткнул ее ботинком. Хотя они не верили, что она — гравер крови, их суеверие проявлялось в многослойной одежде. Их единственная ошибка была в том, что они не скрывали свои лица.

Нхика стремительно высунула руку и схватила одного из Мясников за лицо. Они коснулись друг друга всего на мгновение, но этого было достаточно. Он отшатнулся, но это было слишком поздно. Он отступил, кашляя и задыхаясь, с кровоточащим носом и красными глазами. Он сжал лицо и уставился на нее, глаза вылезли из орбит.

Она взорвала все сосуды в теле мужчины, там, где успела его задеть.

— Черт, она настоящая! — протянул он, когда на его лице вспыхнул синяк в форме ее отпечатка. Нхика воспользовалась возможностью и высвободилась, но план был плохо продуман — другой Мясник легко схватил ее, прижав руки к спине своими перчатками.

— И подумать только, я почти проигнорировал этот вызов, — сказал мужчина, схвативший ее. Он достал кусок ткани, чтобы связать ей руки, обматывая, пока не начало гореть.

Рецепторы боли включались один за другим. Она истощила слишком много энергии. Нхика вдыхала запах крови с каждым вдохом, поначалу медленно, а затем все сильнее и сильнее, пока ее зрение не затуманилось. Сердцебиение громко звучало в ушах, и она чувствовала, как сознание покидает ее, хотя и застывала, сжимая зубы. Диалог Мясников становился все более приглушенным, когда она обратила внимание на свое внутреннее состояние, туша пожары по всему своему телу. Уже сейчас она чувствовала, что сдастся под воздействием боли.

Края ее зрения затемнялись, дыхание становилось коротким. Через туманный звон в ее ушах она смогла различить слова Мясника: — Посмотри на это! Настоящий, живой Гравер