Ночи Истории - Рафаэль Сабатини

— Мадам! — протестующе вскричал Дарнли.

Королева встала, исполненная презрения.

— Вам требуются доказательства моих слов? Что ж, извольте. Вы надеялись, что эти преступники восстановят вас в ваших супружеских правах? И поэтому подписали им помилование и вернули из ссылки? Да теперь вы просто марионетка. Вы натаскаете им каштанов из огня, а потом они выкинут вас, как ненужный хлам, или, того хуже, поступят так же, как с несчастным Дэйви. Но вы слепы, раз ничего этого не видите. Вы глупец, если понадобился женский ум, чтобы раскрыть вам на это глаза.

Мария столь блестяще разыгрывала роль обличительницы, что бедняга совсем растерялся.

— Вы… вы заблуждаетесь! — выкрикнул Дарнли.

— Заблуждаюсь? Ха-ха! — зло рассмеялась она. — Ладно, допустим, я и впрямь заблуждаюсь. Только почему-то мне на память приходят недавние события, когда ваши новые дружки со своим главарем Марри выступали против нашего брака. Вы как будто забыли, с чего они вдруг взбеленились? Так я вам напомню. Они были недовольны тем, что я короновала вас, не спросясь их совета. Быть над ними королем вы не могли ни по праву наследования престола, ни по своим достоинствам и характеру, ни по согласию сословного собора. Теперь вспоминаете? Они твердили и кричали на всех перекрестках, что почитают своим долгом подчиняться мне, но не собираются терпеть над собою вас.

Мария раскраснелась, глаза ее горели синим огнем. Она схватила Дарнли за рукав и прямо-таки впилась взглядом в его зрачки.

— Ну, как, вспомнили? Чтобы свергнуть вас с той высоты, на которую я подняла вас из ничтожества, они устроили против меня заговор и подняли бунт. Но вы забыли об этом и в слепом безрассудстве обратились к тем же заговорщикам, чтобы они помогли вернуть ваши якобы утраченные права. Мятежники, разумеется, ухватились за такой шанс — еще бы, они беспрепятственно возвращаются в страну да еще становятся хозяевами. Но только заглохло ли их недовольство? Устранены ли причины, заставившие их взяться за оружие? Вы полагаете, что милорды-предатели будут вашими верными подданными? Что это самые надежные друзья, на которых можно опереться в борьбе за утверждение своего права на корону? Думаю, вы сами знаете ответ.

Свинцовая бледность разлилась по лицу Дарнли.

Неопровержимость логики Марии заронила страх в его душу. Он шагнул к креслу, бессильно рухнул в него и оттуда смотрел на жену глазами побитой собаки.

— Но тогда… Тогда почему они предложили мне свою помощь? — спросил он, окончательно сбитый с толку. — Как они достигнут своих целей?

— Как? И вы еще спрашиваете, каким образом эти коварные лисы используют вас? Да ведь вы, как-никак, король, и ваша подпись пока что-нибудь да значит для моих подданных. Не вы ли одним росчерком пера вернули мятежников из-за границы, не вы ли распустили парламент, который собирался осудить измену? — Мария приблизилась к его креслу вплотную; Дарнли, сраженный справедливостью ее слов, сидел, обхватив голову руками. Королева чуть мягче, но все же строго сказала: — Благодарите Бога, милорд, что они еще не получили всего, что собирались получить, не то я не дала бы и гроша за вашу жизнь. Вас ожидает участь несчастного Дэйви.

Милорд закрыл ладонями свое красивое лицо, и, пока он, съежившись, сидел так и, постанывая, раскачивался из стороны в сторону, она смотрела на него с нескрываемым торжеством. Наконец он собрался с духом, поднял голову и откинул со своего чистого лба пряди каштановых волос. Он все еще пытался найти изъян или слабое звено в рассуждениях Марии, противопоставить им какой-нибудь контрдовод, но ни одной здравой мысли на ум не приходило.

— Нет, это невозможно! — воскликнул он. — Они не смогут! Не посмеют!

Мария сардонически рассмеялась.

— Ну-ну, надейтесь. Они ведь такие нерешительные. Только лучше бы вы прикинули, чего они уже успели добиться. Главное — я теперь пленница, и меня не выпустят, пока не добьются всего, чего пожелают. А может быть, и тогда не выпустят, — добавила она грустно.

— О, этого не может быть!

— Может, — твердо сказала она, а потом продолжила с новым жаром: — Вы ошибаетесь, если думаете, что сами в лучшем положении. Разве вы не такой же узник, как я? Неужели вам позволят делать что угодно? — И, видя его возрастающий страх, нанесла рискованный удар наугад: — Меня будут стеречь, пока не вынудят добавить мою подпись к вашей и помиловать всех участников последнего заговора.

Бегающие глазки Дарнли говорили о том, что Мария попала в цель. Она убежденно продолжала:

— Для этого вы им и нужны. А когда ваша миссия завершится, вы станете помехой. Как только с вашей помощью предатели добьются от меня гарантий своей безопасности, они разделаются с вами. Да я просто уверена, они с самого начала собирались это сделать — избавиться от вас навсегда… Кажется, до вас доходит, наконец!

Дарнли вскочил с кресла и, сцепив руки, нервно забегал по комнате; его лоб покрылся капельками пота.

— Боже мой! — лепетал, задыхаясь, жалкий интриган.

— Да-да, милорд, вы сами себе вырыли яму.

Мария искусно нагнала на него страху. Сломленный, милорд пал пред нею на колени и схватил ее за руки, моля о прощении. Он посыпал голову пеплом и обзывал себя последним глупцом. Черт попутал его искать поддержки у ее врагов.

Мария скрыла отвращение к его трусости под маской снисходительной доброты.

— Моих врагов, — грустно повторила она. — Скажите лучше ваших собственных. Не из любви же к вам они отправились в изгнание. Вы бездумно призвали их назад и в то же время связали мне руки. Теперь я, даже если бы хотела, ничем не смогу вам помочь.

— Вы сможете, Мэри! — закричал Дарнли. — Если вы откажетесь подписать им прощение, то сможете!

— А они заставят подписать его вас и уничтожат нас обоих, — возразила Мария.

Дарнли принялся заклинать ее во имя всех святых найти выход из тупика — она такая мудрая, такая храбрая, что сможет что-нибудь придумать.

— Какой тут придумаешь выход? — спросила она безнадежным голосом. — Все выходы охраняются. Мы оба пленники и могли бы разве что улететь на крыльях. Увы, Дарнли, боюсь, за вашу глупость мы расплатимся жизнью.

Королева играла со своим незадачливым супругом, как кошка с мышью. Под конец она позволила ему уговорить себя и обещала подумать, как им спастись, предупредив, чтобы он был осторожен и не выдал своих мыслей и намерений врагам.

Дарнли провел кошмарную бессонную ночь. Ранним утром в понедельник королева прислала за ним слугу. Когда муж явился — скромный и почтительный, Мария велела ему отправляться к лордам и передать, что, сознавая свое положение, она согласна заключить с ними сделку. Она дарует им полное прощение за все прегрешения против нее, если те, в свою очередь, присягнут ей на верность и вернут свободу.

Дарнли перепугался, но королева успокаивающе улыбнулась.

— Это еще не все, — продолжала она. — Если джентльмены соблаговолят начать с нами переговоры, то вы должны будете… — Остальное она прошептала ему на ухо.

Отчаявшийся было Дарнли приободрился, поцеловал ей руку и отправился выполнять поручение.

Выслушав предложение королевы, Мортон и Ратвен не выказали готовности немедленно ухватиться за него.

— Все это только обещания, — проворчал больной Ратвен, лежа на диване.

— Наверняка французские штучки, — добавил Мортон. — Научилась интриговать, а теперь, как змея, только и высматривает, куда бы вонзить свое жало. Вас-то она еще может ввести в заблуждение и подчинить своей воле, но нас не проведешь. Она в наших руках, и без надежных гарантий мы ее не отпустим.

— Какие же гарантии вы считаете надежными? — поинтересовался Дарнли.

В эту минуту на пороге появились Марри и Линдсэй. Мортон изложил им суть дела. Марри равнодушно прошел к окну и сел на скамью. Он протер заиндевевшее стекло и принялся рассматривать зимний пейзаж. Линдсэй проявил интерес к предмету дискуссии, однако высказался в духе Ратвена:

— Нас не устраивают пустые обещания, которые она нарушит с той же легкостью, с которой их раздает.

Дарнли переводил взгляд с одного на другого, расценивая их неуступчивость как подтверждение слов своей жены. Кроме того, он обратил внимание на то, чего раньше не замечал — абсолютное отсутствие почтения к нему, как к своему сюзерену, со стороны этих спесивых лордов.

— Джентльмены, — сказал он, — клянусь, вы несправедливы к ее величеству. Я готов вверить свою жизнь ее честному слову.

— Ну-ну, вверяйте, если вам так угодно, — усмехнулся Ратвен, — но нашими мы уж как-нибудь сами распорядимся.

— В таком случае скажите, каких вы желаете гарантий, и я дам вам любые.

— А королева? — живо поинтересовался Мортон.

— И она тоже — в этом она меня заверила.

— Ладно, мы подумаем до вечера, — поставил точку Мортон.