Тень в зеркале - Екатерина Александровна Неволина

Он казался ожившей картинкой, и я почему-то ожидала, что перед входом меня будет встречать вереница слуг и горничных в белых передничках. Но, когда дверь автомобиля распахнулась, я увидела всего двоих – мужчину и женщину. Наверное, нужно сказать «моего отца и мать», но я еще не привыкла к этим словам. Отца я уже видела, только отметила, что одет он довольно просто – в мягкие темные брюки и светлую футболку без всяких принтов, зато стоящая рядом с ним женщина казалась иконой стиля – видно, что уже немолодая, но на лице – ни одной морщины. Светлые волосы уложены в аккуратную прическу, платье чуть ниже колен, подчеркивающее фигуру, темно-синее, очень элегантное, на ногах – туфли без каблука.

Я остановилась, не зная, что делать дальше, а встречающие тоже просто смотрели на меня, будто не узнавали.

– Мика, ну что же ты стоишь! – отец, наконец, шагнул ко мне и обнял. – Мы очень за тебя переживали. Как ты?

– Хорошо, – я и не представляла, что говорить.

– Ну иди же, обними маму, – отец похлопал меня по плечу.

Было страшно обнимать эту красивую женщину. Это казалось чем-то вроде объятий со снеговиком.

«Все понятно. Мама меня никогда не любила. Вот поэтому она и не приехала в больницу. Вот поэтому я и не рада вспоминать ту жизнь», – мелькнуло в голове.

– С возвращением, – голос моей матери был таким же холодным, как и ее объятья. – Нам очень тебя недоставало.

– Все прошло хорошо? – отец посмотрел на моего сопровождающего.

– Вы правильно приняли меры. У ворот были журналисты, – отрапортовал тот.

– Ты не испугалась? – отец с тревогой посмотрел на меня.

– Нет, – я равнодушно пожала плечами и не стала говорить про того типа, который меня сфотографировал. Пожалуй, они будут не рады. Может, они вообще меня стыдятся? Что за авария, в которую я попала? Что, если перед этим я задавила кого-нибудь, а потеря памяти – попытка устранить неприятные воспоминания. Может такое быть? И совесть, и память дружно молчали. А значит, может быть все, что угодно. С равной вероятностью.

– Ну что же мы стоим? – отец легко подтолкнул меня в спину. – Пойдем в дом. Лена проводит тебя в твою комнату.

Из дверей тут же появилась немолодая женщина с аккуратно убранными волосами. Хотя на ней не было белого передничка, ее положение в этом доме считывалось весьма однозначно.

Я посмотрела на маму. Она не удостоила меня взглядом.

С ума сойти! Я даже не знаю, как ее зовут. Как бы выяснить, что произошло между ними?

Лена – что-то вроде горничной, или как там их сейчас называют, – проводила меня в комнату на третьем этаже. Очень красивую, надо признаться, комнату. Первым делом взгляд падал на панорамное окно, занимающее все пространство от потолка до пола. В комнате имелись зона гостиной с низким диваном и огромным экраном телевизора, спальня, расположенная в нише, а также ванна с туалетом и гардеробная.

В комнате царил идеальный порядок и… не видно было ничего, что могло бы рассказать обо мне – ни брошенной книги, ни царапины на окрашенной в светло-бежевые тона стене. Пустота и холод.

– Я здесь жила? – решилась я на вопрос.

– Когда-то давно, – ответила горничная.

– Давно? – я нахмурилась.

Что, если я сбежала из дома и не виделась с родителями все это время? И они нашли меня вот сейчас, после аварии. Это, кстати, и объясняет интерес журналистов.

– Вы с одиннадцати лет учились в Англии, – ответила Лена, мраморным изваянием застывшая на пороге моей нежилой комнаты.

Я разговариваю по-английски? – удивилась я. И тут же поняла, что разговариваю. Стоило возникнуть потребности, как в голове, словно по щелчку, выстроились четкие цепочки слов.

– Я знаю, что вы потеряли память. Очень сочувствую. Надеюсь, что вскоре все образуется, – продолжала между тем Лена.

Конечно, и она не испытывала ко мне теплых чувств. Выходит, для всех в этом доме, кроме отца, я была фактически чужим человеком. А, кстати, может, моя мать мне вовсе и не мать, а мачеха. Тоже вполне вероятно. Правда, она не так молода. Обычно богатые мужчины меняют старых жен на молоденьких, как и машины, побывавшие в употреблении некоторое время.

Подумав об этом, я усмехнулась: сама ничего о себе не помню, а туда же – берусь рассуждать.

– Вам нужно что-нибудь? – напомнила о себе горничная.

А я уже успела о ней забыть…

В комнате пахло ванилью. В ванной на полочке тоже стояли пузырьки с ванильным ароматом. Может, я и любила когда-то этот запах, но сейчас он вызвал во мне внезапное раздражение, своей мягкой удушливостью напоминая тихого убийцу.

– Почему здесь ваниль? – я обернулась к горничной.

Та явно растерялась от этого вопроса.

– У вас нет ничего другого? – я уже едва сдерживалась. Чужое лицо в зеркале, чужое имя, чужой дом и еще этот невозможный чужой запах выводили меня из равновесия, а напряжение, в котором я пребывала, требовало хоть какого-то выплеска. – Вы можете унести это?

Горничная отступила.

– Сейчас, – она быстро, оглядываясь на меня, собрала флакончики и приоткрыла окно, впуская в комнату свежий воздух.

Оставшись одна, я тяжело опустилась на кровать и до боли сжала руками виски. Что со мной происходит? Да есть ли эта «я»? Сама себе я напоминала пустую пластмассовую куклу.

Нет, пора успокоить нервы, пока меня не отправили в психушку. Все хорошо. Это мой дом, пусть я и покинула его давно. У меня здесь нет врагов. А память, как и обещал доктор, вернется. Нужно просто подождать, проявить терпение и не срываться по пустякам. Я медленно втянула носом воздух и выпустила его через рот.

Итак, прежде всего надо извиниться перед Леной и попытаться наладить с ней хорошие отношения. Мне очень даже не помешает поддержка.

Я приоткрыла дверь, собираясь выйти из комнаты, когда услышала разговор.

– Так она и сказала? – переспрашивал незнакомый мне женский голос.

– Да, – подтвердила Лена. – И не представляешь, с какими барскими интонациями. Мол, поторопись, плебейка.

– Ну, знаешь, ничего неожиданного, – ответила собеседница. – Тамара рассказывала, что в детстве она бросала котят в бассейн, чтобы посмотреть, выживут ли они. Так что неудивительно, что из нее выросло то, что выросло.

Я тихо закрыла дверь.

Вот и прошлое, которое я надеялась вспомнить. В детстве я была живодером и топила котят, поэтому ничего хорошего от меня не ждут.

Здравствуй, мое светлое прошлое. Надеюсь, ты никогда ко мне не вернешься.

Я сидела в самом углу удобного низкого дивана и пялилась в неработающий экран телевизора. У меня не было воспоминаний, наверное, потому и мысли в голове ползли