Отто фон Штиглиц - Андрей Готлибович Шопперт

старший лейтенант Тувинской Народной Республики Монгуш Сувак начинал белок в глаз бить из своего лука.

Говорит, что пятнадцать стрел пустил, прежде чем опомнились испанцы и палить начали в ответ. Тут тамбур вагона раскрылся и диверсанты ещё парочку пулемётчиков успели положить. Вот только на этом везение закончилось. Поезд в этом месте делал крутой поворот. Там с одной стороны приличная пропасть, а с другой почти ровная поверхность. Что точно произошло неизвестно, но предположение сделали такое, один из пулемётчиков начал стрелять, и в это время его ранило или убило, он навалился на пулемёт и ещё поезд резко довольно повернул. Очередь и прошила паровозный котёл. То ли машинист резко на тормоз нажал, то ли это случилось из-за падения давления, но паровоз встал, и вагоны стали его таранить. Сперва платформа с пулемётами (не эта – первая), потом штабной вагон с генералом Франко, потом вагон с приближёнными диктатора и офицерами охраны, и, наконец, покоцанная платформа с пулемётами. Следом был вагон с диверсантами. Состав сложился и полетел под откос весь, кроме трёх последних вагонов. Они ещё не вписались в поворот. Потому, по законам физики они не в пропасть сверзлись, а были повалены в противоположную сторону. Упали. Перевернулись и успокоились на относительно ровной поверхности. А все остальные вагоны и платформы вместе с паровозом кувыркались метров двести под приличный такой откос. На меньше шестидесяти градусов. О своих потерях. Трое диверсантов конечности переломали и троих в последнюю секунду пулемётчики успели ранить. Хорошо, что это были не зенитные крупнокалиберные, а обычные немецкие МГ – 34 (пулемёт MG 34) калибром 7,9-мм.

Выбирались из упавших и перевернувшихся вагонов минут десять. Вагон с диверсантами упал на дверь и привалился к небольшой скале, да и побитых в нём было прилично. Пока Брехт организовал с помощью найденной кочерги его раскурочивание. Выломали пару досок и стали в неё раненых и покалеченных вытаскивать. Из тех товарищей, что в атаке не принимали участие кроме Ивановны – Хилэрайовны все отделались испугом и ушибами, ну Брехт руку обжог и поранил, до свадьбы заживёт. Тьфу. Женат же, ну, до свадьбы дочери.

Авиатехник лучший на Дальнем Востоке – Сашка Егоров вывихнул два пальца и порезался немного из окна купе вылезая. Кинооператор Андрей Пирогов раскокал кинокамеру американскую и тоже весь в крови, как и Адонсия – расквасил носопырку. Майор штабист из Минска – Павел Красницкий вообще целёхонек. Выпрошенного у «Папаши Отто» солидного усатого бюргера с берлинским акцентом Вильгельма Бруммера приложило головой обо что-то тупое, типа головы Красницкого, и его вытащили из вагона без чувств, но сунули нашатыря понюхать и крепкий немец оклемался. Сейчас волочёт на закорках Акимушкина, который ногу подвернул.

Лейтенант НКВД Иван (тёзка очередной) Полыгалов, который был учеником Старинова в бытность того в 1933 году начальником разведпункта, литер А Украинского военного округа тоже жив здоров. Чуть прихрамывает и физию слегка покарябал. Готовили из него минёра – подрывника, но не пригодилось умение на родине, и попал на работу в органы, а потом о товарище вспомнили и усилили диверсионный отряд Брехта. Но теперь без мин остался. Все истратили при обороне Сарагосы. Налегке путешествует. Может, конечно, кусты ещё «заминировать», но ущерб окружающим от этого будет минимальным, а кустам вообще польза. Удобрение.

То есть живы все. Ну, трое ранены, не так чтоб и тяжело. Не в живот и лёгкие не пробиты. Один в плечо, и двое в ноги. Плюсом две сломанные ноги и две руки. У троих. Как поделят?

А вот генерал Санька шею при падении вагона свернул. А говорят, что пьяному всё ни по чём. Может, и правда, но на испанских генералов это не распространяется.

Вниз смотреть на догорающие вагоны не полезли. Назад ведь карабкаться. Не могли живые остаться в такой мясорубке. Ну, а останутся – на всё воля божья и Дева Мария ему в помощь.

Погибли, будем считать, Франсиско Франко и его младший брат Николас, а ещё несколько министров, в том числе и министр Внутренних дел. Не дождутся их в городке Ториха раненые, которым они награды должны были вручать. А ведь уже поди дырки проковыряли в кителях. Облом.

Брехт даже вздохнул тяжко пару раз, вниз с обрыва посматривая. Пополнение замечательное его коллекции орденов догорает. Жалко. А какой замечательный орден был на груди каудильо. А у министров с генералами звёзд скоко. Облом. Эх, хоть спускайся. Снова вниз глянул. Нет. Круто и далеко. Там к тому же такое месиво, что хрен те ордена найдёшь.

Сделали из разобранного вагона семь носилок и понесли раненых подальше. Нужно где-то найти местечко и схорониться, в чувство после такой катастрофы прийти. Ведь огромное счастье на самом деле, успел бы поезд ещё сотню метров пройти, и под откос все бы загремели. Не до орденов бы было. Там в раю или в аду никому уже коллекции не нужны. Там … А как там? Неужели голыми все бегают. И Адонсия с мохнатыми ногами и мама её. Ну, уж нафиг, не надо нам такого рая. Здесь переждём.

А если бы успели проскочить все этот обрыв, то пришлось бы бой против пулемётов принимать. Явно переоценил Светлов силы. В труху бы покрошили. Нет против пулемётов тактики. Так, что как ни крути, а повезло. Счастье привалило. Потому Иван Яковлевич и вспомнил про батяньку Риберо. Хилэрайо! Что означает – счастливый. Все они сегодня хилерайи.

Событие шестое

– Как в гости сходил?

– Приняли хорошо. Выгнали не сразу, били без злости, да и догоняли лениво.

Приют нашли. Альмандронес, так назывался городок. Или селение. Есть двухэтажные домики, но их два, а всех домов и сотни не наберётся, да полсотни тоже. Но башня какого-то храма торчит. Пусть будет городок. Городочек. Находился он километрах в двадцати пяти от Торихи, в которую они поспешали вместе с господином Франко, и в пятидесяти от Гвадалахары, куда Брехт и надеялся попасть. Что поделать, теперь без подарка президенту Испанской республики Мануэлю Асанья-и-Диасу. Не принесёт каудильо замотанным в персидский ковёр, перевязанный голубой