Полигон - Александр Шакилов

– Меня уволили, – буркнул я.

– Вот и замечательно! – чуть ли не захлопала в ладоши Милена. – И я уволюсь! Тебе ведь никогда не нравилось, что я работаю на Эрика, и…

– Нет.

– Нет? – улыбка на лице моей благоверной стала чуть менее уверенной. – То есть тебе нравилось? Странно. Ну да ладно. Теперь, когда у нас будет куча денег, мы…

– Нет, любимая, – я взял ее за руку. – Если ты хочешь получить миллион евро от кланов, то я говорю: «Нет».

Она настолько опешила, что захлопнула рот и, не моргая, уставилась на меня.

Патрик с удовольствием столкнул две машинки – обе перевернулись на крышу – и радостно сообщил:

– Авария!

«Вот именно, сынок», – подумал я, но вслух сказал следующее:

– Милена, очнись. Как ты себе это представляешь? Ты заявишься в штаб-квартиру «Америки» на Сумской, покажешь дуболомам-охранникам трубу, а потом…

Я сделал паузу.

– Что потом? – Милена наконец обрела дар речи.

– Вот именно: ничего. Для меня ничего, для тебя и для Патрика. Нас всех завалят к чертовой матери. Вежливо спросят, откуда взялся телефон, а уж затем…

Милена побледнела. Патрик подогнал на место аварии третью машинку, заявил, что это ГАИ, и стал выяснять у потерпевших, кто даст ему взятку. Определенно ребенку стоит меньше смотреть телевизор – в Вавилоне нет никакой автоинспекции, здесь нарушитель правил рискует не штраф схлопотать, а пулю и похоронный венок вместо страховки.

– Любимая, предположим, нас сразу не убьют и даже выплатят вознаграждение. Чисто теоретически рассмотрим такую возможность. А теперь чисто практически: сколько мы протянем, если хоть кто-то в городе узнает, что у нас столько наличных? Как ты думаешь, много ли народу захочет отобрать у нас бабки?

– Все, кто способен сосать соску и еще не в гробу, – до Милены, хоть она блондинка не столько по цвету волос, сколько по призванию, дошло-таки, что срубить капустку по-быстрому не получится.

– Верно, милая. А раз так, сможешь ли ты расстрелять весь Вавилон? Я лично скромнее оцениваю свои способности.

Сын определился, с кого из автолюбителей слупить дань, – с обоих.

– Макс, а ведь ты сказал… – супруга сделала вид, что крепко задумалась. – Ты только что, перед этим всем, сказал, что потерял работу?

Судя по ее тону, неприятности у меня только начинаются. Характер у Милены стальной: укусишь – зубы обломаешь. Она мгновенно оценила ситуацию и сделала верные выводы: нельзя заработать на телефоне с видеороликом – и хрен с ним, живем дальше. Но в таком случае нужно найти виноватого, а муж для этой роли – наилучший кандидат.

Но я не согласен на роль антагониста. И статистом не буду. Хватит. Я принял решение.

– Милена, нам надо поговорить.

– Именно, Край, – моя благоверная недобро сверкнула голубыми глазами.

– Только тарелки не бейте, когда на кухне говорить будете, – напутствовал нас Патрик, догнав синими пикапом красную гонку. – А то как в прошлый раз…

Борисполь.

По бетонке, замедляясь, катит самолет. Рейс «Майами – Киев».

Первым по трапу спускается человек. Движения его резки. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: у такого на пути не становись. И вовсе не из-за тропического загара и неброской деловой одежды: поверх белой рубахи с галстуком – классический черный костюм от «Prionni», пошитый по индивидуальным меркам, ткань – из волокон кашемира и шерсти викуньи. Стоит костюм всего-то сорок с гаком тысяч долларов. У мужчины с десяток таких. На ногах у него – черные туфли, они чуть дешевле костюма. В руке – кейс, который не продырявить даже из АК в упор. Кейс не пристегнут к запястью наручниками, но мужчина держит его так, что отобрать багаж можно только отрезав пальцы.

Морщины на лбу и заметная залысина не могут замаскировать повадки этого гостя Киева. Мужчину выдают глаза на скуластом лице без тени улыбки: у него взгляд всегда голодного крупного хищника, взгляд бесстрастного убийцы.

Его зовут Новак. Фамилия давно заменила ему имя с отчеством, стала чуть ли не кличкой. Когда-то он был капитаном милиции и командовал отрядом ОМОНа. Он держал в кулаке все прилегающие к Чернобылю населенные пункты. А потом его подставил человек, которому Новак вполне доверял, которого считал чуть ли не другом[8].

Но это все в прошлом, а сейчас бывшему менту, нынешнему бизнесмену международного класса не по пути с остальными пассажирами. Его ждет вертолет.

В салоне, отделанном натуральной кожей, деревом и золотом, кондиционированный воздух приятно холодит тщательно выскобленные щеки Новака.

Газотурбинный двигатель разгоняет винтокрылую машину до трехсот километров в час.

Курс – на Вавилон, где у мужчины назревает серьезная сделка. К тому же у него там личный интерес, пора вернуть должок предателю.

– Жди, Край, скоро встретимся. – Новак в предвкушении, кулаки его сжаты.

Когда я уходил из дому, сын расплакался.

Не люблю, когда у пацана глаза на мокром месте, вот и хлопнул дверью сильнее, чем надо. От косяка отвалился пласт штукатурки, и следом еще один рассыпался по площадке пыльным мусором.

Мы с Миленой расстались крайне недовольные друг другом, чего уж скрывать.

…Сосед снизу старательно ковырял потолок перфоратором положенные регламентом пять минут, после чего устал и прекратил.

И тогда Милена, глядя на мои сборы, спросила:

– Макс, ты знаешь, что такое Полигон?

– Нашла время для бесед задушевных… – буркнул я.

Откровенно говоря, мне нечего было ответить на ее вопрос. Я знать не знал, что такое Полигон. Догадывался, понятное дело, что его не зря обнесли стеной – нет, даже Стеной! – и нагнали вояк в охранение. Но – раз не в курсе темы, Край, то помалкивай, не выставляй себя напыщенным дураком. Таким принципом я руководствуюсь по жизни, и он меня не подводит.

Сидя на диване, Милена заламывала руки.

– Макс, дорогой, Полигон – это закрытая территория, на которой когда-то испытывали оружие. Да не просто танки или пулеметы, но и всякую экзотику.

– То есть, ты хочешь сказать, что… – я задумчиво уставился на шерстяные носки. Нужны ли мне летом шерстяные носки? С одной стороны вроде бы и нет, но с другой…

– Верно, Макс, там испытывали биологическое оружие. Это для Запада партийные лидеры прошлого растрезвонили, что Страна Советов генетику не признает и всячески гнобит. На самом деле секретные лаборатории день и ночь создавали болезнетворные вирусы и генетически модифицированные организмы, предназначенные для ведения боевых действий. Вирусы, конечно, на Полигоне не испытывали, а вот…

– Агрессивные мутанты?

– Точно. Их запускали туда стадами просто. А потом забрасывали зэков. Иногда – вооруженных. И смотрели, что получится. Отец курировал этот проект.

Я поверил супруге сразу, без сомнений. Ведь ее отец – тот самый Профессор, безумный ученый-гений, который всерьез намеревался взять контроль над ЧЗО. Он и не на такую жестокость был способен.

– Но не только мутанты, Макс. Биологией да ботаникой дело не ограничилось.

– Что еще?

– Хай-тек, теперь это так называют. Видишь ли, кибернетику считали лженаукой тоже только на словах. Лучшие умы трудились в шарашках, выдавая такое, что ни одной японской или южнокорейской корпорации не создать еще лет сто. Только вот наши делали не магнитофоны с телевизорами, а приборы, способные воздействовать на психику людей, на органы чувств, кратковременно противодействовать гравитации и так далее, и тому подобное, мне очень мало известно, сам понимаешь.

– Это что-то вроде аномалий и артефактов?

Милена кивнула:

– Полигон создали задолго до того, как случилась катастрофа в Чернобыле. И его оставили, когда утратили контроль. Он давно уже стал замкнутой экосистемой. И если у его периметра еще ведется наблюдение с помощью видеокамер, то о происходящем в центре данных не было, уже когда мы с тобой учились в школе. Официально – это могильник ракетного топлива и радиоактивных отходов. На самом же деле… Впрочем, Макс, я не исключаю, что и могильник тоже.

– Ты что-нибудь знаешь о существах, которые там обитают? ТТХ приборов?

Моя благоверная откинула непослушную прядь за спину.

– К сожалению, у меня нет такой информации.

Я кивнул. Рассчитывать на иное было бы наивно. Милена и так знала больше, чем ей положено.

– Спасибо, любимая. Кто предупрежден, тот вооружен. Прощай, – я крепко-крепко прижал ее к себе, а когда оторвался от сладких губ, уточнил: – Нет, не прощай. До свидания, любимая.

Она резко отстранилась, будто я был раскаленным утюгом, а она – приложенным к нему пальцем.

– Макс, разве я не убедила тебя отказаться от этой затеи? Это же безумие, Макс! Ты же наверняка погибнешь! Подумай о нашем ребенке, Макс!..

В ее голосе было столько тревоги и отчаяния, что Патрик, который вряд ли понимал, что между нами происходит, уяснил одно – случилось что-то страшное, и расплакался. Слезки текли по маленькому лицу, он пальчиками втирал их обратно в глаза, пытаясь остановить, но ничего не получалось.