Музейный экспонат - Александр Конторович

Сокольников только рот открыл…

— Так это… ночь впереди! Чего я там разгляжу?

— А утром, уж поверь, некогда будет разглядывать! Словом, бери свою гвардию — и топайте на КП! Майора я предупрежу, а то его головорезы уже и туда намылились.

Утро началось с того, что у ворот нарисовался еще один персонаж. Этого капитан знал — лейтенант Фадеев из службы тыла. Ведал боепитанием батареи.

— Доброго утра труженикам невиданного фронта! — поприветствовал его Никитин, подходя к воротам.

За ночь вэвэшники соорудили там вполне серьезные укрепления, из амбразур которых хмуро смотрели на дорогу стволы пулеметов. Прогуливавшийся около ворот тыловик с удивлением их теперь разглядывал.

— Здравия желаю! — откликнулся он. Парень был вообще-то неплохой, все положенное всегда выдавал вовремя. И причин смотреть на него косо батарейцы не имели.

— Какими судьбами к нам? — поинтересовался капитан, делая знак охране пропустить гостя.

— Так я не один, вон, со мною там и железнодорожник еще прибыл! — махнул рукой тыловик, подзывая от машины еще одного гостя. — Вам приказано боезапас подвезти, ему ветку проверить необходимо. Сто лет по ней никто не ездил… А охрана не пускает!

— А телефон зачем? — удивился командир батареи. — Впрочем, у них приказ такой… все правильно. Без меня и не пропустят никого. Пойдемте…

Осмотр много времени не отнял. Все пути были в исправности, проблем не имелось никаких.

Кроме одной — вплотную к путям, чуть не касаясь шпал, возвышался капитальный кирпичный забор. Никакой вагон, да что там — даже дрезина, пройти здесь не могла.

— Э-э-э… — почесал в затылке железнодорожник. — Здесь ничего не пройдет!

— Это что за писопень?! — без экивоков вопросил Снежный, который тоже сопровождал гостей по территории.

— Это, с вашего позволения, не писопень, как вы изволите выражаться, а забор! — веско ответствовал Никитин.

— Вижу, что не Пизанская башня! И какой умник тут его построил?

— Сие сооружение ограждает от нескромных взглядов участок господина Халецкого.

— Кто это? — не понял юмора вэвэшник.

— При президенте Ющенко сей выдающийся деятель был депутатом Верховной рады. Вот и оттяпал себе немалый кусок земли, тотчас же огородив его фортификационными сооружениями.

— Так где теперь тот президент! — махнул рукой майор. — И страна-то, прости господи, в жопе полной, а уж эта самая Рада…

— Но на данном заборе, как видите, это никак не сказалось. На моей памяти идет уже девятый суд… и все по данному вопросу.

— Ладно! — успокоившись, сказал Снежный. — Так вам, говорите, этот забор мешает? — И он вопросительно уставился на обоих утренних гостей.

— Ну… не вручную же здесь вагоны разгружать? — пожал плечами железнодорожник. — Место для этого совершенно неприспособленное!

— А где такое место имеется? — поинтересовался майор.

— Так вон оно! На батарее! — махнул рукой лейтенант-тыловик.

— Понял! — кивнул вэвэшник. — Имеем налицо препятствие нормальному функционированию объекта. Что и требовалось доказать…

Он снял с пояса радиостанцию и сказал туда несколько слов. Прошло некоторое время, и где-то в стороне взревел двигатель. Еще пара минут, и из-за пригорка показался танк!

— Это ночью подогнали! — самодовольно сказал майор. — Ценят тебя, капитан! Вон какой агрегат прислали!

Подбежав к танку, который остановился неподалеку, майор что-то пояснил механику-водителю, который выглядывал из открытого люка.

Тот кивнул, нырнул под броню, и крышка люка, повернувшись на оси, встала на место. Взвыл электромотор, развернулась назад башня.

Рев движка стал громче, и стальная машина, неожиданно легко тронувшись с места, поперла прямо на забор.

Возможно, тот мог устоять и перед еще несколькими судебными решениями, никто и не спорит. Но вот против танка… тут никаких шансов даже в принципе не имелось!

Надо отдать должное мастерству механика-водителя — машиной он управлял виртуозно! Разогнавшись, танк перед самым углом забора притормозил так, что огромная стальная махина почти нежно «клюнула» стену своим носом.

Тем не менее силы этого «нежного» клевка оказалось вполне достаточно для того, чтобы по всей поверхности забора в месте удара зазмеились трещины. С грохотом обвалилась первая секция, начали выпадать кирпичи из остальных. Танк чуть дернулся вбок — и бортом толкнул забор, выходящий в сторону путей. Затрещав, начали обваливаться кирпичи, забор начал расползаться на глазах.

Доворот, новый толчок — посыпалась секция справа. Стальная громадина двигалась совсем по чуть-чуть, но каждое ее продвижение сопровождалось грохотом и стуком осыпающихся кирпичей.

Это строить чего-нибудь долго, а вот крушить…

Не прошло и двадцати минут, как на месте основательного сооружения громоздились груды кирпича — и никакого следа от солидной постройки.

— Хм, а ведь грозился — танком не свернуть! — усмехнулся капитан. — Не рассчитал, видать…

От видневшегося в глубине участка белого дома несся во весь опор всадник. Красивый вороной конь, подчиняясь воле хозяина, сделал «свечку», замолотив в воздухе копытами так, что комья земли полетели на стоявших офицеров. Все, кроме майора, попятились назад, а тот оценивающе прищелкнул языком, выражая свое восхищение мастерством всадника. На землю ловко, не касаясь ногами стремян, спрыгнул человек в костюме для верховой езды.

— Ты совсем рехнулся, капитан! — заорал всадник во все горло. — Ты что себе позволяешь?! Совсем охренел?!!!

— Это кто таков? — не оборачиваясь к Никитину, поинтересовался вэвэшник.

— Господин бывший депутат собственной персоной!

— Ага! — Снежный смерил всадника взглядом.

Впрочем, на хозяина участка это никак не повлияло — орать он не перестал.

— Да ты у меня до конца своей вонючей жизни из судов теперь не вылезешь! Каждый кирпичик собственноручно зубной щеткой от пыли станешь очищать! Чтоб прямо щас все восстановили! Я до вашего командующего дойду! Иначе завтра же ты отсель вылетишь!

Сплюнув под ноги офицерам, всадник повернулся и схватил коня за повод.

— Стоять… — негромко произнес майор, да так, что по коже у Никитина аж мурашки пошли. Умеют же некоторые! Капитан такими талантами не обладал и всю жизнь искренне завидовал тем, кто мог выражаться столь убедительно.

Подействовало это и на Халецкого, он замер.

Впрочем, ненадолго — привычное чувство вседозволенности и безнаказанности взяло верх.

— Это ты мне?! — вспыхнул он. — Да ты что за фрукт такой тут выискался? Охота этому раздолбаю помочь?!