Обнаженная тьма - Елена Арсеньева

Он с наслаждением поймал взглядом судорогу, пробежавшую по лицу хохла-убийцы.

– Получишь деньги, документы – и ты вольная птица. А я уйду, откуда пришел, и наши пути никогда больше не пересекутся. Как, согласен работать на таких условиях?

Сыч окинул его медленным взглядом своих влажных воловьих очей. Он увидел высокого худощавого человека, который стоял, сунув руки в карманы, чуть склонив к плечу непокрытую голову, и холодновато улыбался. Во всем его облике было спокойствие – непоколебимое спокойствие бесстрашия. Находясь наедине с убийцей, он был абсолютно бесстрашен, словно за его спиной стояла такая сила, рядом с которой даже мстительные казаки из «Вольницы» – просто мальчишки.

Сыч покосился на пачку в пластиковой упаковке. Да, он знал имя этой силы. Она зовется – Деньги. И ей в самом деле бесполезно противостоять.

– Годится, – сказал он. – Чого треба сробить? То есть это… чего делать-то?

Загадочной гулявицей оказалась самая обыкновенная голубка. Дома Александра прочла про нее в словаре и пожала плечами: а печь тут при чем? Сказано же было – «бежишь, как гулявица по печи». Придется, видимо, спросить самого Филатова. Нынче после обеда у нее опять с десяток вызовов в Высокове, не миновать встречи с ехидным стариком.

Обход вызовов Александра решила начать с десятого дома. Это был единственный, причем огромный многоэтажный дом на ее участке, все остальное – частный сектор. Из его окон открывался поразительно красивый вид на все холмистое Высоково с его живописными склонами и церковью на горушке, поэтому неудивительно, что в этом доме жили и никуда не собирались переезжать многие значительные люди, даром что здесь отнюдь не центр. Обитали тут чиновники из городской и областной администрации и даже один банкир, который, по слухам, начал строить себе обалденный особняк на улице Родионова, как раз над Волгой, а потом банк его «завис», как компьютерная программа, «зависли» на счетах деньги вкладчиков, «зависло» и строительство особняка. Однажды Александра даже сподобилась увидеть натуральную демонстрацию обманутых вкладчиков около дома, где жил Золотов. Фамилия у банкира действительно была именно Золотов! Демонстранты вели себя вполне прилично – правда, потрясали плакатами и метали вокруг хмурые взоры, однако не кричали, не бранились, общественный порядок не нарушали, да и было их всего человек шесть, поэтому из милицейской машины, припарковавшейся тут же, даже никто не вышел. Постояли протестанты – и разошлись ни с чем. Да они небось уже ни на что и не надеялись. Ну а Золотов вечером спокойно приехал домой на своем шикарном «БМВ», высадил жену и дочь – обе в несусветных норках, с надменно-брезгливыми лицами, какие, словно по мановению волшебной палочки, вдруг образовались у всех новорусских женщин, раньше бывших совершенно нормальными тетками и девчонками. Сам же уехал куда-то, наверное, прожигать жизнь, просаживать в казино остатние денежки обманутых вкладчиков, как предположили две бабки, прогуливавшие своих тощеньких собачонок и судачившие у подъезда.

За все три года Александриной работы Золотовы ни разу не вызывали на дом участкового врача и на прием в поликлинику не ходили: наверное, не болели, а может, лечились в платных больницах. Поэтому Александра была немало изумлена, когда в списке вызовов увидела имя Алины Золотовой, дочери того самого преступного банкира.

Она и оживилась, и огорчилась. Оживилась потому, что любопытно все-таки побывать у настоящего «нового русского», откупившего целые три квартиры на этаже, посмотреть, как теперь живут настоящие богачи. А огорчилась потому, что власть и деньги имущий народ с годами хамел все больше и больше и, что самое противное, обожал оттачивать свое хамство на нищете и бедноте, к которой относились теперь и участковые врачи. Сказывался, по мнению Александры, генетический быдлизм… Она уже заранее слышала брезгливые интонации в голосах прихворнувшей Алины и ее маменьки, видела их высокомерные физиономии. Поэтому, поднявшись на пятый этаж и нажав на кнопку звонка, Александра напялила на себя самую что ни на есть надменную маску, закинула голову и даже нижнюю губу заносчиво оттопырила, приготовившись процедить сакраментальную фразу: «Врача вызывали?»

Однако ее великолепный маневр пропал втуне: на звонок никто не отозвался.

Александра дважды нажала на кнопку, потом уткнула в нее палец и довольно долго вслушивалась в заливистые трели, доносившиеся из недр квартиры. Но на звонок так никто и не отозвался. Пожав плечами, она сбежала вниз по лестнице. В ее работе такое бывало: люди вызывали врача по пустячному поводу, а потом забывали и о своей хвори, и о человеке, который будет к ним идти, тратить время… Сначала это бесило, а теперь Александра относилась к подобным вещам философски. Наверняка Золотовы отъехали к очередному платному специалисту. Ну и ладно, хлопот меньше. Теперь в соседний подъезд, к двум хроникам: желудочнику и сердечнику.

Александра вышла во двор, щурясь от сверкающей белизны свежевыпавшего снежка. И в это время мужской голос окликнул:

– Алька!

Она и не хотела, а вздрогнула. Так ее называл единственный человек на свете, которому не нравилось ни ее полное имя, ни производные от него: Саша, Шура, Саня. Имя Алька, с точки зрения Кости Виноградского, звучало гораздо эффектнее и романтичнее. С точки зрения Александры, оно больше напоминало собачью кличку.

Так или иначе, с Костей Виноградским, а значит, и с Алькой уже около года было покончено. Однако рефлексы – штука устойчивая, их так просто не истребишь, поэтому Александра невольно завертела головой и уставилась на громоздкий, темно поблескивающий автомобиль, откуда ей кто-то приглашающе махал.

«Неужели Костенька разбогател-таки, как и грозился? – мелькнула мысль. – Разбогател и прикупил себе столь пошлую тачку? И, выходит, права была сестричка, когда уверяла, что все его презрение к роскошным машинам можно объяснить одной классической фразой: «Зелен виноград». Так, может, и я презираю норковые шубки по той же причине?»

Александра вообще была склонна к самокритике и неуместным философствованиям… Занятая этим процессом, она безотчетно шагнула к автомобилю и не успела ахнуть, как сидевший на заднем сиденье человек схватил ее за руку и рванул к себе, а в это время еще кто-то подскочил сзади и втолкнул в машину, да так грубо, что Александра выронила сумку.

– Вы что?! – только и успела выкрикнуть она, однако широкая ладонь грубо зажала ей рот, в лицо глянули темные прищуренные глаза, а чей-то голос рявкнул:

– Заткнись, а то подохнешь!

В то же мгновение нечто острое, дырявя куртку и свитер, больно клюнуло ее меж ребер, и Александра обмерла, поняв, что ей в бок уткнули нож. Она подавилась криком, мечась взором по двум незнакомым хмурым лицам, надежно укрытым «чеченками» с прорезями для глаз. Рядом на сиденье вскочил еще кто-то, и машина рванула с места.