До третьего выстрела - Ольга Лаврова

— Да откуда он знает?

— Начитался журнала «Знание — сила», таскает у меня потихоньку.

— Силен старик! — Сеньке разговор любопытен.

— Да, въедливый. При отце помалкивает, а без отца — хозяин в доме. Мать его до сих пор боится. Как зашипит: «Аксинья, прокляну!» — она чуть не в ноги: «Папаша, простите!»

— Ничего себе! — фыркает Наташа.

— Лично я — от обезьяны, — говорит Леша, — внутренний голос подсказывает. А ты, Натка?

— Сколько красивых зверей! Нашли действительно, от кого произойти.

— С обезьяной сравнивают только в насмешку, — поддакивает Сенька.

— Миш?

— Лелею надежду, что предки прилетели из космоса. Затем часть их выродилась в людей, часть — в мартышек.

— Назревает идейный раскол, — констатирует Леша. — Надо выяснить мнение общественности. Стажер! Будешь опрашивать каждого третьего прохожего.

— Только прямо в лоб, — оживляется Наташа. — Дяденька или тетенька, вы от обезьяны произошли?

— Чудно! — кивает Гвоздик. Он отсчитывает прохожих на другой стороне улицы. Третий по счету останавливается у витрины, и Сенька, подойдя, бойко начинает ему в спину.

— Гражданин, разрешите спросить…

Тот оборачивается. Это гориллообразный детина. Спрашивать его о происхождении — недвусмысленное оскорбление. Сенька невольно подается назад.

— Я хотел спросить…

— Ну?

— Скажите, сколько времени?

— Пожалуйста. Пятнадцать сорок три. — И он добавляет неожиданно добродушно: — Пора свои иметь, парень.

Сенька бредет обратно под хохот компании, слышавшей весь разговор.

— Что ж ты, Гвоздик? А обещал нас удивить.

— Роняешь свою репутацию, стажер.

— От имени присутствующих выражаю глубокое разочарование!

От насмешек Сеньке бросается в голову кровь.

— Хорошо же… Хорошо. Я вас удивлю!

— И сильно? — коварно улыбается Наташа.

— Увидишь, чего в жизни не видела!

— Ой, сейчас он устроит затмение Луны, Земли и Солнца! — «пугается» Миша.

7

«Штаб-квартира» ребят в пустом доме. Наташа, Леша и Миша ждут.

— Идет, наконец! — говорит Наташа, первой услышав шаги.

Входит сосредоточенный и напряженный Сенька. Быстро выглядывает в окна, проверяя, пусто ли вокруг.

— Дайте честное слово молчать. Если кто проболтается, я… я не знаю, что сделаю!

— Нагнетаешь атмосферу для эффекта?

— Сэм, я серьезно.

— Да о чем речь, стажер, мы своих не продаем!

Еще секунду Сенька медлит, обводя всех взглядом, и достает пистолет «ТТ». Воцаряется глубокое молчание.

— Он что — настоящий? — осмеливается наконец Наташа.

— Ясно, не игрушечный, — Сенька наслаждается произведенным впечатлением.

— Дай подержать, — благоговейно подставляет ладони Леша.

Сенька вынимает обойму и отдает пистолет.

— Да-а… — произносит Леша после молчания. — Удивил так удивил! Слушай, ты его не пробовал?

— Нет. Берегу патроны. Красивый, правда?

— Хорош гад!

Они дети 70-х. Даже на экране оружие мелькает коротко и редко — еще нет в помине видеоклипов или американских боевиков. Они не привыкли к пистолетам, это шок.

— Сеня, откуда? — шепчет Наташа.

Тот дергает плечом и отмалчивается.

— Сеня, ты влипнешь. Это запрещено.

— Вот из тебя и вылезла пай-девочка, отличница, — усмехается Миша.

— Между прочим, это тебе было скучно, — напоминает девочке Сенька.

— Действительно, мамзель Натали, по вашей собственной просьбе. Вы желали сильных ощущений, прошу! — Миша прицеливается в нее.

— Перестань, Сэм! — топает Наташа ногой.

— Если пистолет не устраивает, иди в Третьяковку, — говорит он.

— Полюбуйся, как Иван-царевич катается на сером волке, — иронически добавляет Сенька.

Мишу осеняет идея:

— Ребята, давайте из-за нее стреляться! В обойме шесть штук? По две пули на брата. К барьеру!

Он принимает картинную позу, но Леша отмахивается:

— Нет, вы вообразите такую картину. Подходит Гвоздик в тому орангутангу. «Дяденька, сколько времени?» — «Пора свои часы иметь, парень». Тут Гвоздик говорит: «Я тоже так считаю», — и достает пушечку…

— Орангутанг снимает часы и скачками уносится прочь! — хохочет Миша.

Даже Наташа не выдерживает, смеется:

— А Гвоздик бежит следом и кричит: «Дяденька, возьмите назад, я пошутил!»

— Смотря, какие часы, — небрежно роняет Сенька. — Можно и себе оставить на память.

— А если серьезно?

— Если серьезно, Натка, то у меня в жизни не было такой настоящей… такой сильной вещи! С ним в кармане я — новый человек. — Он ловко вставляет обойму.

— Сень, дай пройтись, — просит Леша.

Сенька великодушно протягивает «ТТ».

— Только осторожно!

Ребята шагают по улице.

— Ваши ощущения, сеньор Ледокол? — спрашивает Миша.

— Новый человек!

— Леша, слева по борту превосходящие силы противника.

— Вперед смотрящий не дремлет. Благодарность в приказе. Лево руля!

— С ума сошел! — вскрикивает Наташа. — Это же Топор с компанией!

— С ними нельзя связываться, Леха, — поддерживает и Миша.

— Связываться не обязательно. Просто пусть знают, что мы их не боимся!

Группа парней лет по семнадцать-восемнадцать стоит, занимая весь тротуар, беседуют:

— И оправдали его?

— Середка на половинку — навесили год условно.

— Это еще терпимо.

Леша трогает крайнего парня за локоть.

— Разрешите.

Тот машинально отступает на полшага. Леша делает своим приглашающий жест. Наташа, Сенька и Миша, стараясь не торопиться, проходят по тротуару. Леша замыкает шествие.

Парни несколько оторопело смотрят вслед.

— Ишь ты-ы!

— Похоже, смена растет. Перспективный мальчик.

— Пора поучить.

— Поучить при случае не вредно, — тянет узкоглазый, скуластый Топорков, лидер компании.

8

Среди товарищей по работе Томин слывет человеком не унывающим. Но бывают дни, когда он раздражителен, впадает в тоску: если в расследовании возникает вдруг «мертвая полоса». Томину лучше любая изматывающая гонка, чем топтание на месте.

Сегодня один из таких дней. Замнач по розыску в отделении обстоятельно докладывает, что сделано и что проверено. Все проверки дали пока отрицательный результат.

— …Что касается свидетеля Губенко, — заканчивает замнач, — то он действительно любитель футбола, и жена строгая, и все обстоятельства подтвердились без вранья. Я думаю, можно верить его показаниям в отношении парня, который, возможно, стоял «на стреме». Будем искать.

Томин ворчит:

— Мы считали подозрительным того, кто бежал, — а у него телевизор сломался. Он подозревает того, кто стоял, — а тот, глядишь, ждал, у кого прикурить… Но искать, конечно, надо. В дело просится наводчик из здешних.

— Вот и мне сдается. Такой, понимаете, что все окрестные ходы-выходы проверил и в очереди потолкался, прикинул, что к чему.

— Как раз на этот случай, товарищ капитан, у меня для вас списочек, кому продавщицы заранее сообщили про модные куртки. Они, естественно, старались подготовить рынок сбыта — место в переулочке не бойкое.

Читая список, капитан приговаривает:

— Кое-кто попадается знакомый. Есть тут над чем поработать, есть. Займусь.

А в дежурной части того же отделения милиции на барьере, разгораживающем помещение пополам, лежат в полуразвернутой газете два мертвых голубя. И энергичная пожилая женщина прорабатывает Антонину Зорину.

— Это отнюдь не ложная сентиментальность! Сегодня из рогатки в голубя — завтра из той же рогатки человеку в глаз! Подобные явления общественно опасны, и вы обязаны принять меры!

— Хорошо, я выясню…

Она берет в руки одного из голубей, и в это время из внутренней двери появляется Томин.

— Ба! Ниночка!

— Александр Николаевич! Здравствуйте.

— Рад видеть. Вы здесь трудитесь?

— Да, я с несовершеннолетними. А вы по поводу ограбления, да?

— По поводу.

— Мне вот тоже предстоит расследовать преступление, — говорит Нина, усмехнувшись. — Гибель двух птичек… — Она поднимает голубя, и что-то привлекает ее внимание. Оборачивается к женщине. — А вы уверены, что это из рогатки?

— Полагаете, птички покончили самоубийством?

— Александр Николаевич, посмотрите! — Нина раздвигает перья.

— Н-да, это… Отправим-ка на Петровку в НТО. Расскажите, пожалуйста, как и где вы их нашли, — просит он женщину.

— От нас неподалеку расположен квартал домов, предназначенных на слом. Там осталось много зелени, я ходила выбрать кусты сирени для пересадки. Жалко, что все пропадет. И вот в одном из дворов… лежат несчастные! По-моему, это безобразие.