Ди-Джей - Александр Берник

— Хвост, пожалуй, я прямо сейчас тебе устрою, — закончила дьяволица свою каверзу, и этот светящийся объект буквально всосал в себя ничего не понимающего молодого человека, отключив всё его восприятие…

Глава 2. Локация 1. Главное в любом инструктаже не то что наговорили, а то, за что расписался.

Просыпаться не хотелось. «Ломы» — полные. Но вездесущий стрёкот, жужжание, писк с цоканьем, лезшее самым беспардонным образом не только в уши, но и расползающиеся по всему телу противной чесоткой, вынуждало Диму с раздражением и душевной мерзопакостностью расстаться с этим сладким состоянием сонной неги.

Он нехотя разлепил глаза, и зло уставился на голубое небо без единого облачка, половинкой видневшееся на фоне стены из высоченной травы. Издающие мерзкие и громкие звуки насекомые мельтешили в воздухе, создавая броуновское движение разнокалиберных элементов фауны.

Сам воздух изначально показался каким-то тягучим и тяжёлым от обилия незнакомых запахов, притом, как отметил про себя молодой человек, явно естественного, а не искусственного наполнения. Странно. Но в тот момент, это благоухание даже не насторожило коренного жителя мегаполиса, априори непривыкшего к благовонию травы с цветами.

А всё из-за того, что его вниманием завладел огромный цветастый жук, медленно прожужжавший прямо перед глазами с натужностью тяжёлого бомбардировщика из фильмов о Великой Отечественной. Экзотический экземпляр фауны совершил жёсткую посадку на высоченную травину в палец толщиной, отчего та вальяжно качнулась, словно мачтовая сосна под резким порывом ветра.

Дима сел, опять не придав значения непонятно откуда взявшейся лёгкости в теле, и уставился на невиданное разноцветное насекомое размером со спичечный коробок. Офисный планктон айтишного бизнеса лицезрел данную причуду природы впервые в жизни, тут же приняв решение, что его надо непременно поймать и посадить в банку. Потому что этот великолепный экземпляр наверняка редкий и должен стоить ну ОЧЕНЬ дорого.

Рассматривая потенциальный эксклюзив ползающе-летающей фауны со всех сторон, он боковым зрением заметил какое-то движение и, резко повернув голову, тут же забыл о жуке и своих далеко идущих бизнес-планах относительно его выставочного будущего. В пяти шагах сидело грустное «нечто» и время от времени торопливо почёсывалось, как мартышка.

Дима даже дышать перестал, чтобы не спугнуть подобную невидаль, и, вытаращив глаза, принялся лихорадочно рассматривать живое инопланетное существо, стараясь не потревожить резким движением и соображая по ходу, что это такое. Оно было похоже ни то на очеловеченную обезьянку, ни то на обезьяненного человечка.

Маленькое, щупленькое и лысенькое, оно сидело в круге вытоптанной травы на небольшой земляной кочке, прижав колени к груди и сложив на них руки и голову, печальным взором рассматривая варварски загубленную растительность. Ну просто один в один модель для картины Васнецова «Алёнушка, перед тем как с горя утопиться». Только топиться вроде бы было негде. Вокруг стоял травяной лес.

Присмотревшись к этому существу внимательнее, молодой человек сделал вывод, что оно вовсе не лысое, а, наоборот, с ног до головы покрыто жидкими светлыми волосиками на загорелом теле. Эдакая «няшная мохнатка».

И только когда до заторможенного сознания, наконец, дошла информация, что это непонятное создание имеет ярко-красную чёлку таких же мелких волосиков, как и на всём теле, понял, кто перед ним, и Димины мозги по непонятной причине взорвались в истерике.

Приступ смеха накрыл столь резко и немилостиво, что живот с лёгкими мгновенно схватило спазмом, а из зажмуренных глаз брызнули слёзы. Дима даже расхохотаться в голос не смог. Поэтому скорчившись и повалившись на бок, забился в молчаливых конвульсиях, издавая несуразные звуки с плеванием слюны через нос. Что его так рассмешило, ни понял никто. В том числе и он сам.

Приступ закончился так же скоропалительно, как и начался. Стоило только молодому человеку на приделе удушья со стоном втянуть в себя воздух, ткнуть пальцем в направлении объекта веселия и раскрыть глаза, полные слёз.

Бедолага увидел собственную руку, покрытую сплошным ковром рыжей растительности, казалось произрастающей везде. Даже на кисти и пальцах. Сначала сдуру показалось, что и ногти покрыты волосами!

Смех как обрезало. А истерика триггерно поменяла полярность. Он тут же выставил перед собой вторую руку, зачем-то сравнивая. Вскочил и принялся осматривать своё, но явно чужое тело. Оно всё оказалось волосатым сверху донизу. Схватился за лицо и в очередной раз задохнулся, только на этот раз от отчаяния. Он, как и то создание, в котором признал Джей, являлся чем-то среднем между человеком и обезьяной!

Суккуба отреагировала на его обеспокоенное буйство, но ни так бурно, как ученик, издав короткий, но звонкий мелодичный смешок, явно получив удовольствие от разглядывания мечущегося полуобезьяна, хлопающего себя по телу, словно он в панике тушил горящую на себе шерсть.

Наконец рыжий недочеловек обнаружил жидкий отросток между ног габаритами с мизинец, брезгливо вытянул его двумя пальчиками, держа за кончик, и, выпучив глаза на эту несуразность, замер, как статуя.

Мелодичный смех обезьянки с красной чёлкой подавился истерикой, и она, так же, как и самец поначалу, в беззвучной судороге повалилась на бок и принялась кататься по траве.

Дима, не приходя в себя, тем не менее, осознав, что это всё проделки белобрысой сволочи потустороннего мира, моментально распалился, да так, что глаза налились ослепляющей яростью, и он что было мочи заорал: «Убью!».

Вот только получилось из этого ора «у-ю», и всё. Но тогда он даже не обратил внимания на кардинальное изменение собственной фонетики, упростившейся до гласных звуков, и на то, что от лексики в голове тоже осталось немного — лишь ненормативная.

Дикая, поистине звериная жажда убивать затуманила разум и восприятие реальности. Он не понял, откуда это взялось, но однозначно зафиксировал. То, что тело чужое — стало понятно сразу, но что оно и вести себя будет иначе, оказалось для попаданца полной неожиданностью.

Джей, как и положено полудикому примату, среагировав исключительно на инстинктах, прямо из положения лёжа, звонко по-обезьяньи взвизгнула и метнулась в высокую траву очумелым зайцем, скача на четырёх конечностях и при этом задирая голую задницу выше головы.

Следом в те же дебри врезался «взбесившимся паровозом» разъярённый рыжий обезьян, образовывая просеку в зарослях высоченной травы, громко пыхтя при этом и на всех парах укладывая попавшую на пути растительность в накатанную дорогу. Его состояние было таковым, что попадись на пути деревья, и они бы легли как травины.

Буквально через полминуты запыхавшийся «паровоз» встал как вкопанный. Пар кончился и, тяжело шипя его остатками, Дима огляделся. Хотя, что толку было оглядываться в этих зарослях выше человеческого роста.