Граф Соколовский и разыгранное убийство - Александр Свистула

Баронесса лукаво улыбнулась и провела тонкими ухоженными пальчиками по бархатной шее, спускаясь всё ниже. С большим трудом графу удалось избавиться от наваждения. Он потряс головой и отошёл в сторону.

– Марина Николаевна, то, что между нами случалось раньше, осталось в прошлом. Мои глаза теперь широко открыты, и я изо всех сил стараюсь измениться.

– Ох. Вы такой, какой есть. И этого не изменить. Александр Константинович, забудьте вы о той девочке. Её уже не вернуть.

Баронесса мягкими пальцами дотронулась графской щеки и сделала шаг вперёд. Соколовский ощутил дурманящий аромат её парфюма и с наслаждением потянулся к алым губам. За краткий миг до поцелуя сухие графские пальцы оказались меж их губ.

– Нет, Марина Николаевна, это грех. И поверьте, я могу исправиться.

– Да, Александр Константинович, а вы изменились не только внешне, – баронесса задумчиво оглядела бороду графа, которой ещё два года назад не было и в помине. – Вы тогда уж помогите исправиться и своему новому секретарю. От запаха его духов невозможно дышать.

– Представьте, каково было мне, – приподнял брови Соколовский. – Ехать с ним в одной карете от самого вокзала. Марина Николаевна, простите меня, но после долгой дороги и вина мне хочется спать.

– Конечно, граф, конечно. Ах, да! Я ведь зачем вас искала! Михаил Аристархович ждёт вас в своём кабинете. К девяти часам. Поспешите, Александр Константинович, уже время. Или ваша пресловутая пунктуальность тоже подверглась переменам?

– Нет! Но спешить мне некуда. Я хотел почитать ещё вот это.

Не глядя, граф схватил со столика первую попавшуюся книжку. Баронесса Мыслевская с недоумением посмотрела на французский любовный роман, столь спешно оказавшийся в руках Александра Константиновича, попрощалась и направилась в свою спальню.

Граф Соколовский и сам не знал, для чего взялся за эту книжку. Не понимая для какой цели, но ему хотелось заставить фабриканта ждать. Около получаса он бродил по библиотеке, рассматривая драгоценности за толстым стеклом и считая шаги. Дождавшись половины десятого, Александр Константинович отправился на встречу с хозяином дома.

Граф подошёл к рабочему кабинету Барсукова и постучал. Из-за двери тут же выглянул управляющий с седой бородкой.

– Михаил Аристархович хотел встретиться со мной.

– Да-да, проходите, Ваше сиятельство. Присаживайтесь.

Заботливый Отто Германович усадил графа на мягкий диванчик в приёмной.

– Пожалуйста, подождите пару минут. Хозяин куда-то вышел.

Граф недовольно фыркнул. Сказывалась усталость после дороги – веки становились всё тяжелее.

– Как ваш хозяин, однако, непунктуален.

– Простите, ваше сиятельство, Михаил Аристархович ждал вас. И вышел совсем недавно, – без тени эмоций произнёс управляющий.

В дверь постучались, но к разочарованию графа это был не Барсуков. Да и глупо было предполагать, что хозяин дома станет стучаться в собственный кабинет. Это был актёр Светилин. Он с удивлением посмотрел на графа и слегка кивнул в его сторону.

– Отто Германович, спасите. Нет ли у вас какого-либо снотворного? Третью ночь не могу нормально уснуть.

– Вы ещё так молоды, а уже бессонница, – покачал серебряной бородкой Отто Германович. – Что же, пройдёмте. Господин Торопин совсем недавно выписал мне хорошее снотворное. Но не принимайте его сегодня. Торопин запретил пользоваться им после спиртного, а вы пили вино за ужином.

Отто Германович повёл актёра к себе. Из коридора до графа донеслись неясные обрывки разговора. Несмотря на презрение к приметам, граф никак не мог избавиться от мысли, что из-за стола первым поднялся именно этот молодой человек – Светилин.

Графу пришлось сидеть в ожидании Барсукова довольно долго. Лишь после того, как часы пробили десять раз, в приёмную вернулся управляющий усадьбой и выдал страшные для графа слова.

– Простите, Александр Константинович, но хозяин уже лёг спать. Прошу его простить. Он ждал вас…

– Бардак! – воскликнул граф и вскочил на ноги. – Я сижу, жду его, а он спит!

– Ваше сиятельство, вы должны были прийти раньше. Хозяин ждал вас.

– Хватит! Я спать. И завтра же уеду отсюда. Пещера горного короля!

С шумом граф прошёлся по коридору и свернул в левое крыло, к своей спальне. Несколько пар любопытных глаз глядели сквозь приоткрытые двери на размахивающего руками и кричащего графа. Он сам пытался заставить Барсукова его ждать, а теперь, как выяснилось, зря просидел столько времени у пустого кабинета.

– Ноги моей здесь не будет! Завтра – домой!

Глава третья

Вино и соблазнительница

Барсуковская усадьба отличалась непререкаемой ухоженностью и обширностью. Ранним утром она выглядела практически безжизненным краем. Лишь несколько слуг можно было встретить у летней кухни и вольера с собаками. Впрочем, нет. Не только слуги покинули тёплые кровати столь рано. В восточной части усадьбы занимался пробежкой господин с треугольной бородкой. Издалека признать в этом полуобнажённом любителе утренних пробежек графа Соколовского представлялось просто невозможным. Представить себе известного столичного аристократа в таком облике сумел бы далеко не каждый его знакомый, для этого понадобились бы недюжинная фантазия и развитое воображение.

Покончив с пробежкой, граф остановился у двух вёдер с водой и, контролируя своё дыхание, стал поочерёдно поднимать их к плечам. Несколько раз он делал перерывы, выполняя вращения руками и туловищем. Поупражнявшись так минут десять-пятнадцать, Александр Константинович, высоко поднимая колени, побежал в сторону речки, окружённой зарослями камыша. Здесь утренний любитель спорта остановился. Широко расставив ноги, он поднял вверх руки и вобрал в лёгкие воздуха. Опустив руки на пояс, граф выдохнул. Но что-то отвлекло его внимание и не позволило повторить упражнение второй раз.

Оттуда, из блестящей золотом гущи камышей, доносились обрывки необычайно секретного и нежного разговора. Движимый привычным любопытством, граф Соколовский напрочь позабыл про утреннюю зарядку и сделал пару шагов вглубь камышей. В этих зарослях от окружающего мира пытались спрятаться два любящих сердца. Граф пригнулся и раздвинул сухие жёлтые стебли. В юноше он узнал Пашу Барсукова – сына Михаила Михайловича. Он держал у своего лица ручки незнакомой молодой девушки.

– … не плачь. Не плачь. Мы обвенчаемся, клянусь. Я люблю тебя и не позволю никому нас разлучить.

Ветер подул в сторону реки, и граф Соколовский с трудом смог разобрать слова юного Барсукова. Он совершенно не понял слов девушки, но по её лицу было понятно – она находится в крайнем возбуждении и чем-то сильно обеспокоена. Она с мольбой что-то сказала юноше и едва не заплакала. Часть ответа граф снова не разобрал и мысленно проклял шумевший камыш.

– Аннушка, даю слово, скоро многое поменяется. Нам не помешает…

Целуя руки своей возлюбленной, юноша продолжал говорить и обещать со всей той горячностью, что свойственна всем влюблённым. Граф со злостью сжал сухие стебли в кулаке. Он находился в трёх шагах от какой-то тайны и не мог разобрать ни слова! Проклиная шумящий камыш и сговорившийся с ним ветер, граф Соколовский бесшумно отошёл назад.

Александр Константинович спешно закончил свои утренние занятия и, окатив себя двумя вёдрами холодной воды, поспешил в дом. Он торопился не только для того, чтобы поскорее согреться, но и чтобы остаться незамеченным для Павла Барсукова и его возлюбленной.

Утром граф Соколовский завтракал отдельно. Впрочем, как и большинство гостей. Слишком разнообразными оказались их распорядки дня. Князь Пулев, к примеру, к которому Александр Константинович испытывал сильную антипатию, соизволил проснуться уже к обеду.

– Потому что меньше надо играть в карты, – пробурчал граф Соколовский.

Он, уже переодевшийся в щегольской костюм, сидел наедине со своей няней в беседке, скрывающейся от мира ярко-красной накидкой плюща.

– Франц Карлович ему вчера сильно проигрался, – пожаловалась Марфа. – Бедолага так обиделся, что утром даже надухариться забыл.

– А кстати, где он сейчас? – выгнул бровь петербургский аристократ.

– Побродил-побродил, и к себе ушёл. Он вчера, по-моему, даже в долг залез.

– Я его со вчерашнего вечера не видел. Твоя комната рядом с его?

Марфа хмыкнула и замялась. Её, как и прислугу остальных гостей, поселили в отдельном здании, не в хозяйской усадьбе.

– Ты что в корпусе для прислуги живёшь? – граф недовольно нахмурил брови. – Чего же ты молчишь?

– Александр Константинович, успокойся. Не стоит. Не в первой. На тебя и так, уж прости, как на дурачка, смотрят. Ты зачем вчера крик поднял? Разбудил гостей, хозяина дома.

– Не твоего ума дело. Знала бы ты, как я хочу поскорее уехать от всего этого. Скорее бы оказаться дома, подальше от этих лицемеров.