Фронтовые повести - Адий Шарипов

— Да я всем доволен, Тимофей Михайлович. Только вот каждый раз, как Москва говорит, у меня костер гаснет. Сидишь там как проклятый! А вы тут слушаете!

— Наслушались вот так, — проведя пальцем по шее, ехидно сказал Алимбай. — Теперь ты тоже садись слушай. Вся Москва для тебя!

— Не сердись, Петька, в рации что-то не ладится. Возимся, возимся — ничего не выходит.

Петька подмигнул неизвестно кому, давая понять, что не сердится, а просто так покуражился, и объявил:

— Сегодня затируха без сала. И всего по одной поварешке. Прошу затянуть ремень потуже. Подходи, народ, разевай пошире рот!

Поели, горячая похлебка немного развеселила.

— Буран влияет, дурной становишься, — оправдываясь сказал Алимбай. — Теперь можно и покурить, — довольно проворковал Абдыгали-Батырхан, маленького роста, курносый и широколицый джигит.

Не успел он сделать самокрутку, как послышался зычный голос Коротченко:

— Батырхан! Собери сюда всех командиров.

Батырхан поглубже нахлобучил шапку, запахнул шинель и выбежал из землянки.

— Жора, подсаживайся ко мне поближе, — сказал Тимофей Михайлович Жилбеку.

Партизаны звали Жилбека на русский манер — Жорой.

Командир отряда, попыхивая трубкой, начал ходить по землянке из угла в угол. Он подумал о том, кого взять с собой на опасную, рискованную вылазку. Есть ли у него в отряде проверенные, стойкие бойцы, на которых можно положиться, как на самого себя?

Вот Павлик Смирнов. Автоматчик, разведчик, при случае может подвести мину, как настоящий сапер. Мастер на все руки, хотя в армии совсем недавно. Хороший разведчик, неплохо знает здешние места.

А вот Алимбай Тлеулин. Окончил среднюю школу у себя на родине, в Казахстане. Прослужил в армии два года, втянулся в армейскую жизнь, знает, что такое дисциплина, находчив, пошли его на любое задание. — выполнит. А Батырхан — хоть в огонь и в воду по приказу командира! Чабан, вырос на степном раздолье, а в лесу ориентируется без всякого компаса, как в родной степи.

Немало и других верных ребят хорошо узнал бывший командир полка за эти месяцы.

Батырхан собрал командиров из других землянок. Они внесли с собой дыхание стужи, и коптилка стала еле видна в густом морозном паре. Коротченко начал совещание без всяких вступлений.

— По сообщению разведчиков, в деревню Белевка прибыл карательный отряд. Полсотни полицаев. Пятый день они грабят население, отбирают продукты, одежду, издеваются над мирными жителями. Все изъятое они собрали на складе. Сами пьянствуют по ночам на квартире у местного старосты. Склад в это время охраняют два-три полицая. Я предлагаю сегодня ночью сделать вылазку.

Охранять базу останутся по пять человек из каждой роты, остальным — подготовиться к бою. До Белевки километров пятнадцать. Нас поведет старик Роман Анодин, житель этой деревни. В двадцать три часа в квадрате двести сорок нас встретят разведчики во главе с Павликом Смирновым.

Мороз стоял жестокий. В такой мороз никому не придет в голову совершать налет, куда-то идти на боевое задание — собаку на двор не выгонишь. А партизаны идут по темному, седому лесу, идут бесшумно, как тени.

Впереди старый Роман. Ему перевалило за семьдесят, но шустрый старик шагает бодро, время от времени оборачивается, подбадривает задних.

— Старина, сидел бы себе на теплой печке, кому ты нужен, какой фриц на тебя позарится, — говорит кто-то из бойцов.

— А что я, калека — в такую пору на печке сидеть? Не думай, что я с виду старый, я тебе еще нос утру.

Шли без дороги, по колено в снегу, и трудно было понять, по каким признакам старый Роман определяет верное направление.

В двадцать три ноль-ноль вышли на условное место. Раздался тихий свист, и словно из-под земли перед партизанами выросли фигуры Алимбая и Павлика. Они рассказали, что под вечер в Белевку прибыло еще около тридцати фрицев. Фашисты согнали весь скот со дворов в колхозный сарай и выставили там охрану. Вечером загуляли, и сейчас многие, должно быть, спят мертвецки пьяные.

Прибытие новой группы фашистов не было предусмотрено Коротченко. Но после такого перехода возвращаться обратно — значит проявить трусость, потерять веру в свои силы. Коротченко решил выслать вперед автоматчиков, чтобы они сняли охрану возле складов и сараев.

Старшим в группе автоматчиков назначили Павлика Смирнова. Лучший подход к деревне — с восточной стороны.

— Там березовая рощица, — уточнил Роман.

— Перейдите рощицу, — продолжал Тимофей Михайлович, — и сразу постарайтесь без шума, без выстрелов добраться до складов. Если полицаи поднимут тревогу — не теряйтесь, давите их, как мух. От вашей оперативности и смелости будет зависеть судьба всего отряда. Ну, счастливо, желаю удачи…

Автоматчики пошли. Лес кончился примерно в полукилометре от деревни. Березовая роща темнела возле самой околицы. Путь до нее лежал через снежный пустырь. А что, если в рощице часовой, или выставлен наблюдатель? Автоматчики поползли, прижимаясь к земле, вспахивая снег. Потом кто-то не вытерпел, поднялся и пошел в рост. Остальные замерли. Тишина. Ни окрика, ни выстрела… В роще никого не оказалось.

…Вот уже виднеются склады. Теперь только ползком. Снег забивается в рукава, лезет за шиворот, совсем окоченел подбородок— партизаны терпят. До складов осталось метров пятьдесят. Ужо видна глухая стена. Постового нет, он, наверное, на другой стороне, возле дверей. Слышно чье-то покашливание. Кто он — полицай или фриц? Но все равно — там враг. Алимбай и Павлик ползут рядом. Их фигуры чернеют на снегу. Если часовой вздумает обойти склад, он их заметит.

— Давай рывком к самой стене, — шепчет Павлик.

Благополучно добежав до стены, разведчики услышали разговор — значит, часовой был не один. Это усложняло задачу.

Алимбай осторожно выглянул из-за угла. Трое полицаев, одетые в полушубки, сидели на бревне и, переговариваясь, курили. Кажется, они тоже хлебнули чего-то для «сугреву», потому что говорили оживленно и громко. До них шагов двадцать.

Алимбай вернулся к Павлику. К тому времени вплотную к складу подползли еще пятеро партизан. Коротко договорились напасть на часовых с двух сторон. Группа Алимбая должна привлечь внимание, группа Павлика— наброситься на полицаев сзади.

Посвистывает ветер, не слышно, как скрипит снег под ногами. Полицаи сидят, курят. Алимбай видит их лица. Хорошо, если бы поднялся такой ветер, чтобы заглушил выстрелы. Поснимать бы их сейчас с бревна, как глухарей…

Чтобы привлечь к себе внимание, Алимбай ткнул прикладом автомата в стену. Полицаи прислушались, завертели головами, бросили папиросы. Молчание…

— Пуглив ты стал, Михей. От мороза сарай трещит, а у тебя уже сердце в пятки.

— Мороз не мороз, а обойти надо, — отозвался хрипловатый голос, должно быть, того самого Михея. — Вы шагайте кругом, а я возле двери подожду.

Полицай неохотно поднялся, повесил карабин дулом вниз и пошел прямо на Алимбая. Партизан попятился за угол, лихорадочно соображая: как же остановить этого черта?..

На фоне темной стены Алимбая совсем не видно. Полицай идет, отворачивая лицо от ветра. Алимбай присел, напрягая мышцы, чтобы в любое время выпрямиться как стальная пружина. Не заметив ничего подозрительного, полицай прошел мимо. Сделал только один шаг… И тогда Алимбай как кошка прыгнул ему на спину, свалил, схватив за горло, ткнул головой в снег. Тут же подбежали еще двое партизан, скрутили полицая, Алимбай запихал ему в рот рукавицу, прислушался— было тихо. Где же те двое?.. Алимбай выглянул из-за угла— у двери стоял только один полицай, другого не было. Значит, Павлик без шума попридержал второго, а может, и прихлопнул его. Медлить нельзя, оставшийся у двери может забеспокоиться и поднимет тревогу.

Алимбай вернулся к своему пленнику, вытащил изо рта рукавицу и, приставив к горлу полицая нож, сквозь зубы процедил:

— А ну зови сюда своего дружка! Караул закричишь — сразу башка долой.

— М-михе-ей, — хрипло протянул полицай.

— Громче.

— Михей, иди сюда-а!

— Чего орешь? — послышался голос Михея.

— Скажи — волки! — шепотом приказал Алимбай.

— Волки тута! — прокричал полицай и запричитал, залопотал вполголоса — Братцы, не убивайте, братцы…

Алимбай запихал ему в рот рукавицу и сунул головой в снег. Став на углу, он приготовился встретить Михея прикладом. Мгновения тянулись мучительно долго. Нервы Алимбая были напряжены. Встревоженный Михей мог выстрелить. И тогда так хорошо начатое дело может быть провалено.

Почему же его нет так долго? Алимбаю послышалось, что за углом у двери что-то упало. Он выглянул — у двери уже было трое. Алимбай опешил — откуда? Вглядевшись, он увидел, что четвертый, в полушубке, лежит на снегу. Алимбай услышал голос Павлика: