Последний Гравёр крови - Ванесса Ли

А если тебя поймают?

Она уже раньше лечила тромбы сосудов в других частях тела. Она знала, что может с этим справиться.

Ты собираешься ее вылечить, не так ли? Проклинай свое проклятое маленькое сердце.

Нхика положила руку на край кровати, привлекая внимание мужчины. — Если вы позволите, мне хотелось бы провести еще один окончательный физиологический осмотр, чтобы убедиться, что я ничего не упустила.

Он медленно моргнул, слова долго доходили до него. Когда они дошли, он запинался: — Конечно.

— Для сохранения скромности пациентки, не могу ли я остаться наедине с ней?

— Я ее муж, — фыркнул он.

— Ну что ж, тогда ради сохранения секретов моего ремесла. — Она улыбнулась ему натянутыми губами. Он, казалось, обдумывал это, но только мгновение, прежде чем согласиться.

Она проводила его из комнаты, закрыв за собой дверь, и затянула шторы на окнах. Как только она скрылась от назойливых глаз, она уселась у постели, повернув взгляд на женщину. — Мне тебя жаль, бедняжку. Приходится быть замужем за дураком, который тебя любит.

Затем, с закрытыми глазами, она взяла руку женщины.

Они соединились, и она снова была внутри всех слоев ее анатомии. Пробираясь сквозь тошноту от лекарств женщины, Нхика направила свою энергию к сердцу, где почувствовала привкус горького запаха отмирающей ткани. Там она нашла причину болезни: закупоренный сосуд, заблокированный тромбом.

С этим можно было работать. Когда она была младше, ее бабушка учила ее о жировых отложениях и струпах. Потом ее отец имел подобное заболевание глубоко в ноге. Теперь, Нхика сначала пропустила свою энергию к сосудистой системе, где распространила энергию вокруг тромба. Все, что ей нужно было сделать, это заставить тромб разложиться — после уроков бабушки это было легко. Однако она не сжигала запасы энергии женщины; ее пациентке понадобятся они для восстановления. Вместо этого Нхика сжигала свою собственную, чувствуя, как внутри ее живота разгорается огонь. Огонь проникал через ее грудь и руку, согревая место, где кожа касалась кожи. Она почувствовала всплеск силы, когда ее энергия, свежая и здоровая, заливалась в кровь пациентки.

Это заняло мгновение, чтобы добраться до сердца, но, когда это произошло, ее энергия усилилась, как кулак, сжимающий тромб. Нхика использовала эту энергию, заставляя тромб уменьшаться: клетки лопались, жиры сжимались, белки растворялись. Он следовал за ее командой так же уверенно, как тренированные мышцы, тромб истощалась до гнили, пока ее собственная энергия сжигалась.

Затем она приступила к поврежденной ткани сердца, обнаружив ее искаженной по сравнению с остальной анатомией. Она выделялась, как ложная нота в гладкой мелодии, раздражая каждый раз, когда ее энергия проходила мимо. Она не спасала то, что уже умерло, но мышца цеплялась за свое существование, и она поддерживала ее: укрепляя структуру сердечной полости, оживляя ее электричеством.

Наконец, Нхика отошла, не решаясь больше тратить свою собственную энергию. Но она сделала достаточно, чтобы женщина восстановилась. Она глубоко вдохнула, чтобы вернуться к реальности вокруг нее, ее чувства медленно возвращались, прорываясь сквозь стену тошноты. Сначала она почувствовала шелковые простыни, хрустящие под ней, а затем твердость ног на полу. Ее грудь опустилась от усталости, и она почувствовала, как узел голода в ее животе расширился, достигнув до ее черепа в виде головной боли.

Она убрала волосы с лица, ее ладонь оказалась влажной от усилий. — Твой муж мне много должен, — фыркнула она, в основном для себя. Сквозь усталость Нхика улыбнулась; прошло много времени с тех пор, как она лечила кого-то еще. Ведь для этого в конце концов и была предназначена ее способность. Однако ее не следовало использовать в тайне, скрываясь за маслами-плацебо и ложными осмотрами.

Она встала, трясущимися руками, вытащила настойки из лакрицы и эвкалипта и оставила их на тумбочке у кровати. Повернувшись, чтобы уйти, женщина впервые проявила признаки жизни, издав звук в горле и дернувшись. Нхика почувствовала укол ревности — то, что эту болезнь было так просто вылечить, в отличии от болезни ее матери.

Она направилась к двери, но, когда повернула ручку, мужчина уже стоял там, открывая ее с другой стороны. Они моментально уставились друг на друга, и Нхика прищурилась, размышляя, насколько много он видел. Но он только прошел мимо нее и вошел в комнату.

— Как она? — спросил он.

— Похоже, что вы были правы насчет микромов. Настойки, которые я оставила на столе, должны помочь. Я оставлю карточку с инструкциями по их применению.

— И сколько я должен?

— Семьдесят хемов, — сказала она, глядя, как он достает свой кошелек, ее глаза сузились.

Перчатки. Он носил перчатки. А были ли они на нем раньше? Нет — она видела, как он держал руку своей жены без них. И теперь, взглянув на него во второй раз, она заметила, как его воротник стал плотнее вокруг шеи, и как он надел обувь, хотя они были в помещении.

Он передал ей хемы, и она схватила их слишком быстро. Нхика отступила к двери, но он протянул руку в перчатке за ней, чтобы остановить ее.

— Вы не научите меня пользоваться настойками? — спросил он. Он медлил. Неужели он позвал стражу? Подозревает ли он, кто она такая?

Нет, конечно. Для таких как он, ее сородичи уже не существуют. Он позвал бы стражу из-за мифа. Но тем не менее, он был достаточно суеверным, чтобы нанять целителя.

— Вы сами разберетесь, — сказала она, приближаясь к двери. Он шагнул вперед. Неужели он схватит ее?

Когда она протянула руку к дверной ручке, он вынул из складок своего халата кухонный нож. Его руки дрожали, захват был неустойчивым. Нхика нахмурилась, ее пальцы напряглись в ожидании под рукавом.

— Что это? — спросила она, стараясь проявить равнодушие. Под этим скрывалось дрожание ее руки, зная, что ей может понадобиться использовать свой дар так, как никогда не одобряла ее бабушка.

— Что ты сделала?

— Я не совсем понимаю, о чем вы.

— Ты одна из них, не так ли? — требовательно спросил он, дрожание его челюсти выдавало его страх. Ах да, страх — форма его благодарности после того, как она спасла его жену от верной смерти. Нхика вспомнила, почему перестала беспокоиться о других, почему оставляла их только с плацебо и чайным маслом. Проклятое маленькое сердце.

— Вам придется быть более конкретным, — прорычала она, отступая. — Вы имеете в виду яронгезе? Да, моя семья с острова. Обман? Конечно, нет, вы увидите, что мои методы проверены временем. Прежде чем вы нанесете себе вред, сэр, я бы посоветовала вам положить нож. — Последняя фраза была скорее для нее; она